Светорада Янтарная - Вилар Симона (список книг .TXT) 📗

Он поворачивался очень медленно. Чело его было еще нахмурено, но, увидев слезы в ее янтарных глазах, он смягчился. Нежно привлек к себе.

– Я встретил тебя в море как удивительную наяду. Такого чуда в моей жизни еще не было. Немудрено, что я потерял от тебя разум.

Она тихо всхлипнула, припав головой к его плечу. Он был очень высокий и сильный. Она хотела чувствовать себя рядом с ним защищенной.

– Мой кесарь, мой прекрасный Тритон, прости, что наговорила лишнего. Но если бы я и впрямь стала твоей женой, Лев не посмел бы смотреть на меня как на спелый плод, который ему хочется испробовать. Он уважает ваши родственные связи.

– А он смотрит? – В голосе Александра опять прозвучал металл.

– Я не хочу, чтобы он отнял меня у тебя, – ушла от ответа Светорада, понимая, что завидующий всемогуществу старшего брата кесарь опасается этого.

Какое– то время они стояли обнявшись и молчали. От Александра еще пахло потом после упражнений, но его запах все равно взволновал Светораду. Он пах как человек, а не как божество, а ей и нужен был человек. Не правитель, не наивысочайший и благороднейший, а ее возлюбленный, с которым она хотела прожить всю жизнь.

– Патриарх не захочет, – произнес через некоторое время Александр. – Вот если бы ты забеременела от меня… Софья ведь и впрямь из рода изменника Дуки, она сейчас больше заложница, чем кесарина. И если бы ты родила мне сына… Я ведь не Лев, меняющий жен одну за другой. Николай, возможно, снизошел бы до моей просьбы и дал мне с Софьей развод.

Это была победа. Но отчего– то у Светорады заныло в груди. Сколько мужчин говорили ей: «Роди мне сына»… А она уже и не надеялась. Она была бесплодной.

– У меня есть сын! – словно оправдываясь, воскликнула княжна.

Александр увидел ее испуганные глаза и почувствовал собственное превосходство. Она была взволнована, а он мог ее защитить. Он мягко улыбнулся.

– Я знаю. Я вызнавал о нем. Его зовут Глеб. Расскажи мне о сыне.

Княжна была удивлена. Но сам факт, что легкомысленный Александр вызнавал о ее мальчике, был приятен. И она стала рассказывать ему про Глеба. Как он красив, как умен, как легко постигает науки. Скоро мальчик приедет, и тогда… она бы хотела почаще видеться с ним.

– Решено! – Александр взмахнул рукой. – Я позабочусь, чтобы твоего сына приняли в мангаврскую школу. [109] Он будет жить при дворце.

Светорада просияла. Она ведь так скучала по мальчику!

Как– то незаметно они отошли от темы брака. Александр расположился на кушетке в лоджии, Светорада сидела подле него, рассказывая про Глеба, который уже скоро приедет в Константинополь… однако надо еще переговорить с его отцом Ипатием. Она по– прежнему, как и было уговорено с Ипатием, держалась того, что он якобы отец Глеба. Правда, кое– кто знал правду, но Светорада не стала об этом распространяться. Александр сказал, что Варда и слышать не желает о младшем брате, и княжна предпочла промолчать. Этот Варда и впрямь мог наделать неприятностей, но пока он молчит, Глеб для всех остается ее сыном, а значит, она не заклеймена бесплодием.

Той ночью Александр удивил ее, сообщив, что и у него был сын. Кесарь лежал, закинув руки за голову, печально смотрел на мозаичный свод и говорил, что, если бы его маленький Василий выжил, ему бы сейчас было уже пятнадцать лет.

Светорада быстро посчитала в уме и осторожно спросила:

– Выходит, ты стал отцом в тринадцать? Не рановато ли?

Александр улыбнулся, и уголки его рта чуть опустились.

– Я рано познал плотские утехи, уж об этом позаботились. А мой Василий… Его родила мне одна из кувилкиарий нашей матери. Опытная была, ловко соблазнила меня, а потом… Моему Василию было около шести лет, когда он утонул в одной из цистерн с водой. Няньки недоглядели…

Светорада ласково погладила Александра по щеке. Приподнявшись на локте, смотрела на него с нежностью. И все же… Эти кувилкиарии, служанки императорских покоев, женщины опытные и хитрые. Любой из них выгодно обеспечить себя, понеся байстрюка от особ императорской семьи. Или сказать, что дитя от него. Но может, Светорада просто ревновала Александра к его первой любви? Или все же сомневалась, что мальчик в двенадцать лет смог зачать сына?

