День непослушания - Щепетнов Евгений (лучшие бесплатные книги txt) 📗
Плохо. Мне было ОЧЕНЬ плохо! Началось все утром, часов в девять. Я собирался сегодня поспать подольше – святое дело, каникулы! Можно дрыхнуть, и никто не начнет кричать у тебя над ухом: «Подъем! В школу пора!» Родители все это понимали и, посмеиваясь, старались не разбудить. На столе – вареные яйца вкрутую, лучший завтрак для спортсмена; вазочка с вареньем, хлеб под салфеткой, ну и записка, это уж само собой. Обычно в ней пожелания типа: «Хлеб в печи, вода в ключах, а голова на плечах!» Ага, «Мальчиш-Кибальчиш». Папа мне читал его в детстве, когда я еще не умел читать. Мы лежали рядом, я касался головой его литого плеча, а он читал глуховатым басом, стараясь менять интонации, когда говорил за разных героев. Хорошо было! Очень хорошо!
Хотя мне и сейчас хорошо. Хм… было хорошо. Пока не проснулся от дичайшего приступа тошноты! Меня просто скрутило пополам, и я едва успел добежать до унитаза – плюхнулся на колени и давай рычать! Глотку жгло, перла кислота из желудка – съеденное вечером успело перевариться, так что кроме желчи и соляной кислоты – больше ничего. И тем хуже для меня.
Может, молока попить? Чтобы было чем блевануть?
Только подумал о молоке и вообще о еде, так меня тут же снова начало полоскать. Нет, не то! Если регидрону выпить? Должен где-то быть. Мама всегда говорила: если отравлюсь и меня начнет рвать, так сразу регидрон пить. И воды – много. Мама врач, ей виднее.
Поднялся, пошел умываться, смывать с губ вонючую слизь. Смыл, прополоскал рот, глянул в зеркало и ахнул! Живот весь красный! Ну просто как рак красный! И с какого хрена?!
На всякий случай нашел тазик. Поставил его у кровати и плюхнулся на постель, чувствуя, как тяжело толкается сердце. Голова кружилась, слабость – аж руки трясутся. И что делать? Маме звонить? Хм… ну не папе же. Кто у нас врач? Папа только калечит. Злодеев. Хотя уверен, перевязку он может сделать просто мастерски. Я раз руку себе распорол – вон шрам на запястье, – он так ловко повязку наложил, даже мама удивилась и спросила, чего она о нем еще не знает. Он только отшутился, мол, чего не знает, того и знать не надо. «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».
Ага, папа не смотри что на вид громила, тупой ментяра – он Шекспира наизусть цитирует, считает в уме, как компьютер, и на гитаре играет. Песен знает – море! Кстати, и поет неплохо.
Нашел смартфон, только собирался звонить маме, и… вот она! Как чует!
– Сынок, ты уже не спишь?
– Мам! – Я хохотнул через силу, борясь с тошнотой. – Если я нажал на кнопку вызова, значит, уже не сплю, как ты думаешь?
– Сынок, с тобой все в порядке?
– А ты откуда знаешь? – вырвалось у меня.
– Что?! – всполошилась мама. – С тобой плохо, да? Живот красный, тошнит, голова кружится?
– Да… – немного растерялся я и тут же сообразил: – Что, я не один такой, да?
– Да! – Голос мамы стал деловитым и внешне спокойным, хотя я чувствовал нотки сдерживаемого возбуждения. – Никуда не ходи. Лежи. Я скоро приду! У нас эпидемия – в основном дети. Есть и летальные исходы – в основном младенцы. Сынок, все очень серьезно! Держись, я скоро!
Я ничего не ответил – а что говорить? Мама все сказала. Теперь лежать и ждать, когда она изгонит из меня беса по имени «болезнь». Что за болезнь, ей виднее. На то она и врач! И мама. Мама меня в обиду не даст!
Меня снова скрутил приступ тошноты, и я перегнулся с кровати к тазику. Ох и хреново же мне!
Козлы! Все – козлы! Благополучные, бессовестные козлы! Мамаша с папашей – такие правильные, такие улыбающиеся, а как придут домой – и давай рассказывать, какие все вокруг твари, мрази. Этот козни строит, подсидеть хочет, эта насосала себе должность и теперь командует. А та… в общем, все твари, все гады и все зла желают.
