«Нормандия». Гибель флагмана эпохи - Широков Алексей Николаевич (онлайн книга без txt) 📗

В Саутгемптоне рекордное число пассажиров (2332) штурмовали «Куин Мэри», пытаясь найти хоть какое-нибудь спальное место. Все еще придерживаясь соглашения между «Кьюнард — Уайт Стар» и КЖТ, «Мэри» отправилась в Нью-Йорк 30 августа, и примерно на это же время «Нормандия» была назначена к отплытию в обратный рейс. Но на сей раз два лайнера не пройдут мимо друг друга посреди океана. Они впервые встретятся в одном и том же порту.

31 августа, когда «Куин Мэри» еще была в море, Германия оборвала связь с Варшавой. В Великобритании три миллиона человек — дети, инвалиды, женщины и пожилые мужчины — эвакуировались из Лондона, Бирмингема, Манчестера, Ливерпуля, Эдинбурга, Глазго и двадцати трех других городов, которые, по авторитетным прогнозам, должны были подвергнуться бомбардировке с началом войны.

В США настроение было решительно другим, по крайней мере в Ньюпорт-Ньюс в штате Вирджиния. В этот день там должен был состояться спуск на воду «Америки», пассажирского судна компании «Юнайтед Стейтс Лайнз».

Случится так, что этот день станет последним днем мира после окончания Первой мировой войны в 1918 г. Следующий мирный день будет отложен по крайней мере еще на шесть лет. Получив в результате Гляйвицкой провокации формальный повод, в ранние утренние часы следующего дня германские танковые бригады вторгнутся в Польшу.

Глава XIV.

МИЛОСЕРДИЕ НЕЗНАКОМЦЕВ

3 сентября 1939 г. Европу покинул последний океанский лайнер, принадлежащий воюющим сторонам: это был «Иль де Франс» с более чем 3000 пассажирами на борту, что намного превысило его обычную загрузку. Повсюду на судне, даже в ресторанном зале, установили временные койки для размещения пассажиров.

«Иль» благополучно пересек океан, а вот «Афиния» — нет. Она снялась из Ливерпуля 2 сентября и направлялась в Канаду, имея на борту 1400 пассажиров. В двухстах милях западнее Гебридских островов её торпедировали, и она затонула. Спасли почти всех, но этот случай ясно показал, что Атлантика более не безопасна для пассажирских путешествий.

5 сентября в Нью-Йорк пришла «Куин Мэри». За прошедшие с начала войны несколько дней её корпус успел сменить окраску на защитную голубовато-шаровую, благодаря которой во время войны лайнер получит прозвище «Серого призрака» (Grey Ghost). Только «Рекс» и «Конто ди Савойя» компании «Италиан Лайн» еще несколько месяцев продолжали выполнять трансатлантические рейсы от причала № 92, сохраняя гражданскую, мирную окраску корпуса.

С другой стороны причала № 90 стояла «Аквитания», которая в ноябре 1939 г. уйдет в Галифакс и начнет вторую военную карьеру в своей истории. Её место у причала заняла новая «Мавритания», введенная в строй лишь шесть месяцев назад. Она присоединилась к замершим «Куин Мэри» и «Нормандии». Так начиналось это историческое стояние огромных океанских пароходов.

Экипаж «Нормандии» готовился отправиться из Нью-Йорка домой. 900 членов команды «Нормандии» со слезами на глазах и вещевыми мешками на плечах сошли с корабля. Часть вакантных мест команды на борту лайнера заняли 60 человек в форме частного агентства «Океанской сторожевой охраны».

Понимая, что «Нормандия» может пробыть в нью-йоркской ловушке два или три года, «Френч Лайн» приказала законсервировать судно. На борт доставили 14 бочек дробленого нафталина, который рассыпали по огромным обюссонским коврам главного салона, в ресторанном и курительном залах. Оставшиеся члены команды разносили его по каютам на подошвах ботинок, оставляя повсюду белые следы. От форштевня до кормы судно заполнил резкий специфический запах.

Паркетные танцплощадки зачехлили брезентом, дорогие голубые и красные кресла обшили плотными чехлами оливково-зеленого цвета и поставили одно на другое. Сотни матрацев сложили в огромные кучи. Серебро обернули фланелью и уложили в ящики. Блестящие металлические части судна были смазаны маслом. Растения в зимнем саду регулярно поливали и подрезали, о птицах тщательно заботились.

