Гонки на выживание - Норман Хилари (прочитать книгу TXT) 📗
– Я несколько месяцев прожил в Лондоне. У меня сохранились самые приятные воспоминания об этих днях.
– Согласен с вами, – кивнул Роберто, – только климат уж больно сырой. – Он устремил на Даниэля пристальный взгляд. – Странно, но ваше лицо кажется мне знакомым, мистер Стоун.
– Дэн – знаменитость, папа, – засмеялся Андреас. – Должно быть, ты видел его лицо в журналах или по телевизору.
Роберто задумчиво кивнул.
– Наверное, так, и все же… – Он пожал плечами. – Должно быть, память у меня слабеет.
Даниэля охватило неприятное чувство. Все его планы рухнули, неформальная атмосфера, на которую он так рассчитывал, стала недосягаемой мечтой. Он-то надеялся, что, если все пойдет как надо, этот вечер завершится его признанием, но теперь это было невозможно. Двадцать лет назад отцу Андреаса досталась роль бессильного наблюдателя. Он был человеком добрым и щедрым, но находился под каблуком у жены. Даниэль не забыл ледяной враждебности Анны Алессандро, и воспоминание о ней мрачной тенью нависло над обеденным столом.
Метрдотель принял у них заказ. Оправившись от неожиданности, Даниэль стал привычно подбирать нужные вина, но через минуту уже не помнил, что заказал, а его ум в это время лихорадочно искал выход…
Внезапно он вскочил на ноги. Андреас и Роберто удивленно взглянули на него. Стол покачнулся, и их напитки расплескались.
– Извините. Я… мне нужно… – Стиснув кулаки, Даниэль спрятал руки в карманах. – Прошу меня извинить.
Он вышел из-за стола, пересек шумный, забитый людьми ресторан, не обращая внимания на вежливые расспросы метрдотеля, проскользнул мимо швейцара и вышел на улицу.
Ночь оказалась слишком холодной для сентября, но сухой и тихой. Машины проносились по улице, шурша шинами, но их было немного: покинувшая театры толпа уже рассосалась по ресторанам и барам. Какой-то тихий звук у ног Даниэля привлек его внимание. Он посмотрел вниз и увидел бездомного черного котенка. Даниэль присел и протянул руку. Котенок принюхался и потерся об нее.
– Ну, что скажешь, котик? – Котенок замяукал и доверчиво прижался тощим тельцем к его ноге. – Почему я стою на тротуаре вместо того, чтобы поступить по-честному со своим лучшим другом, сидя в уютном и теплом ресторане?
Даниэль присел на корточки.
– Давай заключим договор, – предложил он. – Ты мне дашь знак, должен ли я вернуться туда и все объяснить, пока еще не поздно, а я раздобуду тебе кусочек рыбы. Ну как? Договорились?
Котенок внимательно смотрел на него янтарными глазами.
– Может, мне уйти, сесть в такси… сбежать? – Даниэль затаил дыхание. Котенок не издавал ни звука. – Или мне вернуться обратно и все рассказать?
Он закрыл глаза. Котенок лизнул его руку шершавым язычком и мяукнул.
Даниэль открыл глаза и улыбнулся. Облегчение накатило на него волной целебного бальзама.
– Спасибо, малыш. – Даниэль выпрямился. Двери ресторана снова открылись, и он придержал одну створку рукой, чтобы не дать ей захлопнуться. – Ты сегодня заслужил омаров. – С этими словами он вернулся в ресторан.
Роберто и Андреас, не зная, вернется он или нет, уже принялись за первое блюдо. Вид у них был смущенный.
– Извините, – сказал Даниэль, усаживаясь на свое место. Он отпил глоток белого вина, оставшегося в его бокале. – Мне нужно вам кое-что сказать, – начал он, – но сначала мне нужно переговорить со старшим официантом.
Даниэль подозвал метрдотеля.
– Можно подавать вам горячие закуски, мистер Стоун?
– Да, благодарю вас. Но я хотел спросить: у вас сегодня есть омары?
– Я бы не рекомендовал их вам, сэр, по правде говоря. Только хвосты, да и то мелкие.
– Мне это как раз подходит.
– Хотите заменить заказанные закуски, мистер Стоун, или горячее блюдо? – Вид у метрдотеля был встревоженный. – Они действительно очень мелкие.
– Это не для меня, – с улыбкой пояснил Даниэль. – У дверей ресторана сидит маленький черный котенок. Они для него.
