Он, она и пушистый детектив - Полякова Татьяна Васильевна (электронные книги бесплатно TXT) 📗
Я усадил молодого человека, сказал ему наконец вытащить наушники и спросил, он ли убил отчима.
– Ты че мне паришь, дядя?
Я не стал пенять на его лексикончик, лишь спросил:
– Арина говорит, что ты в нее влюблен, поэтому ревновал ее к отчиму. За это ты и убил Геннадия.
В ответ юнец разразился длиннейшей и гнуснейшей речью, пересыпанной грубыми ругательствами. Из нее, в кратком и цензурном изложении, следовало, что Арина страдает чрезмерной похотливостью, вследствие чего находится в невменяемом состоянии и потому воздвигает на него напраслину.
Мне захотелось промыть его рот хозяйственным мылом, но некогда было заниматься воспитательным процессом. Поэтому я только прервал его излияния и спросил:
– А кто тогда, по-твоему, отчима убил?
– Конечно, брательник его, Веня, – сказал тот без тени сомнений. – Ты че, сыщик, закон не знаешь: кому выгодно, тот и убил. Вениамин теперь все схарчит: и дом, и хату. А мы с маманей сосем.
– Иди уже отсюда, Цицерон, – поморщился я. Сделав оборот, колесо снова замкнулось на Вениамине. Я выпроводил юнца и попросил брата погибшего пройти в кухню. Но тот в ответ буркнул: «Не пойду я. С какой стати? Кто вы такой и кто вас уполномочивал? Самозванцы вы тут все какие-то».
– Не самозванцы, – вступилась за меня продюсерша. – Назначить Пашу следователем – солидарное решение всех присутствующих в этом доме. И если вы, Вениамин, уклоняетесь от беседы – есть основания полагать, что вы замешаны в преступлении.
– Нет ни у кого никаких оснований! – отрезал Веня. – Не буду я с ним разговаривать, да и все.
Я не стал настаивать. Беседы все равно меня не слишком продвинули в раскрытии убийства. Однако у частных детективов имеются и другие методы, помимо допросов подозреваемых. Например, наблюдения.
Или – включить мозги.
И я подумал: Катя. И вспомнил о том, как в первый же вечер нашего знакомства мониторил Интернет и социальные сети в поисках издания, где она работает, и ее личных публикаций.
Потом я еще раз осмотрел огромную гостиную. Четыре видеокамеры в разных углах, надо же. И еще две на кухне. И не исключено, что есть дополнительно скрытые.
Потом я подумал о черном котяре, который, уютно свернувшись, по-прежнему дремал на теле покойника. И о том, как Эльвира вызывала «Скорую помощь». И тут я все понял.
– Катя, пойдем-ка, – поманил я свою девушку. Только пригласил ее не в кухню, а во двор – прямо из гостиной на улицу вела дополнительная дверь. Тщательно закрыв ее за нами, я огляделся. Видеокамер во дворе видно не было.
Весенний день неспешно угасал. Птицы трещали не умолкая, решая насущные вопросы продолжения рода.
Я подступил к Кате вплотную и напрямик спросил:
– Кто из собравшихся знает? И кого вы используете втемную?
Она сделала лицо кирпичом, но зрачки у нее, я успел заметить, предательски заметались. Она пробормотала:
– Не понимаю. Ты о чем?
– Эльвира, положим, знает, – продолжил я. – Она, скорее всего, кашу и заварила. А остальные?
– Что ты несешь? – с раздражением выпалила девушка, но негодование ее выглядело наигранным, и я, не обращая внимания, продолжал:
– В первый же день нашего знакомства я просмотрел, много ли статей подписано в московских газетах фамилией «Екатерина Маврина». И что бы вы думали? Ни одной.
– Я ведь говорила тебе, что пишу под псевдонимом, – буркнула она.
– И тебе, якобы журналистке, ни разу не хотелось выступить под своим настоящим именем? Не верю, как говорил светоч вашей профессии товарищ Станиславский. Вот в то, что ты актриса, я верю. Не мне судить, хорошая или нет, но меня ты развела знатно. Да и роль руководителя кастинга тебе, я считаю, удалась. Спасибо, что пригласила на главную роль. А я еще недоумевал, зачем, в самый первый день, ты меня на видео снимаешь? Обычно ведь журналисты только диктофон используют – им информация важна, а не то, как человек держится.
– По-моему, ты бредишь, – зло проговорила девушка.
– Значит, меня Эльвира на главную роль в итоге утвердила? Она ведь у вас тут всем рулит? Интересно бы узнать, участвовали ли в кастинге другие частные детективы? И как далеко в ходе отбора ты заходила с ними?
