Человеческая гавань - Линдквист Йон Айвиде (мир книг .txt) 📗

Анна — Грета повесила трубку, и Андерс остановился у кухонного стола и уставился на кассету на столе. Ему так хотелось позвать кого — нибудь на помощь. Позвонить бы Калле, позвать его в гости, сидеть за кухонным столом и слушать его мягкий гетеборгский говор, болтать о всякой ерунде, смеяться детским шуткам.

Как такое может происходить с нами? Как может такое случаться с людьми, когда в мире есть пленка, сохранившая запись детского радиоспектакля с голосом веселого Калле? С его наивными шуточками и вопросами?

Он положил трубку. В груди что — то сжалось. Нет, он скучал сейчас не по Калле, он скучал по своему отцу. Калле напоминал Андерсу то время, когда отец давал ему слушать эту пленку. Сколько было тяжелых, но в то же время совершенно необходимых воспоминаний.

Конечно, Андерс хотел бы поговорить со своим отцом. Печаль охватила его, грудь по — прежнему сжималась. Он встал и пошел обратно в спальню.

В спальне Элин сидела в той же позе, в какой он ее оставил. Андерс осторожно присел рядом с ней:

— Можно, я зажгу свет?

Элин покачала головой. Света из кухни было достаточно, чтобы он мог видеть ее лицо. В тусклом свете она была еще больше похожа на старую Эльзу.

Его взгляд опустился на ее ноги.

— Нам надо промыть твои раны.

Элин спрятала ноги под одеяло:

— Нет. Я не хочу.

Андерс не стал настаивать. Он чувствовал себя совершенно измученным. Он не знал, в чем тут дело — в полынной настойке или в усталости, — но больше всего ему хотелось лечь и уснуть.

— Со мной что — то не так, — прошептала Элин, — я, наверное, сошла с ума, и еще я хочу убить себя.

Андерс молчал. Он не знал, что лучше — говорить или молчать? Наконец он решил, что лучше всего рассказать ей, что он думает обо всем том, что с ними случилось.

— Элин, — сказал он, — я думаю, что существует тот, кто распоряжается нашими судьбами. Все, что ты делаешь, на самом деле делаешь не ты. За тобой кто — то стоит. Это не ты хочешь делать операции, а он. Не ты хочешь уродовать себя, а он. Или оно, или они… Я не знаю. И вовсе не ты хочешь убить себя. Кто — то внушает тебе твои мысли.

За окном слышался шум. Звук пожарной тревоги становился все громче. Элин напряженно дышала.

— Но чье тогда это желание? — прошептала она наконец. — Кто хочет меня изуродовать, кто хочет меня убить?

— Кое — кто другой. Еще одна женщина. Вернее, была одна женщина, которая сейчас находится внутри тебя.

— Расскажи мне подробнее. Пожалуйста.

— Я сам толком ничего не знаю. Но она жила на Каттюддене перед тем, как был выстроен твой дом. Она использует тебя, твое тело. Давным — давно она выглядела точно так же, как ты сейчас, только была еще страшнее, и именно она заставляет тебя делать эти чудовищные пластические операции.

Элин вздохнула. Она медленно кивнула:

— Я всегда знала это. Чувствовала, только не могла объяснить.

Андерс уронил голову на руки и на секунду закрыл глаза.

Всегда лучше знать, чем заниматься самообманом. Это лучше…

Ему казалось, что он едва прикрыл глаза, но на самом деле он заснул и проснулся только тогда, когда чуть не упал на бок. Элин тихо сказала:

— Иди спать.

Андерс поднялся, сделал шаг и лег на кровать Майи. Уже проваливаясь в сон, он услышал, как Элин говорит:

— Спасибо, что ты пришел за мной, не оставил одну. Спасибо, что ты помог мне.

Он попытался что — то ответить, но не успел и заснул.

Кричал ребенок. На одной длинной жалобной ноте. Нет, это был даже, скорее, не крик. И кричал, пожалуй, не ребенок. Это был долгий монотонный звук, который могло бы издавать человеческое существо, которое безумно напугано. Как будто кто — то сидел в углу, а к нему приближалось самое страшное чудовище, какое только можно себе представить. Язык не действует, губы неподвижны, только легкие выталкивают воздух и крик рвется из горла. Так кричат перед смертью, в агонии, а потом замолкают навсегда.

