Подвиг Ширака - Жандарбеков Булат (версия книг TXT) 📗
— Бей, сборщиков! Бей, шакалов! — завопил распаленный Фрада.
— Бей, персов! — подхватили клич люди.
— Кроши богачей! — заревел народ.
Базар смешался в один клубок. Майдан застонал. Крошили все: лавки, горшки, сворачивали скулы, разбивали носы... К базару со всех сторон сбегались все новые и новые толпы народа. Разбив и разрушив все, что можно было разбить и разрушить, разгоряченная толпа выплеснулась из базарной площади и лавиной, заполняя улицы, проулки, двинулась по городу, сметая на своем пути дома персов и зажиточных граждан....
— Фрада! Ты поднял народ — восстала вся Маргиана. Ты должен вести народ и дальше. Народ требует этого. И мы, старейшины, посоветовались тут и решили: быть тебе царем!
— Да вы что, почтенные, с ума свихнулись? Да какой же из меня царь? Опомнитесь!
— А чтобы все было как надо, то впредь тебе именоваться Афросиабом, потомком древнего рода Афросиабов, ведущего себя от первого царя Афросиаба.
— Да вы и впрямь спятили, почтенные! Да какой же я потомок царя Афросиаба, если вы сами ежедневно видели, как я вот этими руками мешу, леплю, а затем обжигаю горшки? Не срамитесь, добрые люди, да и меня не срамите. Родился я Фрадой, Фрадой и умру.
И, несмотря на все уговоры, Фрада наотрез отказался менять свое имя. Правда, все же уступил в другом — неохотно, но приняв царский титул.
Во время избиения персов сатрап Маргианы Гистасп, отец Дария, охотился в поймах реки Мургаб и благодаря этому сумел избежать смерти в первые же дни всенародного бунта. Получив весть о возмущении своих подданных, Гистасп поспешил в Мерв — престольный город своей сатрапии. По пути к нему присоединились уцелевшие придворные из его свиты и немногочисленные сарбазы, избегнувшие кары маргианцев. Теперь, когда для Гистаспа прояснилось, что это не просто возмущение его подданных, а всенародное восстание, он ужаснулся своему первоначальному решению ворваться в Мерв и силой подавить мятеж. Он сам лез в пасть хищного зверя! Гистасп со страхом осознал, что положение его просто гибельное, и не видел никакого выхода. Уйти за пределы Маргианы невозможно — кругом бунтовщики, и все пути перекрыты, взять Мерв — сил маловато. И в это время один из сарбазов, одним из последних присоединившихся к своему господину, сообщил Гистаспу, что цитадель крепости Мерв не занята повстанцами и можно было бы... Гистасп, не дав сарбазу договорить, поднял свой отряд и быстрым маршем двинулся в путь. Встречные толпы мятежников, плохо вооруженные, больше криками старались напугать отлично вооруженных сарбазов сатрапа, не решаясь вступить с ними в бой. И Гистасп, воспользовавшись неразберихой, царившей в рядах повстанцев, сумел беспрепятственно занять цитадель города Мерв и укрепиться в нем, предусмотрительно запастись едой и питьем.
Спохватившись, повстанцы во главе с Фрадой начали осаду цитадели.
Стихия слепа, и иногда она возносит не того, кого надо. Фрада был хорошим человеком и честным тружеником. Люди знали его, любили, верили ему, провозгласили своим вождем и пошли за ним. Но Фрада мог быть добрым правителем, справедливым судьей, но не вождем, ведущим людей в кровавый бой. Он не обладал боевым опытом старого сарбаза Вахъяздата, не был таким жестоким и неистовым фанатиком, как Фравартиш, который ради своей цели — возрождения великой Мидии — был готов шагать по трупам и перерезать горло собственному отцу, если понадобится, без всякого трепета и колебания.
Время шло, а опьяненные легкой победой и добытой свободой предавались ликованию и упускали одну возможность за другой окончательно покончить с укрывшимися в цитадели персами и сатрапом Гистаспом. Что же еще надо? Маргиана свободна, во дворце сатрапа сидит свой царь Фрада, к которому можно обращаться попросту, без придворных затей.
К Фраде привели перехваченного гонца. Гонец был от Дария и держался высокомерно. На расспросы отвечать отказался наотрез. Пришлось прибегнуть к пыткам. Когда раскаленный прут прожег спину до самой кости, гонец взвыл и, брызгая слюной, натужно заговорил. Вести оказались плохими — хуже некуда. В Маргиану, на выручку Гистаспу шел с большим вышколенным войском сатрап Бактрии перс Дадаршиш, а из Вавилона, наконец вняв призывам отца, быстрым маршем со своими отборными "бессмертными" двигался сам Дарий. Надо было, пока они не подошли, срочно брать цитадель с укрывшимся в ней Гистаспом, отцом Дария, засевшим, как заноза в пятке, — ни ходить, ни ступить не дает.
