Хлеб с ветчиной - Буковски Чарльз (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
— Кому-нибудь скажешь, — пригрозил верзила, — и я тебя совсем прибью.
Малыш достал свой носовой платок и приложил ко рту. Я вернулся в класс. Учительница рассказывала нам о Джордже Вашингтоне и страданиях американской армии в Вэлли Фордж. Она носила великолепный парик и частенько шлепала нас своей указкой по рукам, когда ей казалось, что мы проявляем непослушание. Я уже не думал, ходит ли она в туалет, и что она там делает, я просто ненавидел ее.
Каждый день после занятий старшие ребята устраивали поединки. Происходили они на заднем дворе, где никто из учителей не мог их увидеть. Драки никогда не были равными: один боец всегда был больше и сильнее другого. Он отоваривал противника здоровенными кулаками, загнав его в угол двора. Меньший пытался сопротивляться, но это было бесполезно. Вскоре лицо его покрывалось кровью, капли которой скатывались на рубашку. Он сносил побои бессловесно, не моля о пощаде и не выпрашивая про1цения. В конце концов верзила отступался, и это означало, что поединок окончен. Зрители шли домой с победителем. Я тоже спешил домой, в одиночестве, из последних сил сдерживая говно, которое пронес с собой через все занятия и поединок. Но когда я добирался до дома, нужда в опорожнении отступала. Меня это очень беспокоило.
6
В школе у меня не было друзей, а я и не искал их. Одному мне было лучше. Я садился на скамейку и наблюдал, как другие играют. Все дети и их затеи казались мне глупыми. Но однажды, во время обеда, ко мне подошел незнакомый парень — косоглазый, косолапый и в бриджах. Он мне не понравился — слишком дурацкий вид. Но тот подошел и сел рядом.
— Привет. Я — Дэвид.
Я промолчал.
Он открыл свою сумку.
— У меня есть бутерброд с арахисовым маслом, — сказал Дэвид. — А у тебя что?
— Бутерброд с арахисовым маслом.
— А у меня еще есть банан и картофельные чипсы. Хочешь чипсы?
Что ж, я взял щепотку. У него их было много — соленые, хрустящие, солнечный свет проходил сквозь хрупкие картофельные лепестки. Объедение.
— Можно еще немного?
— Конечно.
Я захватил щепоть побольше. На его бутерброде поверх масла был еще слой желе. Желе стекало с бутерброда и капало ему на руки, но Дэвид, казалось, не замечал этого.
— А ты где живешь?
— Вирджиния Роуд.
— А я на Пикфорд. Мы можем вместе ходить домой. Бери еще чипсы. Как зовут твою учительницу?
— Миссис Колумбина.
— А мою миссис Рид. Я подожду тебя после занятий, и мы пойдем домой вместе.
Зачем он надевал эти дурацкие бриджи? Чего ему от меня было нужно? Он, правда, не нравился мне. Вот только… его чипсы. И я взял еще щепотку.
В тот день, после занятий, он нашел меня и увязался за мной.
— Ты не сказал мне своего имени, — начал он.
— Генри, — ответил я и замолчал.
Так мы шли, пока я не заметил, что нас преследует шайка старшеклассников.
Сначала они держались за полквартала позади нас, затем сократили разрыв до нескольких ярдов.
— Что им надо? — спросил я Дэвида.
Он не отвечал и продолжал идти.
— Эй, ты, бриджист-говночист! — заорали сзади. — Твоя мамаша снимает с тебя бриджи, когда ты идешь срать?
— Косолапый! Ху-ху, косолапый!
— Косоглазый! Тебе конец!
Они догнали и окружили нас.
— Это твой друг? Он целует тебя в жопу?
Один из налетчиков схватил Дэвида за воротник и швырнул на газон. Дэвид поднялся. Тогда другой подкрался сзади и присел, первый толкнул Дэвида в грудь, и тот полетел кувырком. Не успел мой новый знакомый подняться, как его оседлал третий и ткнул лицом в траву. Дэвид снова поднялся. С момента нападения странный парень не произнес ни звука, но слезы катились из его глаз. Самый крупный подошел к нему и сказал:
— Мы не хотим, чтобы ты учился в нашей школе, говнюк. Проваливай, урод!
И резко ударил под дых. Дэвид согнулся пополам. Следующим был удар коленом в лицо. Дэвид упал. Из носа потекла кровь.
Теперь они стали окружать меня.
— Очередь за тобой!
