Выдающийся ум. Мыслить как Шерлок Холмс - Конникова Мария (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
Аналогично, чем больше несущественных подробностей мы видим, тем меньше вероятность, что мы сосредоточимся на существенных, и тем вероятнее, что мы придадим несущественному чрезмерное значение. Когда нам рассказывают какую-нибудь историю, вероятность, что мы сочтем ее убедительной и верной, будет тем больше, чем больше подробностей нам предоставят, даже если они не имеют никакого отношения к истинности истории. Психолог Рума Фальк отмечает: когда рассказчик дополняет конкретными избыточными деталями историю о совпадениях (например, как два человека выиграли в лотерею в одном и том же городке), слушатели с большей вероятностью находят такое совпадение удивительным и убедительным.
Когда мы рассуждаем, наш разум в процессе извлечения данных из памяти обычно склонен хватать любую информацию, которая выглядит имеющей отношение к делу, – будь то важные сведения или те, что только кажутся связанными с темой рассуждения, но на самом деле могут не иметь к ней никакого отношения. Причин тут несколько: ощущение привычности – нам кажется, что предмет нам знаком, у нас есть ощущение, что мы уже сталкивались с ним или откуда-то знаем о нем, хотя и не можем сказать точно, откуда именно; распространение активации памяти – активировав один блок памяти, мы запускаем соседние, и со временем вызванные воспоминания постепенно распространяются все дальше от исходной точки; простая случайность или совпадение – просто так вышло, что мы думали о чем-то одном, а заодно и о другом.
Если бы, к примеру, Холмс волшебным образом сошел со страниц книги и попросил не Ватсона, а нас перечислить подробности дела, о котором идет речь, мы принялись бы рыться в памяти («о чем это я только что читал? Или это было другое дело?»), извлекать факты из хранилища («ах, да: пропал конь, убит тренер, конюха опоили, возможного подозреваемого задержали. Я ничего не упустил?»), и одновременно у нас будут возникать мысли, не имеющие отношения к делу («кажется, я забыл пообедать – так захватил меня сюжет, совсем как когда я впервые читал «Собаку Баскервилей» и забыл поесть, а потом у меня разболелась голова, пришлось улечься в постель, и…»).
Если не сдерживать склонности к чрезмерной активации и попыткам охватить все, активация распространится гораздо шире, чем требуется для конкретной цели, и может замутнить наше видение вместо того, чтобы сфокусировать его на конкретной цели. В деле Серебряного полковник Росс постоянно призывает Холмса делать больше, искать повсюду, думать усерднее, перевернуть каждый камень. Кипучая деятельность, и чем больше, тем лучше, – вот его жизненный принцип. Полковник выходит из себя, когда Холмс вместо этого сосредоточивается на ключевых элементах, которые он уже успел выявить. Однако сам Холмс понимает: чтобы отсеять несущественное, он должен делать что угодно, только не высказывать новые предположения и не собирать потенциально относящиеся (или не относящиеся) к делу факты.
По сути дела, нам необходимо то, чему учит когнитивный рефлексивный тест: размышлять, притормаживать, вносить поправки. Включите систему Холмса, отключите стремление бездумно собирать подробности и вместо этого вдумчиво сосредоточьтесь на уже имеющихся деталях. А как быть со всем объемом наблюдений? Надо научиться мысленно классифицировать их, чтобы довести до максимума продуктивность рассуждений. Мы должны знать, когда не следует думать о них и когда к ним обратиться. Должны научиться сосредоточиваться (размышлять, притормаживать, вносить поправки), иначе с таким множеством идей, витающих в голове, мы ни к чему не придем. Вдумчивость и мотивация – обязательное условие успешной дедукции.