Гистасп смотрел сквозь бойницу туда — вниз. У подножия цитадели вокруг костра в диком танце кружились воины, одетые в звериные шкуры. Это были саки-хаомоварги, пришедшие в Мерв на подмогу его жителям. Отблески пламени отражались бликами на страшных серповидных секирах, и страх холодной змеей вполз в сердце Гистаспа. Еще по походу с Киром на массагетов знал старый опытный воин, что перед боем саки исполняют свой боевой танец. Значит, предстоит штурм и штурм решающий!
Где ты, Дарий? Где ты, мой сын?
И Гистасп не ошибся. Еще с небосклона не сошла луна, как повстанцы пошли на приступ. Несмотря на приказ сатрапа беречь скудный запас стрел, защитники выпустили их в первые мгновения штурма, и теперь осаждающие без всяких потерь рубили секирами и топорами ворота, таранили их окованным бревном с разбега, неся его на плечах. Пылали факелы, кричали люди. Наконец ворота рухнули, и мятежника, проникнув внутрь, устремились, круша немногочисленных, объятых паникой защитников, в башню, а затем по внутренней лестнице, ведущей вверх, и впереди всех — саки-хаомоварги, размахивая своими огромными секирами. Сверху на них летели мраморные обломки, бронзовые котлы, глиняные статуи, посуда, куски дерева, вес, что можно было, обороняющиеся использовали для отражения беспорядочной и дико воющей толпы осаждающих, которые с воплями и страшными проклятиями продолжали неудержимо идти вперед, напирая на передние ряды уже убитых своих товарищей. Шли в азарте боя и в предвкушении скорой победы, шагая по трупам и телам, ломая последнее сопротивление и сметая последних защитников цитадели. Но когда, подскользнувшись, упал Фрада, его прикрыли и бережно подняли, но разгоряченный горшечник, оттолкнув соратников, вновь ринулся в кровавый бой и первым ворвался с поднятым мечом в роскошно обставленные покои, столь странно выглядевшие в почерневшей от времени угрюмой как склеп цитадели. Посередине этих покоев стоял бледный как смерть Гистасп. Он был безоружен, и это его спасло. Фрада замешкался, а потом опустил свой меч. Окажи Гистасп сопротивление или хотя держи он в руках какое-нибудь оружие... Увидя стоящего Фраду, остановилась и толпа повстанцев. Ярость стала остывать, и привычная робость при виде столь важного господина охватила восставших простолюдинов. Фрада тряхнул головой, словно стряхивая наваждение, и резко бросил через плечо:
— В плен сатрапа!
И, круто повернувшись, пошел прямо на людей, которые поспешно расступались перед ним. Вдруг дико вскрикнул Индаферс, сын царя саков-хаомоваргов Омарга, взмахнул рукой — взвился аркан, и петля захлестнула горло Гистаспа.
Проницательный Гистасп, еще когда он был сатрапом Персии и когда после гибели великого Кира всколыхнулась и вздыбилась вся империя Ахеменидов, познал силу слов и первым из персидских вельмож оценил учение малоизвестного и полунищего пророка Заратуштры Спитама и взял его под свою защиту. Покровительство могущественного и наизнатнейшего Гистаспа избавило этого непризнанного пророка от гонений сильных мира сего, так как даже Дарий не внял отцу и очень долго преследовал учение Заратуштры. Дальновидность Гистаспа обессмертила его имя, и оно вошло в Авесту — священное писание зороастризма. "Когда Заратуштра с бессмертной душой провозгласил свою веру, то для ее распространения кави (князь, царь) Гистасп основал храм священного огня, названный Озаргуштасп, на горе Реванд, что означает хребет Гистаспа",— говорится в этом источнике зороастризма. В противоположность Гистаспу, олицетворяющему в проповедях Заратуштры все светлое, его сын Дарий — олицетворение зла и гонитель света. И это, несмотря на то, что в конце жизни Дарий тоже, подобно отцу, оценил в полной мере все преимущества учения Заратуштры. И, как всегда бывает,— преследуемое верхушкой становится учением низов. Доступность и простота учения, понятного даже самому непонятливому, главная тема которого — борьба Добра со Злом, Светлого с Темным, способствовала его быстрому распространению сначала, понятно, в Маргиане, а затем влияние зороастризма охватывает восточные области Ирана и почти всю Среднюю Азию. Спохватившись и должным образом оценив все преимущества этой веры, царь и вся персидская знать вскоре объявляет учение Заратуштры государственной религией великой Персии. Царская власть искусно использовала всю силу и простоту учения себе на пользу. Во-первых, укреплению царской власти служило и то, что в зороастризме был верховным бог, бог, создавший Добро, — Ахура-Мазда, и очень легко было провести аналогию с самой царской властью — верховным вершителем людских судеб на земле. А во-вторых, претворить это учение, поднять его как знамя, способное объединить в единой вере народы, и, объявив себя олицетворением Добра и воителем за светлое, использовать эту могучую силу в борьбе потив темных сил, назвать этими силами любого своего врага! Таким образом, как всегда, веру простых людей присваивали себе господа и использовали эту веру совсем в противоположном значении.
