Русская семерка - Тополь Эдуард Владимирович (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
– Пошли, пошли! – оторвал ее Алексей от созерцания ее собственного портрета. Он был постоянно настороже, ему всюду мерещилась погоня.
Джуди держалась из последних сил. Окружающая ее чужая убогая жизнь поначалу удивляла, а затем стала раздражать. Грязь, отсутствие туалетной бумаги в сортирах, тяжелая, отвратительная на вкус и сомнительной свежести еда, вода, пахнущая железом и хлоркой! Днем они грелись и отсыпались в кинотеатрах, ели чудовищную еду в разных забегаловках. От липкого кислого хлеба, сине-обезжиренного кефира, картошки или пирожков, жаренных, конечно, не на масле или маргарине, а на машинной смазке, у Джуди постоянно был отвратительный вкус во рту, изжога, тяжесть в желудке, газы… И, главное, собственная несвежесть, паровозная копоть на теле, в носу, в глазах – это утомляло ее больше, чем сон урывками, поспешные пересадки с одного поезда на другой. Ее стал преследовать один и тот же сон: она у мамы в Алабаме, лежит в бассейне, а рядом, на подносе плавает большой, удивительно пахнущий хамбургер и звучит мелодия: «Help yourself, Help yourself, Help yourself with slice of pizza!» Почему хамбургер все время сопровождала мелодия рекламы пиццы – этого Джуди не знала.
Днем она с удивлением смотрела на Алексея, которого их бродячая нечистоплотная жизнь, казалось, совсем не трогала. Борода и усы изменили его лицо почти до неузнаваемости, сделали старше, угрюмее – прямо какой-то тип из Достоевского. Он чаще задумывался, мало говорил, почти не смотрел на нее, и она думала, что он относится к ней, как к тяжелой бесполезной обузе.
В первый день, когда он рассказал ей о своей встрече в Москве с Таней Гур, Джуди воспряла духом. Она перестала плакать, надежда вернула ей былую решительность и самоуверенность. Теперь, когда у них есть деньги, они действительно смогут подкупить кого-то и перейти границу. Но почему Алексей так странно себя ведет? Почему вместо того, чтобы сразу ехать к границе, они едут куда-то в глубь страны?! Какая-то Пермь, почти Сибирь! Алексей что-то темнит, крутит! Но почему?…
– Алексей, я тебе уже говорила! Мне нужно помыться! – сказала она и остановилась.
Они стояли в большом, тускло освещенном здании Пермского вокзала. Вдоль высоких окон тянулись деревянные лавки, сплошь занятые спящими людьми, чемоданами, мешками, большими плетеными корзинами. Подоконники тоже были заняты многочисленными, волчьего цвета котомками, спящими детьми, немытыми и небритыми пассажирами, ожидающими свои поезда. Было накурено, и вокруг сновали хмурые невыспавшиеся люди. У стены с закрытыми окнами билетных касс люди спали на полу, на своих узлах и чемоданах – спали посменно, чтобы не потерять свою очередь…
Посреди зала, огороженный тяжелой цепью на столбиках, стоял огромный фикус с жесткими зелеными листьями.
Джуди уже привыкла к русским вокзалам. Ее не пугали нахальные разглядывания небритых, неряшливо одетых мужчин. Она просто отводила глаза, отворачивалась от особо настойчивых, держалась ближе к Алексею.
– Я знаю, знаю! – нетерпеливо ответил ей Алексей. – Но сначала мы должны перекусить. А потом поищем баню.
У зеркальных дверей ресторана они остановились, и Алексей безнадежно повертел бронзовую ручку. Ресторан был закрыт.
– В восемь открывают, суки! Даже когда деньги есть – и то не пожрешь! – зло пробормотал он, прочитав табличку на двери. – Может, буфет хоть есть…
Повернувшись, он внимательно посмотрел вокруг, молча двинулся в другой конец зала. Джуди пошла за ним.
У длинного прилавка буфета толпилась очередь. Алексей поставил Джуди в конце, сам двинулся вперед. Потолкавшись, он пристроился к молодому пареньку с каким-то не по годам взрослым лицом и в мятой солдатской шинели, которая, вероятно, служила ему и одеялом, и подушкой в долгом пути.
– «Афганец»? – тихо спросил Алексей у солдата.
Тот кивнул.
– Я тоже. В Логарской долине ранен…
– Ну-ка, вали отсюда! – тут же подошел к Алексею крепкий, в высокой меховой шапке мужик. – Много здесь таких умных! Давай, давай, проваливай!