– О, я понимаю! – Метрдотель вздохнул с таким облегчением, словно клиенты «Сарди» чуть ли не ежедневно привязывали кошек у входа, как лошадей до наступления эпохи Генри Форда. Капризам клиентов в разумных пределах полагалось потакать, таково было правило заведения. – Это ваш кот, сэр? – спросил он доверительным тоном. – Зачем же вы оставили его на улице? Гардеробщица могла бы за ним присмотреть.
– Благодарю за великодушное предложение, – усмехнулся Даниэль. – Нет, я прошу вас всего лишь поручить кому-нибудь извлечь мякоть омаров из скорлупы и положить на тротуар – в салфетке, разумеется. Ну и, естественно, внесите это в мой счет.
– Да, конечно. Но, вы, может быть, не в курсе, мистер Стоун, городские власти запрещают…
– Хотите, чтобы я сделал это сам?
– Нет, разумеется, нет. – Несчастный метрдотель нервно сглотнул. – Хвосты омаров. Для кота. Заказ принят.
Он ретировался.
Оба Алессандро, отец и сын, оказались на высоте положения.
– А это и вправду ваш кот? – спросил Роберто. – Представляешь, Анди, как повезло бы неапольским котам, будь у них такой покровитель, как Дэн Стоун: омары на обед! – И он громко расхохотался.
– Вы хотели что-то нам сказать, Дэн? – с любопытством напомнил Андреас.
– Совершенно верно.
Даниэль отпил еще глоток вина, чтобы подстегнуть свою решимость.
– Герр Алессандро, – начал Даниэль, стараясь сохранить спокойный, ровный тон, – вы сказали, что мое лицо кажется вам знакомым.
Роберто кивнул.
– Вы были правы.
– Вы хотите сказать, что раньше уже встречались с моим отцом? – удивился Андреас.
Даниэль выждал минуту. Весь его страх куда-то улетучился.
– Я встречался не только с вашим отцом, Андреас. – Он вдруг почувствовал, что у него горят щеки, ему уже не терпелось выложить всю правду. – Помните 1943 год?
Андреас растерялся. Он чуть было не сказал, что не помнит, да и с какой стати ему помнить, но передумал.
– 1943-й? Мне было восемь… нет, девять лет.
Роберто невольно ахнул, и Андреас посмотрел на отца.
– Папа? Ты знаешь, о чем он говорит?
– Неужели ты не помнишь, Анди? – проговорил Роберто своим глубоким, рокочущим басом. – Постарайся вспомнить.
– Мое лицо, Андреас. Взгляните на это. – Он коснулся маленького шрама под левым глазом.
– Не могу поверить, – прошептал Андреас. На мгновение он побледнел, потом покраснел от волнения. – Даниэль? Даниэль Зильберштейн? – Он привстал со стула и рухнул обратно. – Папа, это он! – Андреас повернулся к отцу и схватил его за руку. – Папа, помнишь, как мы все гадали, что с ним случилось после той ночи?
– Ну вот, теперь мы знаем, – кивнул Роберто. Его глаза говорили куда больше, чем слова.
– Почему ты изменил имя?
– Многие люди изменили имя, переехав в Америку.
– Я не менял.
– Ты же не еврей.
Такой уклончивый ответ, видимо, удовлетворил Андреаса.
– Господи боже, мне все еще не верится! И ты его узнал, папа?
– Нет, просто он показался мне смутно знакомым.
Глаза Андреаса вдруг затуманились, его память все больше погружалась в прошлое.
– Я не вспоминал о Даниэле Зильберштейне – то есть о тебе – уже очень-очень давно, но раньше, всякий раз, когда я все-таки вспоминал, гадал, что с тобой сталось, я радовался, что ты позволил мне помочь, что ты мне поверил. Я впервые в жизни действовал самостоятельно, я был самим собой, а не просто мальчишкой, сыном своих родителей… – Он умолк и пристально посмотрел на отца. – Ты ведь это понял, правда, папа?
– Да.
– А мама не поняла. Она не могла понять. Подвергнуть семью опасности, риску разоблачения, скандала – для нее это было немыслимо, – объяснил Андреас Даниэлю. – Долгое время я думал… верил, что ненавижу ее за это.
– Но ведь на самом деле это было не так, – торопливо вставил Даниэль.
– Конечно, нет. Говорят, любовь и ненависть – родственные чувства, но я в это не верю. Я не всегда был доволен своей матерью, но я всегда любил ее.
Роберто отодвинул тарелку.
