Месть Танатоса - Гавен Михель (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
— Я понимаю, — спокойно прервала его женщина, — я отвечу Вам в том же порядке. Во-первых, я давно знаю полковника Брандта. Он является командиром полка, и нет ничего удивительного в том, что его в первую очередь информировали о моем визите. Кстати, я спрашивала о Вас, капитан. Но мне доложили, что Вы скрываетесь в бункере, а у меня нет времени разыскивать Вас по бункерам. Вас должен был информировать адъютант полковника, что он, как я вижу, и сделал.
Более того, согласно документам, которые я получила в Берлине, я имею полное право вообще никого не информировать. Вот предписание рейхсфюрера СС Гиммлера, согласованное со штабом ОКВ, — она вынула удостоверение и показала его капитану. — Это во-вторых, — голос женщины стал звучать жестче. — В-третьих, являясь старше Вас по званию, я запрещаю Вам повышать на меня голос, а в-четвертых, на Ваше последнее замечание скажу, — она сделала паузу и иронично окинула взглядом Сикорски, — полагаю подобные заявления совершенно неуместными в сложившейся обстановке. Итак, — она развязала тесемки плаща и сбросила его, представ перед изумленным капитаном в черной эсэсовской форме с погоном оберштурмбаннфюрера на плече. — Раз вы — командир роты, Вы, следовательно, осведомлены лучше всех. Доложите мне о потерях. Я — Ким Сэтерлэнд. Уполномочена рейхсфюрером СС и начальником штаба ОКВ фельдмаршалом Кейтелем к проверке санитарного состояния госпиталей и оказанию срочной медицинской помощи в особо тяжелых случаях. У Вас есть раненые?
— Я… Я не знаю, — Сикорски растерянно взглянул на лейтенанта Майера, — лейтенант…
— Понятно, — насмешливая улыбка скользнула по губам фрау Сэтерлэнд, — лейтенант знает лучше. Так почему Вы удивляетесь, что я обратилась не к Вам, а напрямую к лейтенанту? Отойдите. Я слушаю Вас, лейтенант.
— Я владею информацией только в пределах моего взвода… — доложил несколько озадаченный лейтенант Майер.
— Что ж начнем с Вашего взвода, лейтенант…
— Госпожа Сэтерлэнд, — прервал их связист, — Вас вызывает полковник Бергер из соседней части.
— Благодарю. Одну минуту, лейтенант, — Маренн взяла трубку. — Да, конечно, дорогой полковник, — заговорила она через минуту, — я нахожусь сейчас на пути к вам. Пока заехала к Брандту. Мне все никак не удавалось побывать в его войсках. Нет, долго я не задержусь, надеюсь. Подготовьте все необходимое. Проинструктируйте медицинский персонал. До встречи. Итак, лейтенант, — положив трубку, госпожа оберштурмбаннфюрер снова обратилась к Майеру.
— Тяжело раненных — трое, — доложил тот.
— Где они?
— Здесь, в землянке. Еще не успели отправить в госпиталь.
— Покажите, — она открыла чемоданчик, который принесла с собой, достала белоснежный халат и накинула его на плечи. — У Вас есть вода? — спросила лейтенанта. — Мне надо помыть руки.
— Одну минуту, фрау, — унтер-офицер Кеплер подошел к ней с котелком воды, — позвольте помочь Вам, — сказал, глядя на нее голубыми глазами, которые ярко выделились на почерневшем от дыма и пороховой гари лице. — Мы уж наслышаны о Вас. Наконец-то Вы нас посетили.
— Да, — она слабо улыбнулась, вытирая руки полотенцем, извлеченным из чемоданчика. — Вы правы — наконец-то. Я давно собиралась. Но постоянно не хватало времени. Капитан Сикорски, — обернулась она к командиру роты, — сообщите полковнику Брандту, что мне может понадобиться помощь со стороны полкового медперсонала. Пусть пришлет кого-нибудь. Идите. Благодарю Вас, унтер-офицер, — Кеплер передал котелок русоволосому мальчику. Заметив его, Сикорски, который уже собирался уходить, вскипел.
— Кеплер! — накинулся он на унтер-офицера. — Почему Вы не выполнили мое приказание?! Я приказал расстрелять эту дрянь! Мы не можем кормить русских, когда нам самим порой нечего есть.
— Я попросила бы Вас, капитан, — вмешалась Маренн, — командовать на полтона тише в моем присутствии. Она подошла к мальчику, прижавшемуся в страхе к земляной стене, погладила его по голове.
— Как его зовут, — спросила она Кеплера. — Иван? Ваня?
— Нет, Алеша.
— Алеша… — Маренн присела перед мальчиком на корточки, взяла руку. — Не бойся, — произнесла мягко, — все будет хорошо. Он понимает? — обернулась к Кеплеру.
