Свет в ночи - Эндрюс Вирджиния (электронная книга TXT) 📗

– Нина пыталась. Я молиться Деве Марии. Я ходить на кладбище, делать четыре угла, стоять на каждом углу и молиться о здоровье месье Дюма. Я говорить молитву перед статуей святого Экспедита, [7] но плохих духов ждали в этом доме, – сказала Нина, прищурившись. Она кивнула. – Дверь остаться открытой.

– Дафна, – сказала я.

– Нина никогда не говорить плохого о мадам. Я улыбнулась.

– Мне тебя не хватало, Нина. Мне хотелось бы использовать твои свечи и порошки в «Гринвуде».

Служанка улыбнулась в ответ.

– Я готовить весь день еда для бдение. Ты должна есть. Тебе понадобится твоя сила, – заметила она.

– Спасибо, Нина. – Мы снова обнялись, а потом я поднялась к себе в комнату, чтобы позвонить Бо и сказать ему, что я дома и отчаянно нуждаюсь в нем.

– Мне жаль, что домой тебя привела такая причина, – сказал Бо. – Но мне не терпится увидеть тебя.

– Мне тоже не терпится увидеть тебя, – эхом отозвалась я.

– Мои родители и я, мы собираемся прийти выразить соболезнования. Я очень скоро приду, – сообщил он.

Поговорив с Бо, я переоделась в платье, подходящее для бдения у гроба, и пошла в соседнюю комнату к Жизель, чтобы убедиться, что она поступила так же.

Моя сестра даже и не начинала переодеваться. Она все еще «висела» на телефоне, узнавая новости от старых друзей.

– Дафна хочет, чтобы мы спустились вниз и принимали посетителей, – напомнила я. Жизель ответила гримасой и продолжала ворковать, словно меня не было в комнате. – Жизель!

– Ах, Колетт, подожди минутку. – Она прикрыла рукой трубку и резко повернулась ко мне. – Что тебе нужно?

– Тебе надо одеться и спуститься вниз. Скоро придут люди.

– Ну и что? Не понимаю, зачем мне торопиться. Это хуже, чем… чем в «Гринвуде», – заявила она и вернулась к своему телефонному разговору. Все мое терпение разом кончилось. Я развернулась и вышла из комнаты. Жизель – это проблема Дафны, сказала я самой себе. Она ее растила, воспитывала ее и научила Жизель думать только о себе. Они стоят друг друга.

Начали приходить посетители: соседи, деловые партнеры, служащие и, разумеется, светские знакомые Дафны. Большинство подходили к гробу отца, преклоняли колени, читали молитву, а потом подходили к Дафне, принимавшей соболезнования со спокойной элегантностью, благодаря чему она казалась особой королевских кровей. Я заметила, что Брюс Бристоу, папин управляющий, не отходит от Дафны, готовый исполнить любую ее просьбу. Несколько раз я видела, как мачеха наклоняется к нему и что-то ему шепчет. Брюс порой улыбался, иногда кивал, отходил от вдовы и подходил к особо почетным посетителям, обменивался с ними рукопожатием и подводил их к Дафне.

Господин Бристоу был ненамного старше моего отца, если не его ровесником. Немного выше ростом и несколько крепче, с темными каштановыми волосами и баками. Раньше я встречалась с ним не более двух-трех раз, и меня всегда смущало то, как он изучает меня своими газельими очами, застенчиво улыбаясь, рассматривает мою грудь, потом опускает взгляд все ниже и ниже, пока не упрется в мои ступни и не станет вновь поднимать глаза, чтобы снова оглядеть меня так же медленно. Я всегда чувствовала себя неловко в его присутствии, словно он мысленно раздел меня и я стою перед ним обнаженная.

К тому же Брюс придумал мне прозвище, как только впервые увидел меня. Он назвал меня «Рубином», как будто я была драгоценным камнем, в честь которого меня назвали. А потом, взяв мою руку, чтобы поцеловать ее, он задержался на ней губами на мгновение дольше положенного, а у меня по руке побежали нервные мурашки.

Когда у Дафны выдалась пауза, она прошла через гостиную и подошла ко мне.

– Где твоя сестра? Почему ее все еще нет? – спросила мачеха, уперев руки в бедра.

– Не знаю, мама, – ответила я. – Я сказала ей, чтобы она оделась, но Жизель не захотела оторваться от телефона.

– Отправляйся наверх и немедленно приведи ее сюда, – скомандовала Дафна.

