Вид из окна - Козлов Сергей Сергеевич (читать книги txt) 📗

— Но вы же прекрасно понимаете, что дружбу купить невозможно. Хотя это больше похоже на хитро замаскированную службу эскорта…

— А я не покупаю дружбу, с чего вы взяли? Я, вынуждена повторить, нанимаю собеседника. На-ни-маю, — разбила по слогам, как будто нежно вбила гвозди. — А уж кому, как ни филологу, этим заниматься? И это не совсем эскорт. Вы мне поможете оставаться собой, при этом даже мои близкие друзья… — она ненадолго застопорилась, подбирая слова, — должны полагать вас моим мужчиной. Вас это не смущает?

— А вы не это?.. — не решился выговорить Словцов.

— Не лесбиянка, — договорила за него она. — У меня всего лишь одно отклонение. Буду откровенна: я уже не понимаю — для чего живу, но я не хочу, чтобы меня тревожили… Подозрениями, предложениями, навязчивостью. Ни в Москве, ни в Ханты-Мансийске, где я надеялась хоть как-то скрыться, уединиться. Тем более что в столицу я могу летать отсюда хоть каждый день. Но, как выяснилось, те, кто не желает меня оставить в покое, тоже могут прилетать сюда. Мне, в таком случае, лучше иметь… нанятого друга. Да, в моем поступке есть львиная доля фатализма, но, согласитесь, в том, что мы сегодня встретились, присутствует некий мистический смысл?

— Возможно, — пожал плечами Павел, который старался избегать таких вопросов по причине слишком рьяного присутствия метафизических величин в его жизни.

— Кроме того, если вас или меня что-то не устроит, мы полюбовно расстанемся, при этом, вы в накладе не останетесь.

— Да меня, собственно, этот вопрос волнует постольку поскольку, — смутился Словцов.

— Вот и давайте решим по… скольку.

— Составленный моими юристами проект договора подразумевает срок первичного контракта на год. Разумеется, я вправе разорвать его в любое время, сами понимаете…

— Понимаю, — кивнул Павел.

— Но в этом случае, вы получите значительную неустойку в зависимости от проработанного срока. Контракт предусматривает ежемесячную оплату в сумме десять тысяч долларов, чтобы вы не чувствовали себя стеснённым и зависимым, а по истечении срока — красивая и любимая телевизионщиками цифра — миллион. Если, конечно, — она с сомнением улыбнулась, — вы выдержите условия контракта, сроки и прочую «лабуду», которую придумали мои юристы, чтобы этот миллион вам не заплатить.

У Словцова неприятно закружилась голова, и это не осталось незамеченным Верой Сергеевной.

— Вас шокируют цифры?

— Не то слово… Ещё месяц назад я не мог найти сто тысяч рублей на издание сборника своих стихов. В мягком переплете… На газетной бумаге…

— Издавайте? Кто не даёт? На свои собственные!

— Но что я должен буду делать за такие деньжищи?

— Ничего предосудительного. Жить в своей половине дома: спальня, кабинет, собственный санузел. Со мной вы будете завтракать, ужинать, смотреть телевизор, если будет время, ездить в командировки, опять же — если потребуется, и, вполне возможно — на отдых. Короче — бывать в так называемом светском обществе.

— Ага, что-то подобное предлагают модельные агентства для сопровождения бизнесменов. Я же сказал — эскорт.

— Ну, думайте, как хотите, а работать будем, как получится.

— И вы не боитесь, что я могу оказаться не тем, за кого себя выдаю?

— А вы? Помимо всего, предпринимая подобный шаг, я продумала всё детально и, разумеется, подстраховалась. Но, это уже вас не касается. Итак… Попробуем?

— Рискнём, — Павел сам удивился своему решению, но что-то в этой женщине, в её плавных движениях, в её мягком альте завораживало и требовало продолжения… — Но, боюсь, я вас разочарую.

— Это уже не ваша забота. Главное, чтоб через неделю не сбежали вы, Павел.

— Мне некуда, — улыбнулся Словцов.

— Сейчас вас отвезут в гостиницу, забирайте вещи, и вас доставят, скажем так, к новому месту работы и проживания одновременно. Охранник Володя вам всё покажет и объяснит. Деньги нужны?

— Нет. Я всё же не последний бомж, а бывший кандидат филологических наук.

— Надо снять копию с вашего паспорта.

— Будете наводить справки? — Словцов протянул документ.

