Наука умирать - Рынкевич Владимир Петрович (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Выехали на окраину станицы. Офицеры 1-й роты стреляли вслед отступающим в снежную мглу.
— Ну что, Гаврилыч? Взяли станицу?
— Взяли, Сергей Леонидович.
— Найди Плохинского. Пусть выставит посты. Менять через 15 минут. Все замёрзли. По хатам. Греться и отдыхать.
Корнилов со свитой въезжал в заметаемую снегом станицу. Стреляли далеко впереди, и огонь винтовок постепенно затихал. Вдоль улицы лежали трупы, засыпанные пургой. Лошади их пугались и шарахались. Каждого встречного офицера адъютанты спрашивали, где генерал Марков. Но этого никто не знал.
Не знали Дымников и Мушкаев, встретившиеся в перестрелке и теперь подыскивающие хату для отдыха. Не знали другие офицеры. Маркова нигде не было, потому что он был везде. Наводил порядок на переправе, мчался в станицу и руководил ротами, ведущими здесь бой, затем спешил на левый фланг к 4-й роте, оттуда — опять на переправу и опять в станицу. Он руководил боем, как полагается генералу: видел весь ход сражения и давал распоряжения в соответствии с обстановкой. Особенность его руководства состояла в том, что он видел не карту в штабе, не движение отдалённых фигурок в стёклах бинокля, а сам находился в наиболее критической точке сражения, затем скакал к следующей. Он видел не линии на карте, не фигурки в бинокле, а людей рядом с собой и посылал их в бой, на смерть, и сам был готов получить свою долю смертоносного свинца и пасть рядом с теми, кто сражался и умирал по его приказу.
4-я рота замерзала, лёжа в овраге. Противник после удачного выстрела Миончинского не беспокоил. Дударев для выяснения обстановки послал в станицу разведку во главе с полковником Биркиным, оказавшимся волею судьбы и Гражданской войны рядовым Офицерского полка.
В станице — безлюдье, только трупы в снегу. Стреляли где-то на северной окраине. Подошли к большому дому, где сквозь ставни из окон пробивался свет. Потянуло к желанному теплу. Биркин открыл дверь и увидел генерала Деникина, сидевшего за столом в своей польской шубе и папахе. Вокруг толпились офицеры. Некоторые разделись, наслаждаясь благословенным теплом. Биркин и его разведчики вошли в комнату и присоединились к отдыхающим. Деникин только взглянул хмуро и продолжал тихий разговор с каким-то полковником.
Отдохнуть не удалось — дверь с силой распахнулась, и быстрыми шагами вошёл генерал Марков с любимой нагайкой в руке. Увидел Биркина.
— Вы что здесь делаете?
Полковник объяснил.
— Обстановка сложная, — сказал генерал. — Отдыхать некогда. Немедленно собирайте всех, кого найдёте. Из всех рот. Собирайте по хатам, и всех на площадь. Чтобы через четверть часа все были на площади и готовы к бою. Живо! Собирайте моим именем и бегом ко мне на площадь. Большевики опомнились и готовятся атаковать. Скорей.
Атака не состоялась. Офицеры рассыпались по домам. Верховые ординарцы Корнилова продолжали искать Маркова. Так и не нашли — он объезжал посты вокруг станицы и сам выехал навстречу командующему. Попытался перевести лошадь в короткий галоп, но получалось плохо, и он подъехал шагом.
— Ваше превосходительство! Ваш приказ выполнен. Мой полк обеспечил переправу армии и с боем взял станицу Ново-Дмитриевскую!
Событие, ставшее легендой, произошло, но ещё не имело имени, обязательного для легенды.
На утреннем докладе Марков подробно доложил Корнилову о ночном сражении. Красные имели в станице не менее трёх тысяч штыков с несколькими артиллерийскими батареями. С трёх сторон были вырыты окопы. Тактически выгодное расположение позволяло успешно оборонять станицу. Однако красные командиры не могли представить, что в такую ночь, в такую свирепую непогоду, Добровольческая армия переправится через разбушевавшуюся речку и без выстрела ворвётся в станицу. Вернее, не армия, а Офицерский полк генерала Маркова. В результате красные потеряли убитыми до тысячи человек. Было взято 8 орудий, снаряды, госпиталь с оборудованием и лекарствами.
— Ваши потери? — спросил Корнилов.
