Истинные цвета - Мортман Дорис (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
В день открытия выставки Изабель, минуя Лувр, направилась в Тюильри к маленькому музею «Же-де-Пом», приютившему импрессионистов. Вероятно, сюда вела ее любовь к пейзажам или же роман с цветом и светом. Проходя по полутемным, плохо освещенным залам музея, Изабель боролась с желанием выставить полотна на улицу, в залитый солнцем сад или в маленькие открытые кафе, где они явно выглядели бы эффектнее.
Восторг не улетучился, даже когда Изабель покинула «Же-де-Пом». Впрочем, живи она в то время, ее наверняка бы тоже захватили перемены, происходящие в обществе. «Да это и понятно», – размышляла она по дороге к отелю. События мирового масштаба повлияли и на ее судьбу, и на судьбы ее современников. Европа и Соединенные Штаты пережили две мировые войны. Государства изменили границы, ядерное оружие превратилось в страшнейшую угрозу целостности мира. Технология переживает период расцвета. Живописные полотна и фотография перестали быть единственными средствами визуального общения. Человека со всех сторон обступает реальность. Неудивительно, что абстрактное искусство стало логическим продолжением выразительного ряда. Художники экспериментируют с цветом и формой и создают стиль, представляющий собой нечто среднее между поп-, оп-, нео– и постартом.
Многие, как и Изабель, пытаются сочетать абстрактное и образное в искусстве. Одни используют свои работы как рупор политических идей или как социальный протест. Другие бросают вызов общественному вкусу. И все требуют зрительского соучастия и ответной реакции на свои произведения. Может, именно поэтому Изабель и ее коллеги потянулись к образности? Может, они просто встревожены тем, что общество теряет ориентиры? А может, все дело в осознании собственного «я»? И образное искусство – всего лишь новый способ создать себя заново? Или же это просто очередная ступень в эволюции живописи?
Изабель вошла в Пале-Рояль, размышляя о философских проблемах. Торжественный вечер был уже в самом разгаре: зал сиял огнями, между гостями, предлагая всем желающим шампанское и пирожные, сновали официанты. Мужчины, все в смокингах, любезные и элегантные, составляли «черное обрамление» зала. Американки в большинстве своем тоже оделись в черное, отдав предпочтение испытанному временем строгому изяществу.
В отличие от американок француженки напоминали цветущий сад. Это был праздник женственности – прически, макияж, украшения, дорогие духи, яркие шелка и буйные краски.
Изабель же осталась верна себе – белому цвету – и тем не менее не устояла перед соблазнами французской моды, купив платье цвета слоновой кости от Ив Сен-Лорана. Незатейливый покрой, нежная подкладка, ласкающая тело, и две длинные вставки вместо рукавов, ниспадающие с ее плеч, словно римская туника, – настоящий триумф строгого вкуса. Как всегда, в качестве украшений она выбрала изделия американских индейцев – ожерелье из золотых треугольников с зигзагообразным узором. Центральный треугольник, как и серьги, инкрустирован красным кораллом.
Едва она появилась в главном зале, как к ней сразу же подскочили спонсоры и стали знакомить с гостями, расхваливая ее работы и восхищаясь ее безупречным французским. Вдруг в толпе перед ней мелькнуло знакомое лицо.
– Коуди! – Изабель сразу же его узнала. Он обнял ее, поохал и поахал по поводу ее сногсшибательного платья и от души поздравил с успехом.
– По дворцу пронесся слух, что Изабель де Луна – жемчужина выставки. – Он усмехнулся, но лицо его затуманилось грустью. – Если бы ты тогда поехала со мной, я мог бы сейчас купаться в лучах твоей славы.
– Тебе вовсе не обязательно быть чьей-то тенью, Коуди. Ты и сам талантливый художник.
– Ты мне льстишь, однако дела мои так плохи, что я усомнился в своих способностях.
Изабель погладила его по щеке, пытаясь как-то сгладить неловкость.