Они окружали, а я пытался увернуться. Некоторым почти удавалось оказаться позади меня, но я выкручивался. Я был переполнен говном, и мне предстояла битва. Ужасно, но я был спокоен. Я не понимал мотива их агрессии. Они окружали, я ускользал. Окружали, ускользал и т. д. Они орали что-то мне, но я ничего не слышал — я ускользал. В конце концов они отстали от меня и удалились. Дэвид поджидал меня. Мы пошли дальше.
И вот мы перед его домом на Пикфорд-стрит.
— Мне надо идти. До свидания.
— До свидания, Дэвид.
Он зашел в дом, и я услышал голос его матери:
— Дэвид! Посмотри на свои бриджи и рубашку! Они все изодраны и замазаны травой! И так почти каждый день! Скажи мне, зачем ты это делаешь?
Давид не отвечал.
— Я кого спрашиваю? Почему ты так поступаешь со своей одеждой!
— Я не виноват, мам…
— Ах, ты не виноват? Придурок!
И я услышал удары. Она била его. Дэвид закричал, она стала бить сильнее. Я стоял и слушал. Потом удары прекратились, крик оборвался, и я слушал, как Дэвид всхлипывает. Наконец, он совсем затих.
И снова раздался женский голос:
— А теперь иди и повтори свой урок на скрипке.
Я присел на лужайку и стал ждать. И вот я услышал скрипку. Это была очень печальная скрипка. Мне не понравилась игра Давида, но я сидел и слушал. Музыка не становилась лучше. Говно затвердело во мне, и я больше не хотел срать. Полуденный свет резал глаза. Мне хотелось сблевать. Я поднялся и пошел домой.
7
Драки проходили почти каждый день. Учителя не знали или делали вид, что ничего не знают об этом. Особенно часто дрались после дождя. Все дело в том, что когда шел дождь, некоторые ребята приходили в школу с зонтами или в дождевиках. Их-то и примечали для мордобоя. Большинство наших родителей были слишком бедны, чтобы покупать своим детям такие вещи. Поэтому тех, кто их все же имел, считали маменькиными сынками и нещадно избивали. Были и такие, которые прятали свои зонты и дождевики по кустам. Мать Дэвида вручала ему в руки зонт, как только на небе появлялось небольшое облачко.
Между уроками было два перерыва. Первые классы собирались на бейсбольной площадке и, рассчитавшись на первый-второй, разбивались на команды. Мы всегда стояли с Давидом рядом и поэтому каждый раз попадали в разные команды. Дэвид играл хуже меня. С его косоглазием он просто не мог видеть мяч. А мне нужна была практика. Я никогда до этого не играл в бейсбол. Я не знал, как ловить мяч, как бить по нему. Но я очень хотел научиться, мне нравилась эта игра. Дэвид боялся мяча, я — нет. Бил я отлично, лучше, чем кто-либо, но всегда мимо. Всегда мяч уходил в аут. Один раз я попал. Великолепное ощущение. Другой раз питчер промазал три подачи подряд, и я выиграл свободный проход на первую базу. Когда я перешел, их бейсмэн сказал мне:
— По-другому тебе никогда не выиграть.
Я стоял и смотрел на него. Он чавкал жвачкой, из ноздрей торчали длинные черные волосинки, голова набриолинена, и на лице вечная ухмылка.
— Ну, чего вылупился? — спросил он.
Я не знал, что ответить. Тогда я был не силен в разговорах.
— Ребята говорили, что ты ебанутый, — продолжал он. — Но я не боюсь тебя. Когда-нибудь схлестнемся после занятий.
Я продолжал таращиться на него. Он скорчил свирепую рожу. В это время питчер бросил мяч. На секунду я замешкался и рванул с места. Я мчался, как безумный, ворвался на вторую базу, упал, но коснулся тега (теш?) раньше, чем второй бейсмэн поймал мяч. Я выиграл.
— Ты вылетел! — заорал парень, который судил матч. Я встал, не веря своим ушам.
— Я сказал, ТЫ ВЫЛЕТЕЛ! — повторил судья.
Просто они не принимали меня в свои ряды. Ни меня, ни Дэвида. Они знали, что я вожусь с этим косоглазым маменькиным сынком. Все это было из-за Дэвида и его зонта. Когда я покидал игровое поле, то увидел Дэвида. Он стоял на третьей базе в своих бриджах. Его желто-зеленые чулки сползли с икр и обвисли на щиколотках. Почему он выбрал именно меня? Наверное, потому что я был слишком заметным. В тот день, после занятий, я быстро собрался и пошел домой один, не дожидаясь Дэвида. Я больше не хотел видеть, как его бьют ребята из нашей школы, а потом добивает мать. Я не хотел слышать его печальную скрипку. Но уже на следующий день во время обеда, когда он сел рядом со мной, я снова ел его чипсы.