Вадима всегда бесило такое двуличие! То ли дело – пацаны! Все свои, все живут по правилам – Арестантский Уклад Един! Если ты правильный пацан, отвечаешь за свои слова. Если ты козел, петух, значит, сидеть тебе под шконкой! Это Закон!
Глад ненавидел всех. Одноклассников, которые считали его придурком – за то, что он медленно соображает и плохо учится. Одноклассниц – за то, что считают его уродом и хихикают над ним. Учителей, которые угнетают, заставляют учиться и ставят двойки. Ненавидел всех благополучных, всех веселых, всех довольных жизнью!
Он мечтал собрать свою банду, типа «Бригады», и стать Белым. Чтобы он такой в кожаном плаще, весь красивый и опасный, резкий, как удар грома, а все оглядываются и говорят: «Это Глад! Гляди – это Глад!» И все девки его. Все! На кого покажет, та и его девка! И он сделает с ней все, что захочет.
Глад знал, чего он захочет. Не зря пересмотрел сотни и тысячи роликов порнухи. Только вот испытать что-либо подобное ему никак не удавалось. Девчонки его игнорировали – он ни ростом, ни красотой не вышел, а денег у него никогда не было. Родители жадные, хотя денежки у них точно водились – все-таки в нефтянке работают. Вечно копят, копят, копят! Ни одеться как следует, ни в кафе девчонку сводить.
Ну, ничего! Когда-нибудь он поднимется, станет авторитетом, и уже тогда… они пожалеют, что не замечали! Горько пожалеют эти девки!
Чтобы компенсировать недостаток роста, Глад пошел заниматься в секцию карате. Вел ее бывший спортсмен Кирилл Петрович, мужчина за сорок, крепкий, жилистый. Поговаривали, что в девяностые он бандитствовал, но потом его «закрыли». Отсидел, вышел и устроился работать на СТО электриком, а три раза в неделю вел в спортзале школы секцию карате.
От него Глад и узнал об арестантском укладе, о том, как нужно жить правильному пацану.
Его тренер заметил сразу – Глад выделялся своей злостью, резкостью, нетерпимостью. Ну и делал успехи в тренировках. Потом к Гладу присоединились еще трое пацанов. С ними он приходил и на квартиру к тренеру – там пили чай, разговаривали о жизни, и тренер учил их, как выжить в этом злом мире. Учил правильным вещам: уважению к старшим по масти, тому, как надо вести себя с правильными людьми и что делать с лохами.
В принципе Глад и сам все это примерно знал, но тренер дал ему расклад – точный, правильный, по понятиям. Не раз он им говорил, что хочет воспитать пацанов сильными людьми, настоящими жиганами! Теми, кто не боится никого во всем мире! Фартовыми!
Об их встречах никто не знал. Тренер сразу предупредил – никому ни слова. И еще – чтобы Глад подбирал стоящих пацанов, можно и не из школы, можно с других микрорайонов.
Глад не был дураком. Он понимал, что делает Петрович, как они его звали. Тому нужна была своя организация, своя ОПГ. И он хотел воспитать бригаду из своих учеников. Но Вадим был совсем не против. Почему бы и не так? Работать он не хотел, а денег очень хотелось. Петрович был подкован и юридически – учил, как не попасться на деле, как разговаривать с мусорами, если уже влетел. И как себя вести на зоне, чтобы приняли настоящим пацаном. Намекал, что есть у него там связи, если что, поможет. Он в авторитете.
Но Глад не собирался всю жизнь сидеть под Петровичем – пусть только наладит, а там и видно будет. Он, Вадим, гораздо умнее, чем все думают. И он еще всем покажет! И Петровичу – тоже. Потому что и тот считает Вадима полоумным злобным недомерком! Глад знал – считает! Хотя вслух этого и не говорит. Мол, с головой у Вадима не все в порядке!
С головой у Вадима и правда было не все в порядке, это знали все, и знал он сам. В раннем детстве он едва не убил одногруппника в детском саду – бил его металлическим совочком до тех пор, пока не подбежала воспитательница и не остановила побоище. Вадим рассек ему губу, бровь и едва не выбил глаз. Вадима из детсада убрали, водили к психологу, к психиатру, но никаких отклонений не нашли. Дети – маленькие звери! Что у них в голове, только Бог ведает. Вот таким был вердикт светил психиатрии и психологии. Воспитательницу уволили за то, что недосмотрела, побитый был внуком главного инженера крупного предприятия – скандал до небес!
