Остатки былой роскоши - Соболева Лариса Павловна (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
– Это значит, что на вас печать смерти, – огорошила колдунья.
– Я умру?.. – содрогнулся он и покрылся липким потом.
– Необязательно. Но можете долго и тяжело болеть, что приведет...
Он похолодел, ясно же: приведет к смерти. А уходить в астральный мир, хоть там и существует жизнь, совсем не хотелось.
Тем временем колдунья взяла пучок свечей.
– Это свечи со святой земли, сами понимаете, стоят дорого...
– Заплачу, заплачу! – заверил Хрусталев.
– Их сорок. Будете сжигать по одной в день, потом придете ко мне. – Она подожгла все свечи в пучке, поводила ими вокруг Хрусталева, загасила и отдала ему. – Ваша аура пока не изменится. За восстановление я возьмусь только по прошествии сорока дней. Начнете жечь свечи, ваш призрак перестанет приходить. И возьмите оберег, всегда носите его на груди, не снимая.
Когда она назвала сумму, у Хрусталева аж тошнота подкатила – уж очень много колдунья запросила. Да делать нечего, аура и покой дороже. Дома он сразу же зажег одну свечу и смотрел на нее с надеждой, пока та не погасла.
5
Вечером супруга Ежова Алевтина возлежала на диване перед телевизором, накрасив ногти, и помахивала в воздухе толстенькими пальчиками, чтоб быстрее высушить лак.
Ежов сразу определил: прибыла от мамочки с новыми силами кровь пить у мужа. А была ли она у мамульки? Кто же тогда подъезжал к загородному дому? Впрочем, теща обитает недалеко от города в деревне, оттуда полчаса езды до него. У, теща и жена – одна сатана! Сколько раз он мечтал, чтобы супруга куда-нибудь делась. Насовсем. Ну хоть куда-нибудь, и обязательно вместе с тещей. Других вон инопланетяне забирают, а эти никому не нужны! И подумалось Ежову, что ни одна ракета или летающая тарелка веса такого не выдержит, упадет на взлете. Аля действительно женщина объемистая. Пожалуй, даже слишком объемистая. Но ее это не колышет, и посему она не изнуряет себя диетами, а стоит на позиции: сколько нам той жизни, чтобы отказываться от удовольствий! Некрасивая? Ну и что... Зато денег полно. Она прямолинейна, смутить ее не удавалось еще никому, с крутым нравом. Ежов ее побаивается, только виду не подает. Но всему есть предел!
Он бросил к ее ногам пачку газет, затем, не говоря ни слова, вернулся к машине, достал еще пачку, перевязанную шпагатом. И эта полетела к ногам супруги. Снова ушел, вернулся, и еще одна пачка шмякнулась об пол. Но жена оставалась спокойной до безобразия!
– Это тебе задницу подтирать! – зло выпалил Ежов.
– В газетах свинца много, для моей нежной задницы они не подходят, – промурлыкала Аля. Двумя пальчиками осторожно – лак еще не высох – она вытащила из пачки один номер, так же осторожно перелистала, пробежав его глазами, нашла свое интервью и рассмеялась: – Гляди-ка, все напечатали. А зачем тебе так много? Ах, ну да, хочешь оклеить квартиру.
– Да! – гаркнул Ежов. – Чтоб ты каждый день помнила, глядя на газеты, какая ты дура! Я купил тираж, который в город пришел. Но не могу гарантировать, что те, кто по моей просьбе скупал по киоскам газеты, будут держать язык за зубами. Я потратил деньги на твой словесный понос, выбросил их на ветер!
– Ничего, наворуешь еще, в казне всегда есть бабки. И предприятия у тебя неубыточные – кстати, с моей помощью, – томно проговорила Аля, принимая позу одалиски.
– Ты!.. Вообще!.. – взбеленился Валентин Захарович. – Ты соображаешь, что делаешь? Выставила нас на посмешище!
– А ко мне еще из одного журнала обращались, – как бы между прочим сказала Аля. – Обещали портрет мой напечатать на обложке...
Ежов от наглости жены остолбенел. Ничем супругу не пронять. Был бы у него автомат, с радостью выпустил бы в нее всю обойму...
– Ты сначала на рожу паранджу надень, а потом фотографируйся! Я тебя в дурдом сдам, – пригрозил пальцем Ежов в запале. – Такое вывалить могла лишь полная идиотка. Это интерью – доказательство, что у тебя мозги рассохлись...