Андерс проснулся. В комнате было еще темно, с большой кровати не доносилось ни звука. Это было так ужасно, что он испугался.

На крыльце послышались шаги, затем в дверь постучали. Андерс бросил взгляд на топор. Он боялся.

Клоуна. Клоуна, который пришел. Это ведь клоун пришел?

Входная дверь резко распахнулась, и Андерс вскочил на ноги.

Топор! Где топор?

В прихожей раздались тяжелые шаги, но он никак не мог заставить себя двигаться. Элин продолжала кричать.

Шаги переместились в гостиную, и послышался голос Хенрика:

— Есть кто дома?

Сделайте что — нибудь! Сделайте хоть что — нибудь! Помогите!

Он закрыл глаза и зажал уши. Шаги не прекращались. Он приоткрыл глаза. Хенрик и Бьерн стояли в комнате. Хенрик держал нож, Бьерн нес ведро с водой.

Я брежу. Это неправда. Этого просто не может быть.

Как перепуганный ребенок, Андерс ущипнул себя за руку, чтобы проснуться, но Хенрик и Бьерн никуда не исчезли. Они неспешно двинулись к большой кровати, где продолжала тонко, на одной ноте, кричать Элин.

Они вытащили ее из кровати, и Бьерн сказал саркастически:

— Бедненькая! А ведь такая красивая.

Андерс закусил пальцы, чтобы самому не закричать и не выдать себя криком, а они подняли ее и сунули головой в ведро. Бьерн держал ее за ноги, а Хенрик засовывал Элин головой в ведро. Вода лилась через край. Элин сучила ногами, но Бьерн сжал ее лодыжки, прижав их к полу.

Элин еще пыталась кричать, но под водой ее крик был не слышен, только пузырьки воздуха поднимались на поверхность. Наконец вода в ведре перестала пузыриться. Хенрик намотал мокрые женские волосы на руку, вытащил Элин из ведра и отпустил. Элин лицом упала на пол.

Хенрик и Бьерн двинулись к маленькой кровати. Андерс застонал.

— Пожалуйста, — захныкал он, не узнавая собственного голоса, — пожалуйста. Не делайте мне больно, я еще такой маленький. Пожалуйста, не трогайте меня!

Хенрик подошел к нему и сорвал одеяло.

— Сегодня твой последний вечер, девочка, — он приподнял брови, — бедная малышка. Как прекрасна смерть, не так ли?

Он схватил Андерса за плечо, но отдернул руку, как будто ударился током. Гримаса отвращения искривила его лицо.

— Что это такое? — сказал Бьерн. — Что с ней такое?

Хенрик поглядел на Андерса. Тот лежал, молясь, чтоб они ушли. Хенрик смотрел на него недоуменным взглядом. Бьерн тоже подошел ближе, отставив ведро.

Бьерн посмотрел на Хенрика и сказал:

— Ты заметил?

Хенрик кивнул и присел рядом с кроватью. Андерс выдохнул, дыхание у него перехватило, он весь дрожал. Хенрик смотрел прямо ему в лицо, и Андерс подумал, что его сейчас вырвет. Не обращаясь к Андерсу напрямую, Хенрик сказал как бы в пространство:

— Как ты узнал?

— И что нам теперь делать? — спросил Бьерн.

— Ничего. Теперь с ней уже ничего не поделаешь, — раздраженно ответил Хенрик.

Он посмотрел вниз, на ведро, и, казалось, обрадовался тому, что увидел.

Он встал и навис над Андерсом. Склонившись к его лицу, он зловеще прошептал на ухо:

— Тебе нельзя тут быть, малышка Майя. Мы скоро придем и заберем тебя — рано или поздно, но заберем.

Бьерн взял ведро и вышел из комнаты. Андерс слышал их шаги по гостиной и прихожей. Затем хлопнула входная дверь. Андерс остался сидеть неподвижно и смотрел на безжизненное тело Элин на полу. Ее волосы разметались в стороны, как черные солнечные лучи.

Вот почему он так боялся клоуна, вот почему он начал играть с бусами, вот почему он хотел спать в этой маленькой кроватке и читать книжки про Бамсе.

И наконец он понял, что это значит:

II. ОДЕРЖИМЫЙ