– Он был похож на тебя? – осторожно спросила княжна.

Темные брови Александра сошлись к переносице, от его слабого прекрасного рта к подбородку пролегли горькие складки.

– Никогда не забуду, что я почувствовал, когда Василия положили мне на руки, – с мягкой грустью произнес он. А потом, словно вспомнив ее вопрос, добавил: – У него были светло– голубые глаза. Как и у меня, как и у моего отца. У нашей же матери, Евдокии Ингерины, глаза были зеленые, словно маслины. А вот у Льва они темные, – закончил он с неожиданным нажимом и негромко засмеялся.

Светорада предпочла ни о чем больше не спрашивать, но Александр после паузы сообщил, что у него еще есть дочь, ей сейчас четырнадцать. Она уже несколько лет живет в монастыре всеславной мученицы Евфимии, где приняли постриг и их со Львом сестры. Когда же Светорада поинтересовалась, зачем царевен отправили в обитель, Александр ответил, что это лучшая для них участь.

– Никто не должен породниться с семьей базилевса, – сказал он. – Это угроза трону. Поэтому у наших женщин один путь – стать невестами Христа.

Светорада подумала, как это грустно. И еще подумала, что если их отношения с Александром испортятся, то и ее ждет подобная участь. Нет, теперь ей надо сделать все возможное, чтобы Александр и помыслить не мог жизни без нее. Она готова потакать ему во всем, только бы он не возжелал других женщин. В этом проявлялись не столько ее любовь и честолюбие, сколько желание обезопасить себя. И княжна занялась этим тотчас же, стала ласкать и целовать кесаря, была с ним раскованной, страстной, гибкой, жадной… Александр под утро просто заснул на ней, ослабевший, измученный, восхищенный. А она в полудреме перебирала темные завитки его волос и размышляла, как добиться, чтобы ее мысль о браке стала и его собственной.

Но с таким непредсказуемым человеком, как ее кесарь, это было непросто. Несколько дней у них пролетели, словно в горячечном бреду. А потом он опять ушел, и Светорада вновь ощущала на себе презрительный взгляд Зои, замечала испытующий взгляд Льва, насмешливый патриарха Николая, откровенно плотский Гаврилопула, холодный Варды, равнодушный Зенона и злобный Василицы. Этот– то куда лезет, мелкая тварь? Но оказалось, Василица все же что– то мог, так как именно с ним Александр проводил немало времени, с ним и Вардой, с которым он любил упражняться на воинском плацу. Потом кесаря опять отвлекали от Светорады дела, и она тихо жила во дворце Дафны под охраной мрачного Варды. Он вел себя с покровительственным равнодушием, но княжна все равно ощущала рядом с ним некое напряжение. Поэтому, когда однажды Варда в поздний час явился к ней в покои и сообщил, что кесарь требует ее к себе, она заколебалась. Уже стемнело, огромный Палатий стихал, и женщинам было нежелательно покидать гинекей. К тому же с Вардой… Вот если бы Александр прислал за ней кого– то из китонитов… Он ведь знает, как она относится к Варде.

Варда заметил, с каким недоверием она на него смотрит.

– Мне передать, что вы не повинуетесь?

– Нет, я пойду.

Светорада накинула темную пенулу [110] с переливающейся атласной подкладкой, надела на голову капюшон и следом за Вардой двинулась по переходам Палатия.

Несмотря на то что княжна уже несколько месяцев жила во дворце, ей казалось, что она никогда не научится находить дорогу в череде погруженных во тьму великолепных залов, где повсюду высились колонны, где винтовые лестницы сменялись широкими парадными, а строгие лики святых словно следили за каждым шагом, взирая с мозаичных панно. Можно было потеряться среди великого множества этих изображений, молитвенно воздевающих руки, рядами стоящих вдоль проходов, как неусыпные стражи. Они все были неживые, всего лишь изображения, но молодой женщине казалось, что она одинока среди этого великолепия, уязвима и растеряна. Возможно, это объяснялось тем, что ее сопровождал Варда, которому она не доверяла. И когда из– за какой– то колонны внезапно появилась фигура в темной накидке и схватила ее, Светорада не сдержала невольного возгласа. В тот же миг прозвучал веселый смех Александра.