Для защиты от осадков парусиной зачехлили и передние две трубы парохода, оставив во второй небольшое отверстие для выхода дыма. Двигатели попеременно запускались на один месяц каждый — для поддержания их в рабочем состоянии на случай изменения ситуации. «В результате нескольких месяцев упаковки и раскладки инвентаря по ящикам, текущее состояние "Нормандии" напоминает о летней курортной гостинице, закрытой на зиму, — писала «Нью-Йорк тайме». — Пришвартованная на причале № 88, борт о борт с "Куин Мэри", "Нормандия", особенно ночью, похожа на судно-призрак».

К этому времени на борту парохода осталось лишь 559 членов экипажа. Сообщалось, что моральный дух команды был на высоте. «Единственной проблемой, с которой столкнулись офицеры судна, — говорил Анри Виллар, — убедить человека, что он должен оставаться на борту судна вместо того, чтобы вернуться во Францию и сражаться». «Судно было интернировано, — вспоминал Роджер Марнефф, бывший член команды. — Экипаж слонялся без дела».

23 октября в американское посольство в Мексике явился осведомитель и сообщил послу Джозефсу Даньелзу, что члены Германо-американского союза собирались взорвать «Нормандию» и «Куин Мэри» прямо на причалах.

Эти сведения передали Дж. Эдгару Гуверу в ФБР, который решил проверить уровень безопасности судов и дал задание военно-морской разведке тайно проникнуть на них. Некий капитан-лейтенант из разведки без труда пробрался на простаивавшие лайнеры без всякого пропуска. Затем специальный агент Пи.И. («Сэм») Фоксуорт, отвечающий за нью-йоркский район, по указанию Гувера вызвал должностных лиц «Френч Лайн» и «Кьюнард — Уайт Стар» и передал им полученные от Даньелза данные для усиления безопасности на борту пароходов.

Гувер также приказал Фоксуорту проинформировать нью-йоркскую полицию и удвоить полицейский патруль в районе порта. Автомобилям запретили замедлять скорость и останавливаться возле причалов, а пешеходов направляли по восточной стороне 12-й авеню. В дальнем конце пирса № 88 на постоянную стоянку встал небольшой полицейский катер, чтобы наблюдать за плавающим мусором, среди которого могли оказаться мины.

Вскоре из Мексики пришло новое предупреждение. На этот раз сообщалось, что вражеские агенты скрываются среди оптовых поставщиков, снабжавших продовольствием «Нормандию» и «Куин Мэри». Сообщалось, что они заложат бомбы в ящики с овощами и отправят их на оба судна, а если это не пройдет, то водители грузовиков сами пронесут бомбы на борт. Агент Фоксуорт вызвал чиновников пароходных компаний и приказал в течение недели найти новых поставщиков, а также тщательно проверять поступающие к ним ящики.

Владимир Юркевич решил, что в Европе у него больше нет шансов для продолжения работы. Американский консул в Париже приветствовал его как американского кораблестроителя и выразил уверенность, что его деятельность в Америке будет так же успешна и плодотворна, как и в Европе: консул уже знал, что Юркевич подал заявление о предоставлении ему и его семье американского гражданства. Это показалось хорошим предзнаменованием Владимиру Ивановичу, убежденному в том, что заокеанская страна ухватится за разработанный им проект нового, еще более величественного, чем «Нормандия», трансатлантического суперлайнера.

24 декабря 1939 г., в разгар «странной войны», Юркевич вместе с семьей купил билеты на один из небольших судов, продолжавших курсировать по Атлантике — «Де Грасс», которое направилось в США самым тихим ходом под конвоем миноносцев, сопровождавших вместе с ним и целую флотилию других грузо-пассажирских пароходов. Первое, что увидел Владимир Иванович в Нью-Йорке — своё творение, ошвартованное по другую сторону причала.

К февралю 1940 г. на борту оставалось лишь 115 членов команды «Нормандии» — костяк, необходимый для обслуживания судна и механизмов, а также проведения формальных противопожарных мероприятий. Главный камбуз был закрыт, кроме одной плиты, обеспечивавшей питанием сокращенный до предела экипаж. Каждое утро эконом вывешивал короткое меню table d'hote [46], печально отличавшееся от богатого выбора мирного времени. Одинокий пекарь ежедневно готовил багеты. Как только французская мука кончилась, вместо неё стали использовать американскую, но мало для этого пригодную. Моррис Марки писал в «Нью-Йоркере»: