Золотое дерево - Лейкер Розалинда (книги регистрация онлайн txt) 📗
Лицо Габриэль просияло.
— Да, да, конечно! Как я рада! А в котором часу он приедет сюда?
— Я еще не знаю. Когда он прибудет, я приведу его к вам. Между прочим, я еще не видел ваших витрин.
Улыбнувшись, Габриэль предложила Николя взглянуть на ее экспонаты. Как раз в это время Марсель — в соответствии с распоряжением своей хозяйки, — взглянув на часы и увидев, что через минуту двери выставочных залов распахнутся для посетителей, начал снимать чехлы с витрин Дома Рошей. Стоявшие неподалеку шелкопромышленники, участники выставки, с любопытством поглядывали в их сторону. К радости Габриэль, Анри читал в это время перечень цен на товары, который сам только что составил, и потому не видел, как в зал входит его заклятый враг.
Габриэль была очень интересна реакция Николя, и она внимательно следила за выражением его лица. Сначала он прищурился, как бы оценивая то, что увидел, а затем его глаза радостно заискрились, и Габриэль поняла, что ее витрины произвели на него самое выгодное впечатление.
— Теперь моя очередь поздравлять вас, — произнес он, поворачиваясь к ней. — Его глаза смеялись, и Габриэль тоже не удержалась и широко улыбнулась ему в ответ. Оба поняли, что произошло, и не скрывали своего удовлетворения. Те, кто знал о вражде двух семей, пожалуй, решат, что она вспыхнула с новой силой, потому что образцы Дома Рошей странным образом, подобно образцам мастерской Дево, тоже были выполнены в одной цветовой гамме, это обстоятельство в глазах окружающих подчеркивало их непримиримое соперничество. Что касается Габриэль и Николя, то они еще раз убедились в родстве своих душ. Они и не подозревали, что за ними в этот момент наблюдал Эмиль. Он вошел в зал, чтобы пожелать жене успеха перед самым открытием выставки, и замер на пороге.
Эмиль слишком хорошо знал Габриэль, и поэтому его поразила сама манера, с которой жена вела, разговор с Николя Дево. Казалось, она говорила с ним не только посредством слов, но и неуловимыми движениями тела — легким жестом руки, чуть заметным наклоном головы. Все свидетельствовало о том, что этот мужчина исключительно ей интересен и занимает все ее мысли — во всяком случае, в данный момент. Когда же Дево что-то сказал и оба они дружно рассмеялись, сердце Эмиля сжалось от боли. Этот смех слишком многое говорил о взаимоотношениях молодых людей, об их чувствах. Когда зазвенел колокольчик, извещавший всех участников об открытии выставки для широкой публики, Дево попрощался с Габриэль, и они расстались, все еще улыбаясь друг другу. Причем лицо жены хранило выражение какой-то таинственной печали. Эмиль повернулся и пошел назад в зал, где выставлялись образцы его пряжи. Он так и не смог собраться с духом и подойти к жене в этот момент.
Габриэль же вновь окинула пристальным взглядом свои витрины, она постаралась взглянуть на экспонаты глазами Николя. Искрящиеся, переливающиеся и блестящие шелка, казалось, излучали свет. В центре ее экспозиции висел образец насыщенного фиолетового цвета с изображением золотых орлов в полете, с глазами, мерцающими, как драгоценные каменья, и отчетливо выписанным, словно тонкой кисточкой, оперением. Такая ткань годилась для отделки парадных помещений. Вокруг этого образца расположились, словно волны бушующего океана вокруг островка, роскошные шелка различных оттенков — начиная от гелиотропового и заканчивая лиловым. Создавалось впечатление, будто орлы летели над волнующимся морем, серебристая пена которого принимала причудливые очертания разных узоров, оттененных алыми и розоватыми всполохами. Эффект был просто поразительным.
Анри, который уже закончил изучение прейскуранта, поднял голову и вопросительно взглянул на приближающуюся к нему сестру.
— Ну и что ты думаешь о представленных на выставке экспонатах?
— Я думаю, что наиболее серьезную конкуренцию на сегодняшний день нам может составить лишь один господин Дево.
Анри обиженно засопел. Это была первая большая текстильная выставки в Лионе за последние несколько лет. Последняя, сравнимая с нынешней по масштабу, проходила в 1789 году, незадолго до того, когда вся Франция была объята пожаром Революции и на Лион обрушились неисчислимые беды. Уже тогда шелк Дево зарекомендовал себя с лучшей стороны, доказав свою конкурентоспособность. Луи Дево получил специальный приз за представленное на выставке шелковое золотистое покрывало, которое предназначалось для Марии Антуанетты, однако судьба распорядилась по-своему, и события приняли трагический оборот. Впрочем, именно в последнем обстоятельстве Анри находил утешение — он злорадствовал по поводу того, что отмеченному наградой выставки шелку так и не суждено было отразиться в зеркалах Версаля.
— Ты сама будешь виновата, если Дево переманит наших заказчиков к себе. Если бы ты вовремя послушалась меня, этого бы не случилось, — и Анри бросил презрительный взгляд на витрину Дома Рощей. Орлы! Но клиенты предпочитают голубей, райских птиц или, в крайнем случае павлинов, однако никак не имперских орлов, которым нечего было делать в гостиной добропорядочного буржуа средней руки. Изображение орлов — этого символа могущества Древнего Рима — ввел в обиход Император, пытавшийся возродить имперские традиции в стране. Анри, конечно, ничего не имел против такого рода атрибутики — но все хорошо на своем месте. Его недовольство сестрой не мешало ему быть горячим сторонником Бонапарта с того самого момента, когда корсиканец продемонстрировал свою страсть к роскоши. Однако Анри не мог примириться с тем, что его сестра, отдавая предпочтение некоммерческим узорам, значительно уменьшает их шансы получить заказы.
Однако, несмотря на мрачное настроение Анри и его плохие предчувствия, день прошел исключительно удачно. Витрины Рошей и Дево сразу же привлекли всеобщее внимание, прежде всего потому, что образцы тканей были изготовлены на станках Жаккарда. Анри был крайне удивлен, когда его стол со всех сторон окружили клиенты и продолжали толпиться в течение всего дня, так что вскоре книга приема заказов была исписана до последнего листа. Избрав в качестве главного узора изображение имперского орла, Габриэль попала в точку — так как этот новый для Франции символ еще ни разу не был запечатлен на шелке. Представители деловых кругов Лиона сразу же по достоинству оценили ее новаторство. Шелкопромышленники с надеждой взирали на Наполеона, видя в нем источник силы государства и в то же время правителя, заинтересованного в возрождении текстильной промышленности. Поэтому выставленный Габриэль на центральном месте своей экспозиции образец с имперской символикой вызвал всеобщее одобрение.
Бонапарт, завоевавший к тому времени пол-Европы, объединил под трехцветным французским флагом миллионы иноплеменников, вследствие чего на выставку прибыло множество купцов и поставщиков из ранее независимых стран, которые занимались поиском тканей с новой политической символикой, спрос на которую среди их богатых соотечественников был велик.
Именно эти коммерсанты засыпали Рошей и Дево заказами на изготовление тканей с имперской символикой, благо подобные образцы были выставлены в их витринах.
Один из самых выгодных заказов неожиданно сделал какой-то американец. Его молодое государство выбрало своим национальным символом орла, отличающегося силой, мощью и острым зрением. Он заказал Габриэль большое алое полотнище из атласа с одним единственным орлом посередине, вытканным золотыми нитями. Американец даже сделал набросок для Габриэль, чтобы она поняла, чего он хочет, и в точности выполнила заказ. Кроме того, он сделал несколько личных заказов для своих родственниц на изготовление шелковых тканей для дамских нарядов. Лионский текстиль так высоко ценился в Америке, что американцы подчас брали оплату за свои услуги и товары не деньгами, а шелком. Конечно, процветала и контрабанда; ни для кого не было секретом, что под покровом ночи тысячи рулонов прекрасного шелка переправлялись через пролив в Англию, несмотря на то, что Франция находилась с этим государством в состоянии войны.