– Но…

– Я знаю, – заговорила вдова с кривой улыбочкой, – что ты сидишь здесь и ждешь, когда приедет твой драгоценный дружок Бо со своими родителями. – Ее улыбка испарилась. – Если ты не приведешь сюда Жизель, я прослежу, чтобы ты и минуты не провела с ним наедине. Ни сейчас, ни в будущем.

– Почему я должна отвечать за Жизель? Она…

– Потому что ты ее дорогая сестра-близнец, невредимая, без всяких увечий, – парировала Дафна, снова улыбаясь. – А тебе предоставляется возможность сделать доброе дело, совершить благодеяние. Я хочу, чтобы все эти люди видели, как хорошо ты выглядишь на фоне своей менее удачливой сестры. А теперь за дело! – приказала она. Стоило ей произнести эти слова, как в гостиную вошли Бо и его родители. При виде него разбился ледяной панцирь, сковавший мне сердце. – Сначала дело, – напомнила мне Дафна, бросая взгляд в сторону Бо. – Иди за Жизель.

– Хорошо, мама, – произнесла я, поднимаясь. Бо посмотрел на своих родителей, а потом торопливо подошел ко мне.

– Руби, – окликнул он, беря меня за руку и говоря достаточно громко вполне официальным тоном, чтобы угодить своим родителям и окружающим. – Мне так жаль Пьера. Пожалуйста, прими мои глубочайшие соболезнования.

– Благодарю тебя, Бо. Мне надо помочь Жизель. Пожалуйста, извини меня.

– Конечно, – отозвался он, отступая.

– Я сейчас вернусь, – проговорила я одними губами и побежала наверх. Я обнаружила, что моя упрямая сестра таскает по одной шоколадные конфеты из коробки, стоящей на тумбочке возле кровати, и разговаривает с кем-то из своих старых приятелей.

– Жизель! – крикнула я, краска гнева и раздражения залила мне лицо. Она с удивлением оглянулась. – Твое отсутствие стало неудобным для меня и для мамы, и для памяти папы к тому же. – Я ураганом пролетела через комнату и схватила трубку. Сестра протестующе вскрикнула, когда я с грохотом швырнула трубку на рычаг. – Ты немедленно наденешь черное платье и спустишься вместе со мной.

– Да как ты посмела!

– Немедленно! – заорала я и, грубо развернув ее кресло, пихнула его по направлению к ванной комнате. – Смой косметику, пока я достану тебе платье, или, клянусь, я спущу тебя с лестницы.

Жизель бросила лишь один взгляд на мое гневное лицо и сдалась. Естественно, она отказалась мне помогать, заставив меня сделать всю работу – снять с нее одежду, надеть на нее подходящее случаю платье и туфли в тон, но наконец я смогла выкатить ее кресло на верхнюю площадку лестницы.

– Я ненавижу подобные вещи, – хныкала Жизель. – Чего от меня ждут, чтобы я сидела там и рыдала?

– Просто дай людям возможность выразить сочувствие и спокойно сиди. Если проголодаешься, можешь что-нибудь съесть.

– Да, я хочу есть. Отличный повод для того, чтобы спуститься вниз, – заявила она.

Эдгар поднялся и помог мне спустить Жизель вниз на лифте. Мы посадили ее в кресло, стоящее внизу, и я вкатила его в гостиную. Пришли еще посетители. Все обернулись в нашу сторону, некоторые из женщин мягко и грустно улыбались. Те, кто пришли с детьми, послали их к нам, чтобы выразить соболезнования. Наконец к нам подошел Бо. Он наклонился, чтобы поцеловать Жизель.

– Как раз вовремя, – заметила она. – И нечего целовать меня так, словно я чья-то бабушка.

– Я поцеловал тебя как следует, – возразил Бо. В его глазах прыгали смешинки, когда он повернулся ко мне.

– Держу пари, что как следует ты позже поцелуешь Руби, – поддела Жизель.

Я заметила, что Дафна смотрит на нас и удовлетворенно кивает.

Через некоторое время Жизель заговорила с кем-то из молодежи, и мы с Бо смогли сбежать. Мы вышли на бельведер.

– Как давно мы не были с тобой наедине, – сказал Бо. – Я немного нервничаю.

– Я тоже, – призналась я.

– Так трудно поверить, что Пьер умер. Меня здесь не было некоторое время, поэтому я не видел, как он изменился. Но мой отец говорит, он точно знал, что с Пьером должно случиться что-нибудь плохое. Взгляд у него стал усталым, беспокойным, и он больше ничему не радовался. Пьер перестал играть в карты с приятелями, не ходил в театр. Родители редко видели их с Дафной в ресторанах.