Рысюхин, ну вы и заварили! (СИ) - "Котус" (читать хорошую книгу полностью TXT, FB2) 📗
Повезли, кстати, на броневике. Точнее, двинулись целой небольшой колонной, Иван Антонович взял дополнительно пикап, чтобы иметь возможность вернуться в тот же день, оставив бойцов во главе с десятником для помощи в похоронах. Спинки сидений можно было вытянуть вверх и затем сложить вперёд, образуя своего рода подставку, на которой планировалось в случае необходимости размещать какой-то груз или носилки с ранеными, а поставили гроб. Простой, сосновый, но обтянутый снаружи красным сатином, а изнутри — белым. Погибшего, раз уж он приравнивался к военнослужащим, обрядили в парадную форму унтер-офицера. В общем, получилось красиво, хотя кому она нужна, та красота? Уверен, сестра предпочла бы увидеть его пусть грязного, оборванного — но живого. Личные вещи погибшего упаковали отдельно, присовокупив к ним запасной комплект боевой формы со всеми нашивками, шевронами и метками — хоть он и дорогой, но пусть будет, на память. Особенно если племянники — пацаны, чего никто не знал, в документах значилось только, что «сестра с двумя неполнолетними детьми».
Вернувшись, Старокомельский отчитался так:
— Ревела, конечно, ничего не соображала толком. Но придёт в себя — письмо перечитает, это вы правильно сделали, что на бумаге всё изложили, в официальном виде. Ну, и дочки у неё вроде как серьёзные.
— Дочки?
— Да, семнадцать и четырнадцать лет.
— Надо где-то записать, чтобы не забыть оплатить старшей поездку к Оракулу, как восемнадцать стукнет — мало ли?
— Хорошо, в канцелярии отмечу.
Место на кладбище, как и услуги по захоронению, включая небольшой оркестр из трёх человек и их перевозку из Логойска и обратно, оплатил командир дружины. Оставшиеся на второй день бойцы и довезли гроб до кладбища, броневик при этом выступил катафалком, и опустили его в могилу, и дали над ней салют холостыми. Идею задействовать в салюте крепостное ружьё мы с командиром дружины категорически и недвусмысленно запретили заранее: ладно заикающиеся вороны, это могло бы стать даже местной «фишкой», но вот оконфузившиеся с непривычки участники церемонии точно никому не нужны. А бабахает этот наследник затинных пищалей мощно, удержать всё в себе не так просто, как может показаться тому, кто этого не слышал.
Да, шуточка та ещё, но это скорее защитная реакция психики. В общем, сделали всё красиво, с максимально возможным уважением. И местные это оценили, десятник сказал, что к нему трое подходили узнать, как к нам на службу записаться. Причём трое по отдельности, а не все вместе.
В субботу пришла неожиданная, но приятная новость из Червеня, из больницы. К моим бойцам, получившим ожоги в бою, вызвали целителя, чтобы убрать следы огня с лица, а тот начал возмущаться:
— Почему не предупредили, что нужно работать с одарёнными! Это же совсем другие техники нужны!
— Какими ещё одарёнными⁈
— А мне откуда знать, я не Оракул. У них у самих спросите!
В общем, двое из трёх стихийно инициировались в магов огня, теперь у меня в дружине таких пятеро. Все, кто мог — побежали к городскому Оракулу, новоиспечённые, простите за каламбур, огневики оказались с потенциалом один и восемьдесят три первый, а второй — два и одиннидцать сотых. Вот вообще неплохо так, для старта! А у покусанных, как и у второго номера крепостного ружья, также получившего ожоги, никакой прибавки не случилось. Узнав новость, все дружинники решили съездить и провериться, я дал приказ организовать транспорт для посменной поездки. Оказалось, что один из заряжающих стал магом воздуха с потенциалом один и тридцать шесть! Остальные же просто съездили в город, получив почти настоящую увольнительную вне графика. Погуляли, в кафешке посидели, перед девицами покрасовались. А девицы, надо сказать, на форму и шевроны моих дружинников реагировли весьма благосклонно, так что, будь у них больше времени, некоторые явно могли и до «десерта» добраться.