– Ты чего, батя, возникаешь?! Не видишь, друга встретил! – миролюбиво улыбнулся ему Алексей. – Поговорить нельзя?
– Знаем мы ваши «поговорить»! Без очереди лезть! – мужик вызывающе придвинулся к Алексею вплотную. – Вали отсюда!
– Остынь! – тихо сказал ему Алексей. – Не делай хипиш! Ухожу я! – Он сунул солдату в руку пятерку и отошел.
Минут через десять солдат подошел к ним и, улыбаясь, протянул две тарелки, на которых стояли стаканы с чаем и немного еды.
– Ни хрена нет. Только яйца вареные. Да вот консервы, треска в томате. Осторожно, чай горячий.
– Спасибо, друг! – Алексей взял у него тарелки и одну протянул Джуди.
Она надкусила очищенное яйцо, жевала без аппетита. С удивлением смотрела на Алексея, который в такую рань жадно ел хлеб, яйца, куски темной консервированной рыбы.
– Зачем мы здесь вышли? – спросила она.
– Мне надо в одно место, – сухо бросил он.
– А потом? – она глотнула жидкий, чуть подслащенный чай.
– А потом – посмотрим! – он, как всегда, был немногословен.
– Может быть, ты мне расскажешь, почему мы едем в другую сторону от границы? – разозлилась она.
– Не ори! – он раздраженно посмотрел на нее. – Если мне удастся сделать, что я задумал, тогда…
– Что тогда?
– Тогда я буду точно знать, куда мы едем! И хватит спрашивать меня! Я сам ни хера не знаю! – Он залпом выпил чай, рукой вытер рот.
– А когда же в баню?
– Сейчас поищем. Почему не ешь?
– Я не хочу, – она зло отложила кусок черного хлеба. Алексей завернул остатки хлеба в бумагу, сунул себе в карман.
– Идем. И застегнись. Не хватает еще, чтобы ты простудилась!
Когда они вышли на улицу, уже начало светать. На площади у вокзала, за снежными сугробами стоял пустой троллейбус с заиндевелыми окнами. Алексей и Джуди быстро вошли в него, сели поближе к двери.
– Эй, молодежь! – окликнул их водитель. – А платить кто будет-то? Пушкин?!
– Заплачу, не волнуйся! – Алексей подошел к кассе-автомату. Бросил 10 копеек, повернулся к водителю: – Где у вас тут ближайшая баня?
– Баня-то? Садись, я скажу, когда выходить-то. На улице Разина.
– Далеко отсюда?
– Остановок пять. Сиди, я не забуду.
Алексей вернулся к Джуди, но сел не рядом, а на соседнее сиденье. Это неприятно укололо ее. «Почему он все время держится на расстоянии? – обиженно подумала она. – Даже когда за руку берет, всегда словно судорога по лицу пробегает! Господи, скорее бы уже убраться из этой страны!..»
Двери троллейбуса закрылись не до конца – наледь на подножке мешала, и поэтому в приоткрытые двери задувало поземкой. Обогнув кургузый памятник Ленину, троллейбус выкатил с привокзальной площади, медленно двинулся вверх по заснеженной улице. За окном поплыли темные пятиэтажные дома с зажженными кое-где огнями, голые редкие деревья, одинокие прохожие, высокие сугробы серого слежавшегося снега.
Через улицу пробежала стая бездомных собак. Остановившись у большого сугроба возле «Продмага», собаки стали яростно разрывать снег в поисках пищи. Одна из них вдруг метнулась к проходившему по тротуару мальчишке со школьным ранцем за спиной и надкушенным пирожком в руке. Собака, подпрыгнув, выхватила у мальчишки пирожок и тут же сглотнула его целиком. Мальчишка заплакал. Джуди тоскливо посмотрела им вслед…
– Молодежь! На выход! – громко сказал водитель. – Улица Разина.
Алексей пошел вперед к выходу. Водитель объяснял:
– Пойдете прямо-то, там аптека. Завернете за угол, и через два дома – баня.
– Спасибо, папаша! – Алексей спрыгнул со ступеньки и, не оборачиваясь к Джуди, пошел по улице.
Двухэтажное покосившееся здание с большой, расколотой посередине вывеской «Баня» они нашли сразу.
В полутемном сыром коридоре, за деревянным барьером раздевалки стояла маленькая пухлая старушка в темной длинной юбке и плюшевом жакете. Она внимательно посмотрела на вошедших.
– Уже открылись, мамаша? – Алексей протянул ей трешку и кивнул на Джуди. – Вот она хочет помыться. Можно?
