Царское дело - Булыга Сергей Алексеевич (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Тут Бельский перекрестился. Маркел стоял столбом.
– Иди! – гневно воскликнул Бельский. – Что уставился?
Маркел развернулся, надел шапку и пошел к двери, которой он почти не видел в темноте.
За дверью его ждал Степан со своими стрельцами. Они крепко взяли Маркела под руки и повели обратно. Шли молча. Только уже на заднем крыльце (а они опять на него вышли) Степан сказал, обращаясь к стрельцам:
– За ворота его! И обратно сюда.
Стрельцы повели Маркела дальше – сперва по задам, за службами, а после через двор к воротам. Сторожа, завидев их, сразу открыли калитку. Маркела подвели к ней, пнули в спину. Маркел вышел на улицу, и калитка за ним сразу же закрылась. Маркел осмотрелся, повернулся в нужную сторону и, не спеша, пошел к воротам князя Степана. Надо же, думал Маркел, сперва передать князю слова Бельского о том, что князю пора уняться. Ох как князь от этих слов разгневается! Но на Бельского он ничего не скажет, на всякий случай промолчит, а станет честить Маркела, говорить, что, мол, какой ты дурень, такое дело развалил, да был бы жив дядя Трофим, ничего такого бы не было, а, наоборот, было то, что все злодеи давно были бы пойманы, а все добрые люди живы и здоровы, не то что сейчас, когда только и смотри по сторонам и примечай, кого где еще зарезали. Так что, прибавит в гневе князь Семен, вали-ка ты туда, откуда прибыл, в свой Рославль, там твое место. И придется запрягать Милку и ехать обратно в эту глушь, тишь, грязь, дикость и к той своей нареченной, про которую мать говорит, что она…
Тьфу! И еще раз тьфу! Маркел остановился и подумал, что почему это он должен прямо сейчас идти к князю Семену. Да и дома ли он сейчас? В такое время. Нет, конечно! А он сейчас, конечно, во дворце. Вот и Маркел тоже пойдет туда же. Ну, и пока он будет там искать князя Семена, он сперва сыщет Спирьку, и тот расскажет что-нибудь про шахмату – да вот хотя бы про то, кто приходил за ней, а после возвращал обратно. И вот тогда уже будет не так страшно встречаться с князем Семеном, потому что будет, что ему открыть. Да, так и надо! И Маркел широким, быстрым шагом повернул к дворцу, к уже хорошо ему знакомым Куретным воротам.
Так же и тамошним сторожам Маркел уже довольно примелькался, поэтому они его впустили, даже не дожидаясь караульного слова. Дальше Маркел, как обычно, пошел по нижнему нежилому этажу, потом поднялся по лестнице, развернулся на рундуке, и там его вдруг окликнули. Маркел оглянулся и увидел, что это один из государевых жильцов машет ему рукой. Маркел подошел к жильцу. Жилец сказал негромким голосом:
– Тебя зовут.
– Боярин Федор? – таким же негромким голосом спросил Маркел.
Жилец кивнул. И они пошли по переходу. Это его ведут к Ададурову, думал Маркел, и вот же не спится ему! Небось сидит на лавке, хмурится… Или лежит на полу, руки связаны, а во рту кляп торчит! И сейчас там же рядом Маркела положат. Ну что ж, значит, такова его судьба, без всякой обиды подумал Маркел и все же протянул руку к ножу у пояса.
Но, слава Богу, до ножа судьба тогда не довела – когда Маркел вошел в ту горницу, Ададуров, как всегда, сидел на лавке. Сидел очень мрачно! Но как только увидел Маркела, то сразу весело спросил:
– Где ты был? Мы три раза за тобой посылали, а ты как сквозь землю провалился.
– Я был у Бельского, – сказал Маркел.
– Ого!.. – тихо воскликнул Ададуров. – Чего он хотел?
– Ну-у… – протянул Маркел. – Он спрашивал, чего это я всюду лезу, все вынюхиваю. Пора, он сказал, мне уняться. А то как бы мне голову не проломили.
– А! – хищно усмехнулся Ададуров. – Чует кот, чье мясо съел. Ну да мы скоро ему хвост обрубим! – И уже спокойнее спросил: – А что ты ему ответил?
– Обещал уняться – ответил Маркел. – Да я и раньше, сказал я ему, никуда особенно не совался, я только искал того, кто лопаря зарезал.
– А что он на это?
– Ничего. Сказал, что лопарь, может, сам зарезался.
– А ты?
– А я: ну, может быть.
– Это верно! – сказал Ададуров. – Только бы он отвязался. Я бы и сам так ответил. Ну а как ты на подворье сходил? Жонкина видел? Что он тебе сказал?