Теперь у меня, помимо воеводы, шесть одарённых в дружине, правда, трое не знают и не умеют в буквальном смысле ничего! Нужно их на учёбу куда-то пристроить. Можно, конечно, поручить огневиков их колегам по цеху, а воздушника — командиру, но мои три огневика сами недоучки, после кратких армейских курсов, да и их педагогические таланты под вопросом. Несмотря на дополнительные заботы, неожиданно и приятно, особенно самим новым магам. С другой стороны, там столько тварей полегло и столько посмертной энергии выплеснулось, что удивительно, как там все полёвки не инициировались.
Не инициировались же, правда⁈
В воскресенье, когда мы уже собирались уезжать, заявился верхом тот самый поручик, который с картечницами. В свой выходной между прочим, то бишь — частным порядком. Просил разрешения осмотреть установку нашей многостволки. Говорит, что заметил, насколько проще и быстрее переносили огонь по фронту мои бойцы по сравнению с его подчинёнными и загорелся идеей сконструировать новый, более удобный лафет. Вряд ли наша турель ему чем-то поможет, но — пусть смотрит, мне не жалко.
Заодно и мне пришла в голову встречная мысль, вспомнив его картечницу на буксире за лошадьми и то, как неудобно возить разобранные миномёты в кузове грузовика. Пока мысль снова не ушла, вытесненная другими, более злободневными, связался с Иваном Антоновичем и, после предупреждения о визите поручика, предложил подумать на досуге о вариантах доработки наших миномётов до буксируемой версии, а заодно и мне время от времени напоминать об этом.
«Хочешь заново велосипед изобрести?»
«О чём ты⁈»
«Мы же делали наш миномёт, как уменьшенную и облегчённую копию советского стодвадцатимиллиметрового. А к нему существуют колёсные лафеты как минимум образца тридцать восьмого и сорок третьего годов, не говоря уж о вариантах постановки на колёса „Саней“, только я лично вживую минимум три видел. Остаётся только доработать детали».
«Ага, остаётся только начать и кончить — по картинке в голове сделать комплект чертежей».
«Слушай, внучок, такое ощущение, что это не я, а ты ушиблен опытом сдачи литерной документации через нормоконтроль и ПЗ, со всеми их заморочками, подчас взаимоисключающими. И с предоставлением сертификата о том, что сталь, которую мы применили, не горючая. И это не анекдот[1]. В наших нынешних условиях хватит технического рисунка с основными размерами, габаритными и присоединительными».
«И с ручной доводкой получившегося полуфабриката».
«Не без того. Но если ты считаешь, что изготовление опытного образца изделия даже по утверждённой по всем правилам документации обходится без этой самой ручной доводки — то зря. Очень зря».
Обсудили ещё и зарядный ящик. Дед «просмотрел» мои расчёты, по которым я планировал укладывать туда шестнадцать ящиков с минами, общий вес укладки четыреста тридцать кило, тридцать два выстрела. Он долго обсуждал детали, а потом просто убил всю идею одним вопросом:
«А тебе обязательно возить ящик в ящике?»
И показал конструкцию передка, где мины укладывались, как бутылки в винотеке, на уголковые направляющие.
«Удобно загружать, удобно разгружать: не надо вытаскивать тяжести со дна коробки. В оригинале там тридцать выстрелов калибра восемьдесят два миллиметра, пять рядов по шесть ячеек, мы с нашей „соткой“ в габарите стандартного передка можем сделать семь на пять. Или восемь на пять, даже так ширина ящика не превысит одного метра. И не надо с собой дрова возить».
«А взрыватели и заряды? Не снаряжёнными же их в твой стеллаж загружать⁈»
«А для чего, по-твоему, ящички на колёсном шасси? Железные такие, с замочками и контровочными проволочками для опломбирования? Вот, это оно самое и есть».
«Тогда зачем ты мою, с позволения сказать, конструкцию столько времени обсуждал⁈»
«В учебных целях. Конструктору постоянная практика нужна, и делать несколько вариантов одного решения — это нормально, если время позволяет. Потом можно скомбинировать во что-то более-менее удачное. Тем более, что сейчас, если не ошибаюсь, все именно так и делают, как ты собирался, возят ящики в ящиках. У нас, если не ошибаюсь, только ближе к концу тридцатых придумали те же мины и снаряды в передках возить без упаковки, вставляя хвостом вниз в отверстия специальной полки».