Но «обязательное» не означает «простое» и тем более «достаточное». В деле Серебряного Холмсу, несмотря на всю сосредоточенность и мотивацию, трудно оказывается проверить все возможные версии. Как он объясняет Ватсону после обнаружения Серебряного, «должен признаться, что все версии, которые я составил на основании газетных сообщений, оказались ошибочными. А ведь можно было даже исходя из них нащупать вехи, если бы не ворох подробностей, которые газеты поспешили обрушить на головы читателей». Отделение важного от несущественного, стержневой момент любой дедукции, дается с трудом даже самым натренированным умам. Вот почему Холмс не спешит действовать на основании своих первоначальных теорий. Прежде всего он делает то, к чему призывает и нас: аккуратно раскладывает факты в ряд и обрабатывает их. Даже в своих ошибках он вдумчив по-холмсовски и не позволяет включиться системе Ватсона, как бы та ни рвалась в бой.
Как же он этого добивается? Холмс движется в своем темпе, не обращая внимания на тех, кто призывает его поторопиться. Он никому не позволяет оказывать на него влияние. Он делает то, что необходимо сделать. И, кроме того, он применяет еще один простой фокус. Он все объясняет Ватсону – это происходит с завидной регулярностью на всем протяжении холмсовского канона (а мы-то думали, что это всего лишь ловкий писательский прием!). Как Холмс говорит доктору перед тем, как углубиться в непосредственные наблюдения, «лучший способ добраться до сути дела – рассказать все его обстоятельства кому-то другому». Этот принцип мы уже видели в действии – подробное проговаривание вслух, с паузами и размышлениями. Оно принуждает к вдумчивости. Заставляет обдумать логическую ценность каждого предположения, дает возможность сбавить темп мышления, чтобы не попасть впросак, как с феминисткой Линдой. Не дает упустить чего-либо важного только потому, что оно не привлекло внимание сразу или не соответствовало правдоподобной истории, которая уже сложилась у нас в голове (само собой, мы этого не осознали). Наш внутренний Холмс получает возможность слушать и вынуждает нашего Ватсона помалкивать. Мы находим подтверждение тому, что на самом деле поняли, а не решили, что поняли, потому что это решение показалось нам правильным.
В сущности, именно в момент изложения фактов Ватсону Холмс замечает то, что помогает ему раскрыть это дело. «Только когда мы подъехали к домику Стрэкера, я осознал важность того обстоятельства, что на ужин в тот вечер была баранина под чесночным соусом». Выбор блюда легко по ошибке принять за несущественную деталь, если не сопоставить ее с остальными и не сообразить, что это блюдо словно специально создано для того, чтобы замаскировать вкус и запах порошка опиума, которым одурманили конюха. Тот, кто не знал, что на ужин будет баранина с чесноком, ни за что не решился бы воспользоваться ядом, вкус которого легко уловить. Следовательно, злоумышленник – человек, знавший, что готовят на ужин. И это осознание приводит Холмса к пресловутому выводу: «Тогда я вспомнил, что собака молчала в ту ночь. Как вы догадываетесь, эти два обстоятельства теснейшим образом связаны». Стоит только начать движение по верному пути, и вероятность, что вы пройдете по нему до конца, значительно возрастет.
При этом постарайтесь припомнить все свои наблюдения, все возможные комбинации, сложившиеся у вас в воображении, но избегайте тех, что не имеют отношения к общей картине. Нельзя просто сосредоточиться на деталях, которые сами приходят в голову, или тех, которые выглядят показательными, или же самых ярких и наиболее убедительных с точки зрения интуиции. Копать надо глубже. Вы ни за что бы не подумали по описанию Линды, что она, вероятно, кассир в банке, хотя вполне могли принять ее за феминистку. Но не позволяйте этому последнему суждению влиять на последующие выводы, вместо этого исходите из той же логики, что и прежде, оценивайте каждый элемент обособленно и объективно, как часть единого целого. Кассир в банке? Маловероятно. Да еще и феминистка? Вероятность еще меньше.
Подобно Холмсу, нам следует помнить все подробности исчезновения Серебряного – за исключением досужих домыслов и теорий, невольно сформулированных на их основании. Холмс никогда не назвал бы Линду банковским кассиром-феминисткой, не убедившись, что она действительно работает кассиром.Невероятное – не значит «невозможное»