– Сказал, что помнит эти шахматы, точил он их. А цесаря он даже перетачивал.
– Ого! Зачем?
– А это ему Бельский наказал, что белый цесарь должен быть выше черного, потому что белый – это всегда царский. Ну, и Жонкинсон ему корону переделал – просверлил в ней дырку и вставил туда золотое перышко.
– А! – громко воскликнул Ададуров. И уже тише прибавил: – Это чтобы после это перышко можно было смазать ядом. Или совсем его вытащить и вместо него вставать ядовитую иголку. Ты вот сходи к Спирьке или к Родьке и спроси…
– Я сейчас к Спирьке и шел, – сказал Маркел, – да твой человек меня перехватил.
– Вот и славно, – сказал Ададуров. – Сейчас к нему опять пойдешь. А что еще Бельский говорил?
– Да говорил, что он знает, какие слухи про него идут, что будто это он государя на тот свет отправил, отравил его.
– А что, разве не он?! – задиристо воскликнул Ададуров.
– А вот говорит, что не он, – сказал Маркел. – Что, говорит, зачем это ему? Он при покойном государе как сыр в масле катался и дальше катался бы, а как царевич Димитрий подрос бы, так и вообще…
– Катался! А как же! – перебил Маркела Ададуров. – А ты знаешь, что ему покойный государь за три дня до смерти говорил? А вот что: «Какой же ты, Богдашка, мне верный слуга, если сколько я тебя просил, чтоб ты выписал мне самых наилучших лекарей со всего света, а ты кого набрал? Извести меня задумал? Так я тебя еще скорее изведу!» Да не успел. А Богдашка успел!
– А он говорил, что это Годунов успел, – сказал Маркел.
– Годунов, а как же! – насмешливо подхватил Ададуров. – Да если б Годунов это задумывал, так он не спал бы в шапку и все его стрельцы стояли наготове бы. Как стрельцы Бельского стояли! И не успел государь помереть, как Бельский повелел – и его стрельцы, Стремянный полк, сразу все кремлевские ворота перекрыли. Потому что они только этого и ждали! И ты еще узнаешь, попомни меня, что и сыграть в шахматы – это тоже Бельский посоветовал, и царь только взялся за цесаря, так сразу и преставился… А Бельский сразу к окну, махнул платочком – и его стрельцы сразу к воротам! Вот как это было и вот чей это смертный грех – Богдашкин, он за него еще ответит, выдерут из него бороду по волоску, попомни мое слово!
И только тут Ададуров умолк. Маркел тоже ничего не говорил. Так они немного помолчали, а после Ададуров и уже опять спокойным голосом спросил:
– Что еще нового? С кем виделся?
Маркел подумал и сказал:
– С Ефремом-палачом.
– Ого! – удивился Ададуров. – А ему что было нужно?
– Да вот рассказывал, что их сегодня утром послали в ледник, чтобы забрать оттуда лопаря и похоронить как-нибудь. А они перепугались и сбежали.
– Чего перепугались?
– Да у лопаря в руке, в кулаке, был беличий хвост.
– Ну и что?
– А это он показывал, что его Бельский убил. Бельский – белка, вот как.
– А и верно! – сказал Ададуров. – А я сразу не сообразил… Молодец Ефрем! Борис Федорович будет очень рад. И он Ефрема не забудет! – Тут Ададуров улыбнулся и продолжил: – Ай да Уйме, ай да голова! И после смерти всех разумней. Да, колдуны, они не умирают, их души так среди живых и бродят. – Он осмотрелся и добавил: – Уйме, я тебя не обижал. Я все честь по чести…
Вдруг огонь в плошке запрыгал и чуть не погас.
– Свят, свят! – истово всшептал Ададуров и начал креститься.
Огонь опять стал гореть ровно.
– Вот видишь? – сказал Ададуров. – А пустые люди говорят: привиделось. А что они видели?
Маркел молчал. Ададуров, тоже помолчав, продолжил:
– Бельский лопаря очень боялся. Говорил мне: «Зачем ты, Федька, колдунов к нам возишь, мы же люди православные». Да только какой он православный, если, как только узнал, что царь в своей новой духовной велел записать, что Федору все царство, а Димитрия в Углич сослать, так сразу за шахмату цап! А из-за чего царь вдруг так передумал? Да из-за самого же Бельского, из-за его упрямства. Ведь же какой он гусь, этот Богдашка! Не глянулось ему английское посольство, и стал он государю наговаривать: «Гони их, государь, не пара они нам, басурмане они, истинного креста не знают!» А кому это понравится, когда тебя поучают? Особенно если ты царь? Вот царь осерчал и велел: «Андрюшка, вычеркивай Митьку, пусть его крестный ногти погрызет, га-га!» И Андрюшка вычеркнул.