— Два офицера убиты, около Десяти ранено. Победа, Лавр Георгиевич, была бы более убедительной, если б Кубанский отряд Покровского выполнил свою боевую задачу и атаковал станицу.
— Вы совершили Суворовский переход, Сергей Леонидович, — сказал Корнилов с искренним восхищением, не желая обращаться к сложным отношениям с кубанцами.
— Никак нет, — возразил Марков. — Это был Корниловский переход.
Генералу передали, что среди офицеров переход уже называли «Марковским», и он не хотел, чтобы это услышал командующий.
Все эти попытки завершить создание легенды были несостоятельны — «Суворовский», «Корниловский», «Марковский» вряд ли звучали бы в истории. Однако настоящее своё имя легенда получила уже в это утро.
Выйдя от Корнилова, генерал Марков поморщился, увидев виселицы, на которых раскачивались и медленно поворачивались под ветром десятка полтора полураздетых Уел казнённых комиссаров: упавшие на грудь головы — светлые, рыжие, чёрные, лысые — грязные рубахи, запёкшаяся кровь на гимнастёрках. Среди повешенных — женщина.
— Боролись за лучшую жизнь для народа, — сказал Мушкаев Дымникову, проходя мимо виселицы. — Я одно время верил в эти лозунги. Может быть, и эти верили.
— Нас не повесят, — ответил ему Дымников, — расстреляют или в бою прикончат...
Марков свернул в боковую улицу. Навстречу шла медсестра Шура. На лице та же улыбка, что и на переправе. Остановились.
— Что же ты не в нашем полку, Шурочка?
— У вас делать нечего — потерь почти нет, раненых мало. Меня к юнкерам направили. Как я рада вас видеть, Сергей Леонидович. О вас все говорят, что вы главный герой этого боя.
— Трудный был поход, Шура.
— Это был настоящий ЛЕДЯНОЙ ПОХОД.
ВЗЯТЬ ЕКАТЕРИНОДАР
«Конечно, возьмём, — говорили офицеры. — С кубанцами нас теперь вдвое больше». Настроение боевое, тем болюс что выдали денежное содержание, причём только царскими серебряными монетами. Стояли группой на площади, косясь на виселицу, поскрипывающую под ветром, на повешенных, опустивших к холодной земле взгляды невидящих глаз.
— Игрануть надо, — предложил Мушкаев. — Монетами удобно. Я почти тысячу получил. Если б не разжаловали за плен, то, пожалуй, и две бы дали.
— Прекрасная мысль, господа, — поддержал поручик Гернберг. — Прошу желающих ко мне. Банчишку соорудим.
— У меня другие интересы, — сказал Мушкаеву Дымников. — Видишь, Витя Ларионов знаки подаёт? Ищите женщину.
Пришли в довольно большой дом, занятый Гернбергом и его товарищами, потребовали от хозяйки зелёную скатерть. Мушкаев решил ударить по первому же банку всеми наличными — это жизнь, а не смерть в холодной степи. Шлёпали по столу видавшими виды картами, счастливо улыбались, вспоминая прошлые времена, где, кроме всего прочего, были и ломберные столики, и рядом в буфете коньячок...
В этот день 30 марта Корнилов и его штаб официально встречались с Покровским и его соратниками. Капитану Покровскому кубанское правительство присвоило звание генерала, и он подъезжал к дому, занятому Корниловым, с пышной торжественностью. Сам — впереди, в черкеске с новыми генеральскими погонами. За ним свита и кавказский оркестр. Далее — черкесский эскорт со знаменем — на зелёном поле белый полумесяц.
Корнилов вышел на крыльцо дома. Покровский подошёл к нему чётким шагом и доложил о прибытии штаба Кубанской армии. Корнилов поздоровался и пригласил в дом.
Марков собирался на совещание к командующему, когда в дом торопливо вошёл взволнованный Родичев и доложил:
— Сергей Леонидович, в полку сплошной картёж! Банкуют по сотням. Проигрывают всё, что получили.
— Пойдём. Покажешь, где играют.
Подошли к дому. Марков рванул дверь, вошёл в комнату, где за столом, покрытым зелёной скатертью, играли Гернберг, Мушкаев, Савёлов и другие. Офицеры вскочили. Марков подошёл к столу, молча сгрёб кучки серебряных монет, оглядел офицеров, приказал, как в бою:
