Испытательный срок для киллера (Свидетели живут недолго) - Александрова Наталья Николаевна (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
«Так, должно быть, смеется смерть», – подумала Надежда.
Она больше не могла оставаться на месте и побежала в сторону проходной институтского корпуса, влетела в нее, опрометью проскочила внутренний институтский двор и внизу, уже на своей лестнице, столкнулась с Валей Голубевым.
– Ну, Надежда, везде тебя искал, что-то мне за тебя неспокойно стало! А ты зачем по улице без пальто бегаешь?
Надежда бросилась к Вале и горько разрыдалась у него на груди. Валя, сразу сообразив, что с Надеждой что-то не то, стоял смирно и ждал, пока она успокоится и сама ему все расскажет. В это время в уютный закуточек под лестницей заглянула вездесущая Полякова. Увидев Валю с Надеждой, обнимающихся под лестницей, она удовлетворенно хмыкнула.
Надежда с Валей дружили уже лет двадцать, с тех самых пор, как Надежда пришла работать в институт. Полякова же дружбы между мужчиной и женщиной никак не признавала и считала, что у них давний и продолжительный роман, просто они это очень тщательно скрывают. И теперь ее двадцатилетние усилия увенчались наконец успехом – она их выследила! Валя, увидев Полякову через плечо Надежды, и ухом не повел, но Надежда все-таки почувствовала, что он напрягся, и оглянулась. Когда Полякова увидела Надежду, растрепанную, с растекшейся тушью на щеках, она приняла участливый вид и спросила:
– Что это с вами, другого места не нашли, чтобы отношения выяснять? Люди же кругом ходят!
Это оказалось последней каплей. Надежда, не сказав ни слова, молча бросилась на Полякову и с криком: «Ты мне за все заплатишь!» схватила ее за воротник и стала трясти. Удовлетворенная улыбка сменилась на лице Поляковой сначала изумлением, потом ужасом. Она не могла вымолвить ни слова, и только умоляюще глядела на Валю, а тот ошарашенно переводил глаза с одной на другую. Наконец он опомнился, схватил Надежду за руки, оторвал от Поляковой, та в страхе убежала, оглядываясь и спотыкаясь.
– Надь, ты чего? За что ты на нее налетела, она же дура, ты раньше не знала, что ли?
– Не обращай внимания, Валя. Это реакция нервная. Меня сейчас чуть дядя Вася не убил там, за проходной.
– Как это чуть?
– Не успел. Его самого – того…
– Ой!
– Вот тебе и ой! Зеркала у тебя, конечно, нет? Ну, дай хоть платок носовой, добежать бы до туалета и умыться, а то люди увидят – испугаются.
Леонид Ильич проснулся, как обычно, совершенно счастливым человеком. Он потянулся, протер глаза и увидел бесстыдно дрыхнущего в его палатке Ледокола. Он пнул Ледокола валенком и радостно завопил:
– Вставай, проклятьем заклейменный! День на дворе!
Ледокол мрачно выругался, перевернулся на другой бок и попробовал снова заснуть.
– Не дури, конопатый! Я сказал – подъем, значит – подъем!
Ледокол сел и уставился на Леонида Ильича несчастными больными глазами.
– Ну, Ильич, удивляюсь я на тебя. Ты каждое, почитай, утро, веселый просыпаешься, будто и не пил вчера ничего.
– А я, Ледоколушко, только двум вещам удивляюсь: звездному небу над нами и потребности выпить внутри нас. Знаешь, кто это сказал?
– Кто-кто, дед Пехто. Ты это и сказал, генсек несчастный.
– Я к несчастному покойному генсеку никакого отношения не имею, кроме чистого случайного совпадения имени-отчества, а сказал это выдающийся калининградский философ Иммануил Кант.
– Сразу видно, не дурак был выпить, хоть и Эммануил. Это про него, что ли, кино похабное сняли?
– Серый ты, Ледокол, как памятник Дзержинскому. То – Эммануэль, а он – Иммануил. А что я по утрам веселый, так для того причин достаточно имеется. Хватит того, что я по утрам, как жену свою вспомню, так мне хорошо делается! Вот ведь, думаю, она – там, а я – здесь! Так что мне уже никакое похмелье не страшно. А потом, у меня со вчерашнего чекушка припасена. Очень недурственный растворитель.