– Может быть, все дело в дилере? Мне повезло. Меня представляет Джулиан Рихтер, знаменитый среди художников дилер. – Она произнесла это спокойно, без эмоций. – А ты не хотел бы вернуться в Штаты? Организаторы выставки постарались на славу, но, даже рискуя обидеть парижан, я вынуждена признать, что Париж не пуп земли.
– Да, я уже подумывал об этом. Но ведь все не так просто. Здесь у меня кругом знакомые, а в Нью-Йорке – никого. Там мне все пришлось бы начинать сначала.
– Зато ты знаешь меня, – возразила Изабель. Коуди хотел было продолжить разговор, но подошло время официального открытия выставки. Несмотря на то, что Изабель пообещала позвонить ему перед отъездом из Парижа, он был уверен в обратном. Сегодня вечером она стала мировой знаменитостью. А он как был, так и остался никем.
Нина с любопытством наблюдала за встречей Изабель и Коуди Джексона. Она понятия не имела, кто он, но язык их жестов рассказал ей целую повесть о том, что они когда-то значили друг для друга. Была бы ее воля, она непременно подошла бы к этому неизвестному блондину, но Энтони так за ней ухаживал, что ей не хотелось разрушать магические чары. Поначалу она предполагала, что за пределами спальни он будет вести себя осторожнее, но, как ни странно, он повсюду представлял ее так, что становилось ясно: она для него больше чем просто очередное увлечение. Еще ни один мужчина его положения не ухаживал за Ниной с такой настойчивостью. Она вся так и светилась от счастья.
Вечер начался на редкость удачно. Нина предстала перед парижской публикой не только в качестве возлюбленной неотразимого красавца, но и как корреспондент Эй-би-си, газеты «Дейли» – самого известного ежедневного издания Нью-Йорка – и владелица собственного агентства. Она стала «той самой» Ниной Дэвис. К ней наконец-то пришел успех.
Наметанным глазом скользя по залу в поисках подходящих объектов для интервью, она заметила, что к ним приближается Филипп Медина. За последние годы их дружба окрепла, но так и не переросла в близкие отношения. Похоже, такое положение вещей его вполне устраивало. Но он был ее боссом, и она не решалась форсировать события.
– Филипп! Какая приятная встреча! – воскликнула она и тотчас, извинившись, поспешила «отрабатывать гонорар».
Медина и Гартвик смерили друг друга взглядом. Энтони хотел было удалиться, но Филипп задержал его.
– Я подумываю купить «Гартвик-хаус», – заявил он без обиняков.
– «Гартвик-хаус» не продается.
– Возможно, но, по слухам, у тебя большие неприятности!
– Мы расширили печатный цех, вот и все. На обновление печатных установок пришлось потратить уйму денег. Я чуть не влез в долги. – Глаза его сузились, губы скривились в ядовитой усмешке. – Впрочем, спасибо за заботу, – добавил Энтони и повернулся, намереваясь уйти.
Филипп крепко схватил его за локоть.
– Ходят слухи, что ты использовал фонды компании, чтобы оплатить свои карточные долги.
Гартвик выдернул свою руку, лицо его исказила гримаса бессильной злобы.
– Ну да, мне нравится играть в карты! И что с того? Это еще не означает, что я проматываю деньги компании! Как ты смеешь бросать мне такие обвинения, Медина?
– Если это не так, прошу меня извинить, – отозвался Филипп. – Но если это правда, позвони мне, как только решишь продать компанию.
– И не надейся, – буркнул Энтони, состроив гримасу вслед уходящему Медине. – Я сам позабочусь о том, как спасти свою шкуру. Раньше у меня это получалось, получится и теперь.
Нину ужасно злило, что Изабель стала центром всеобщего внимания. Еще до открытия выставки в ней всколыхнулась жгучая зависть, а вместе с ней пробудилось и знакомое ощущение собственной никчемности: ей снова суждено играть второстепенную роль в спектакле под названием «Успех Изабель де Луна». После официального открытия шоу она в сопровождении Энтони совершила обход залов. Некоторые картины и впрямь были ничего, но при виде работ Изабель у нее захватило дух. Прекрасно понимая, что Изабель наверняка настроена враждебно по отношению к ней, Нина прикрылась Энтони как щитом и осторожно приблизилась.