— Не без этого, конечно, — призналась Вера Сергеевна. — Да, там вас встретит домработница, не пугайтесь её хамоватых манер. Это бывшая любовница моего мужа.

— Вы так спокойно об этом говорите?

— О! Я не только об этом могу говорить совершенно спокойно, — плавный альт скрипнул смычком по струнам, — круги, в которых я вращаюсь, предполагают груду камней за пазухой и ангельское выражение лица.

— У ангелов в храмах лики весьма суровы… — вспомнил Словцов.

— Никогда об этом не задумывалась… Ну, да ладно, домработницу зовут Лиза. Постарайтесь поменьше обращать на неё внимание и сразу возьмите за правило требовать с неё всё, что вам нужно.

— Попробую, — пожал плечами Павел.

— Итак, мы с вами идём ва-банк! Есть какая-то прелесть в неожиданных, и, казалось бы, безумных, лишенных расчета решениях, — задумчиво улыбнулась Вера Сергеевна.

— Есть, — согласился поэт, — я уже вхожу во вкус. Во всяком случае, это второе подобное решение за последнюю неделю. «Есть упоение в бою», — вспомнил он и процитировал с должной мерой сарказма.

— Может, для оптимизации наших отношений, перейдём на ты? — и сама поморщилась от этой самой «оптимизации».

— Для этого, вроде как, требуется время или, по меньшей мере, брудершафт.

— Брудершафт? Хоть сейчас. А вот времени мне всегда катастрофически не хватает.

— Есть одна проблема. Я не пью, в том числе на брудершафт.

— Совсем не пьёшь?

— Крайне редко. Богемная жизнь выработала у меня стойкое отвращение ко всем видам алкоголя. Во мне и так выпитая бездонная бочка. Ты меня за это не уволишь?

— Нет, даже интересно. А ты не будешь против, если я иногда буду себе позволять?..

— Я имею право слова?

— Как начинающий друг.

— М-да… — усмехнулся Павел, — мне приходилось быть начинающим преподавателем, начинающим поэтом… Но я так и не смог начаться в полную силу. Таких, как я, Вера, зовут неудачниками, слабаками, размазнёй… А ты меня за такие баксы хочешь купить.

— Но они же зелёные… Так что за начинающего зелёного зелёными — можно.

— У друга есть одна просьба, — на пару секунд Словцов замялся, — только не называй меня Пашей. Не нравится мне это упрощенное звучание апостольского имени.

— А Павликом под хорошее настроение можно? — озорная искра выскользнула из-под синей паволоки взгляда.

— Можно…

Уже на лестнице Павел остановился в раздумьях. Пришло на память из истории Древней Руси. Рядовичи — временно обязанные люди, заключавшие «ряд» с господином. Не оттуда ли слово рядовой? И никак не мог вспомнить на каких условиях, при каких обстоятельствах рядович мог превратиться в холопа. С одной стороны, Павел Сергеевич Словцов всего-навсего заключил пока что устную сделку, договор, видимо, предполагалось подробно обсудить в домашних (рабочих?) условиях, с другой, он вступал в какую-то странную игру, затеянную богатой дамой. Странно, внешне никакой экзальтации она не проявляла. Интересно, а что будет, если вновь обретённому другу предложат выполнять постельные обязанности? Следовало ли это оговорить? А, может, всё будет указано в договоре? Так или иначе, Павел поймал себя на мысли о том, что Вера Сергеевна относится к тому типу женщин, от которых всепронизывающими лучами исходят флюиды, заставляющие мужчин либо тихо сходить с ума от страсти, либо бурно преследовать их, добиваясь расположения. Ни к тому, ни к другому Словцов не был готов. Всё, чего он искал, заключалось в слове покой. В голосе, внешности, в движениях Веры Сергеевны покой присутствовал как основа, на которой, собственно, и строится личность. На востоке такой основы добиваются длительной медитацией, а госпоже Зарайской она была дана от природы. И эта её, возможно врождённая, способность завораживала Павла, погружала в дурман безвестности, точно в опиумный дым, и он, сделав всего полшага в её сторону, уже не чувствовал в себе сил свернуть в сторону. Какой-нибудь аферист или альфонс шёл бы сейчас, радостно насвистывая, оттого что вытянул счастливый билет. Но филологу Словцову никогда не нравился образ Остапа Бендера. Да и благоденствовать турецкоподданный мог только во времена НЭПа, ныне его просто-напросто пристрелили бы.