— Уже понимает, — кивнул тот.
— Тогда соедините меня еще раз с полковником Брандтом, — попросила связиста. Когда передали трубку, проговорила серьезно:
— Извините,что беспокою Вас, полковник. Я хотела было поручить это капитану Сикорски. Да, он здесь. Толку от него мало. Поэтому я позволю себе обратиться напрямую к Вам. Мне необходим вспомогательный медицинский персонал. Уже позаботились? Я так благодарна Вам, полковник. И если позволите, еще одна просьба: здесь в расположении взвода Манера находится русский мальчик.
Его взяли в плен разведчики. Он прекрасно помогает солдатам по хозяйству. Да, но вот беда, — в голосе Маренн проскользнули иронические нотки, — из-за него капитану Сикорски не хватает на питание… Да, понимаете? Имен но так. Благодарю. Что? — лицо Маренн просветлело, на нем мелькнула улыбка. — Сын? Мой сын? Где он? Едет сюда с Вашим адъютантом… Да, да, спасибо. Но кто же его отпустил? Хорошо, да, конечно, — она положила трубку и снова обратилась к Сикорски. — Как видите, капитан, обошлось без Вашей помощи. Идите. Вас вызывает полковник. Там проявите свое рвение, — потом взволнованно взглянула на Кеплера.
— Полковник сказал, что приготовил мне сюрприз, — с неожиданной откровенностью поделилась она, — Здесь, недалеко, в танковой части, служит мой сын, Штефан. И полковник договорился с его командованием,, чтобы Штефана отпустили на час. Сейчас он едет сюда в сопровождении адъютанта полковника.
— У Вас такой взрослый сын? — искренне удивился Кеплер.
— Да, он совсем взрослый… Знаете, — продолжала она с грустью, — я так часто езжу по фронтам, потому что таков мой долг, конечно. Но кроме этого, пожалуй, такие поездки — едва ли не единственная для меня возможность почаще видеться с сыном. Однако мы отвлеклись, — спохватилась она. — Пока они приедут, я успею осмотреть раненых.
Достав из кармана халата очки в тонкой оправе, она надела их, взяла чемоданчик с инструментами и медикаментами и подошла к лежавшему на носилках солдату.
— Ранение в голову, — сообщил ей Кеплер.
— Я вижу, — кивнула Маренн. — Принесите побольше света, — попросила она, разматывая склеившиеся от крови бинты.
Руки Маренн действовали привычно точно — ни одного лишнего движения. А в памяти вставали напряженные часы, проведенные накануне отъезда на фронт в резиденции рейхсфюрера Гиммлера.
Из Франции к Шелленбергу приехал уполномоченный Шестого управления в Париже оберштурмбаннфюрер СС — Гельмут Кнохен. Он привез весть, что недавно гестапо арестовало Макса Жакоба, знаменитого французского поэта, друга Кокто и Аполлинера.
Остававшиеся во Франции Кокто и Core написали обращение к рейхсфюреру Гиммлеру, и Кнохен привез его в Берлин. Увы, защитников Жакоба оказалось немного — его предал даже Пикассо, пожелавший сохранить нейтралитет и не ссориться с рейхом. А когда-то, Маренн хорошо знала это, Жакоб поддержал начинающего художника и с самого начала провозгласил его гением. Он предложил Пикассо свое жилье, свой жалкий заработок, ввел в круг знакомых и друзей.
По приказанию Шелленберга Джилл перевела обращение Кокто и Core на немецкий язык. Его передали рейхсфюреру. Но несколько дней шеф Шестого управления, который не мог остаться равнодушным к Голгофе Жакоба, и его уполномоченный в Париже ждали ответа — Гиммлер молчал.
Перед самым отъездом Маренн на фронт супруга рейхсфюрера Марта пригласила ее в резиденцию, чтобы осмотреть недавно родившуюся дочь Гиммлера — та не спала, плакала, у нее поднялась температура. Внезапно в детскую вошел Гиммлер. Понимая, что иного шанса добиться внимания рейхсфюрера не представится, Маренн попросила выслушать ее.
Осмотрев ребенка и прописав лечение, она повторила рейхсфюреру слова Кокто о том, что Жакоб и Аполлинер стоят у истоков современной европейской культуры. Заслуги поэта столь велики и благородны, что этот человек требует совершенно особого подхода. Он тяжело болен, его необходимо освободить немедленно. Да, она так и сказала рейхсфюреру: «освободить немедленно». И видела, как недовольно блеснули за стеклами очков глаза главного человека в СС. Думала ли она, вступаясь за Жакоба, что рискует собственным благополучием и будущим детей, рискует их и своей жизнью? Она это знала. Но не могла молчать, находясь рядом с тем, от кого зависела судьба французского поэта.