– Ты явно сошел с ума.
– Да? А яркий свет, который, как специально, включили перед тем, как подали горячее? А видеокамеры, которых в доме полно, но просмотреть которые невозможно? А «Скорая помощь», которую Эльвира вызвала нажатием одной кнопки, я это точно заметил. Одной, быстрым набором. Но у многих из нас телефон спецслужб в быстрый набор забит? Только у детей. А «Скорая помощь» – почему она в такую глушь приехала через пятнадцать минут? А полиция все не едет? А кот, который пригрелся на покойнике и спит?
Но так как Катя не признавалась – хотя губы у нее задрожали, – я распахнул стеклянную дверь и, больше не обращая на девушку внимания, вернулся в гостиную. Ни на кого не глядя, я подошел к лежавшему на полу телу, согнал кота: «Брысь, Экклезиаст!» – а потом размашистым жестом содрал с покойника покрывало, укрывавшее его с головой. Надо отдать ему должное – лицо его при этом не изменилось, не дернулось. Видать, Геннадий и впрямь йогом оказался умелым. Поза «шавасана», или «мертвого человека», удавалась ему что надо. Он и не дышал, казалось. И пульс не прощупывался.
– Ну-с, господа, – провозгласил я, – не настал ли тот момент, чтобы еще раз внимательно осмотреть покойника? Например, где, спрашивается, трупные пятна? За это время – прошло почти два часа – они уже должны были появиться.
Краем глаза я отсматривал реакцию присутствующих. Эльвира хмурилась. Ясное дело, я срывал ей историю – но притворяться я не хотел и не умел. Довольно они меня дурачили. Но все остальные – казалось, они ни в чем не были осведомлены и теперь глазели на меня и на мои манипуляции с трупом как на богохульника или умалишенного. Я распахнул пошире рубашку покойника на груди.
– Ой, беда, – глумливо проговорил я. – Нет, нету никаких трупных пятен. А рефлексы?
И тут я поступил жестоко – но товарищ, морочивший всем голову, того заслужил: я отвесил щелбан по его глазному яблоку.
– А! – заорал «труп», схватился за лицо и сел.
– Итак, господа, – проговорил я прежним усмешливым тоном, – мы воочию наблюдаем воскрешение Лазаря. И это достойный финал той трагикомедии, которую поставила гражданка Эльвира при участии Екатерины Мавриной. Браво!
Я видел, как меняются лица собравшихся – Марины, Вениамина, Веры, Ариши, Андрея, – и понимал, что их всех, как меня, и впрямь обвели вокруг пальца. Никто из них не знал и не ведал, что покойник ложный, а смерть – инсценировка. Тем интереснее было наблюдать за их реакцией – я, догадавшийся чуть скорее остальных, каюсь, находил в этом определенное удовольствие. Можно сто раз винить Эльвиру в изощренном коварстве, но она точно все рассчитала: любопытство и желание подглядеть в замочную скважину – базовое свойство человека, которое кино, а особенно телевидение, прекраснейшим образом эксплуатирует.
Оживший Геннадий поднялся на ноги. Вид у него, надо признать, был довольно виноватый.
Лицо Марины в минуту изменилось от недоумения до потрясения, а затем и гнева. Она сделала пару шагов по направлению к бывшему покойному и залепила ему мощную оплеуху – у него голова чуть не оторвалась.
Ариша, в свою очередь, уселась на стул, закрыла лицо руками, пробормотала: «Господи боже ты мой», – и облегченно заплакала.
Вениамин проорал, адресуясь к брату: «Черт, какой же ты все-таки идиот! Как я тебя ненавижу!» Я видел, что он тоже готов засветить Геннадию в пятак, но Марина счастливо опередила его – два раза лупить шута было перебором, и поэтому он только трахнул кулаком о собственную ладонь и отошел в сторону.
Юноша Андрей разразился длиннейшей и витиеватой матерной тирадой, поминая отчима, его и свою мать, а также присных до пятого колена.
Вера вздохнула: «Боже мой, какие вы все идиоты. Одно слово, артисты».
Вид Кати, вслед за мной вернувшейся со двора, был виноватый – но непонятно с чего: то ли передо мною – за то, что обманула, то ли перед Эльвирой – оттого, что я довольно быстро сорвал им игру. И только Эльвира сохраняла спокойствие – возможно, лишь наружное. Она громко хлопнула в ладоши и провозгласила: «Съемка окончена. Всем спасибо, все свободны!»