Глаза у Ледокола заблестели. Леонида Ильича вся свалка знала как человека нудного, но щедрого. Если у него было чем похмелиться, он никогда выпивку не зажимал, делился по-братски с ближним. И сейчас они поровну разлили чекушку растворителя, занюхали коркой и выползли из генсековой палатки на промысел.
Осматривая новые поступления, Ильич бодро приговаривал:
– Птицы божьи не сеют, не жнут!.. Хлеб наш насущный дашь нам днесь!..
Вдруг он испустил радостный вопль. Ледокол, чье мощное подсознание уловило в этом вопле возможность дармовой выпивки, со всех ног припустил к нему. Леонид Ильич стоял на куче свежего мусора, держа в левой руке какой-то круглый черный футляр, а в правой, гордо поднятой к небу, – бутылку армянского коньяка!
– Господь внял моим молитвам! Ты посмотри только, Ледоколушка, что он мне послал! Я четыре года такого не пил!
Ледокол хищно облизнулся и уставился на Ильича жадными глазами.
– Не дрейфь, Ледоколушка, сейчас мы с тобой возрадуемся и возликуем! Блаженны жаждущие, ибо опохмелятся!
Леонид Ильич ловко скусил с бутылки пробочку и глотнул. Лицо его позеленело, он скорчился и возвратил матери-земле столь неожиданный божий дар.
– Ой, Ледоколушко, – простонал Леонид Ильич отдышавшись, – ты ведь знаешь, чего только мы с тобой не пивали – любое даяние есть благо, но такой пакости… Такой пакости душа не приемлет!
Ледокол не слишком поверил ему и сам приложился к бутылке. Но Ильич не соврал: такую дрянь и он пить не смог.
– Вот ведь, гады, нарочно русский народ травят!
Ледокол размахнулся и запустил проклятую бутылку в сточную канаву. Медленно вращаясь, бутылка полетела среди отходов органического и неорганического происхождения в сторону восходящего солнца.
Все прошло, все потихоньку утряслось и забылось. Отдел таки расформировали, бывшая секретарша Синицкого Мила уволилась, у нее возникли сложные семейные проблемы – пришлось искать работу поденежнее. Начальник отделения Владлен Иваныч исхитрился, нашел большой гражданский заказ и загрузил всех работой, даже деньги какие-то платили. Говорили, что у директора института были в Москве большие неприятности, а там вообще прошли какие-то разоблачения, в газетах писали. Говорили, что Богданов в Италии не то заболел, не то попал в аварию, он и до сих пор лежал там в больнице, и по этому поводу у директора тоже были неприятности.
Так что по сравнению с такими событиями смерть электрика дяди Васи показалась пустяком, тем более что произошла она за проходной, а стало быть, директор ни за что не отвечает; мало ли, какие там могут быть бандитские разборки, человек, может, случайно попал. Надежда с Валей помалкивали, Надежда только рассказала все мужу, честно и подробно. Сан Саныч очень на нее рассердился, ведь все могло кончиться трагически, она вела себя безрассудно, он даже поссорился по этому поводу с Валькой. После сцены под лестницей Полякова долго обходила Надежду стороной и даже перестала сплетничать, но временно, а потом опять принялась за старое.
Когда бандита Васеньку, дергающегося больше обычного и благоухающего помойкой, привезли прямо к следователю Громовой, он вначале молчал. Тогда стали раскручивать дело и быстренько намотали на приличный срок, потому что хвост грабежей и убийств был за ним длинный. Васенька долго торговался с Громовой, потом все-таки указал на бывшего электрика дядю Васю, своего тезку, но это было в тот день, когда по сводке уже прошли перестрелка и убийство у проходной института.
Марьяна Синицкая исчезла, родители ее по прошествии положенного срока подали заявление на розыск. Ничего не было известно, но в аэропорту нашли брошенную машину, открыли багажник и обнаружили там незнакомый плащ, в кармане которого лежал паспорт на имя Марьяны Синицкой, из чего Громова сделала вывод, что Марьяна улетела за границу по чужим документам. Родители так никогда и не узнали, что случилось с Марьяной в Италии, и слава богу! Васеньку и дебила посадили, дело закрыли.
Заказ, на демонстрации которого погиб Леонид Петрович Синицкий, так и не пошел, и Систему потихоньку размонтировали.