Он не договорил, ибо Аля подняла свой мощный стан и, не желая больше слушать от мужа угрозы, замахнулась. Поскольку ее никто не учил культурным ударам – апперкот, хук... – врезала напрямую кулаком, без правил, по рабоче-крестьянски. Имея по сравнению с женой некрупное тело, Ежов, сраженный ударом, взмахнул руками, совершил полет назад и очутился на полу у стены. Он скривился, будто съел кислятину, так как ощутил во рту адскую боль. И почему-то у него стала обильно выделяться слюна, точь-в-точь как от оскомины. Аля приблизилась и, уперев руки в боки, с превосходством сильного над слабым отчеканила:
– Ах, рожа тебе моя не нравится... На свою посмотри! Еще раз услышу про дурдом, размажу тебя тонким слоем по стенке, понял? И твою суку белодомовскую размажу, и тоже тонким слоем. Что, вчера на даче звезды с ней считал? Ты жену удовлетворить не можешь своим крючком, так неужели думаешь, он ей по кайфу? Это ты идиот, а не я. Ты ей нужен для карьеры, олух, и по Тунисам разъезжать. Пусть спасибо скажет, что ее мужу не настучала. Ну да, это удовольствие у меня еще впереди. Вчера звонят мне на мобильный, сообщают: «Ваш муж с Туркиной поехал в загородный дом!» Я еду, в доме иллюминация, все ясно. Скажи спасибо, что не зашла, удержали меня, иначе ты ни свою рожу, ни рожу Зинки не узнал бы сегодня. Так вот, учти: в другой раз размажу! Тонким слоем!
Она замолчала, глядя на мужа, невнятно мычавшего. Поняв, что немного переборщила, Алевтина присела на корточки перед ним:
– Ой, Валек, я тебе что, челюсть свернула? Прости, не рассчитала. Давай с другой стороны стукну? Не надо? Хорошо, не буду. Ну иди ко мне, – насильно она притянула его к себе. – Бедненький, предупреждала же, не спорь со мной. Видишь, как вышло? Ничего, пройдет.
Аля гладила мужа по волосам нежно, прижав его к своей большой, выпуклой груди. Все же жалко его, он такой хлипкий. А Валентин Захарович вспоминал, кто из знакомых работает в сети «Билайн». Если звонок сделан с мобильника, тогда можно узнать стукача по фамилии и отплатить ему за стукачество. Жестоко отплатить, страшно.
6
Среда, одинадцатое мая, вечер. Арнольд Арнольдович Медведкин, маленький и кругленький человек, допоздна просматривал гранки завтрашней газеты. Ничего не допустить лишнего, хотя бы намека, который можно превратно истолковать, неправильно понять. Главное, чтобы наверху остались довольны. Ему пятьдесят восемь. Пережил и без того немало унижений, а мечтающих занять место главного редактора много, причем людей непрофессиональных, безграмотных. Но нынче на всех уровнях руководящие места в городе заняли некомпетентные люди. Взять местный театр – да Арнольд Арнольдович после просмотра спектаклей тухлые яйца готов бросать на сцену, а приходится печатать хвалебные оды. Потому что место директора занимает карга, ничего в искусстве не понимающая, зато выкормыш белого дома. Нынешний ведущий актер – ее любовник, моложе ее лет на тридцать, бездарь... Ну и что делать? Говорят, через театр она отмывает деньги, так что ее не уберут. А Медведкина сметут, стоит ей только захотеть. До пенсии всего ничего, стало быть, держите статейку-панегирик о новой премьере. Хоть не сам ее катал – и то ладно.
Вроде бы все в норме. На первой полосе... какая там полоса! Так, полосочка, сорок пять сантиметров в длину и всего тридцать сантиметров в ширину. Вот раньше выпускали газету... разворачиваешь – и рук не хватало. Но то было, да прошло. Нынче же выпускается четыре раза в неделю газетенка из двух полосочек и один раз в неделю из шести. Завтра выйдет из шести, можно сказать, толстушка.
Итак, на первой полосочке дана большая фотография с изображением мэра, Ежова и гюрзы Туркиной крупным планом. Это хорошо, бросается в глаза, они будут довольны. На первой же полосе статья о проблемах молодежи, подробно пересказаны мысли Сабельникова. Нет, мыслями это не назовешь, так, поток сознания в коматозном состоянии. Мэр последнее время взял ориентир на молодежь, заигрывает бессовестно. Вторая полоса посвящена Сабельникову, его делам за первую декаду мая. Третья посвящена Сабельникову и Ежову – их планам на вторую декаду. Пожалуй, второй обидится за то, что мало написано о нем. «Зато какая фотография! – успокоился Медведкин. – Портрет достоин звезды Голливуда. Только наш Ежик напрочь лишен обаяния. На такую злую рожу харкнуть хочется, а не на стенку портрет повесить». Четвертая полоса посвящена... все время Сабельникову, но и Ежову с Туркиной выделено по статейке! Арнольд Арнольдович сморщился – надоело осанну петь. Ага! Координационному совету подвальчик выделили на пятой. Ну а дальше всякая ерунда про городские дела, потом реклама и еще раз реклама. На всякий случай – уж который раз – пробежал глазами информацию о совете. Стоп, стоп! Вызвал ответственного за выпуск, угрюмо приказал:
