Пленница былой любви - Махмуди Бетти (библиотека книг .TXT) 📗
Я положила трубку и подумала, могу ли я рискнуть и позвонить еще Элен на работу, но в этот момент услышала звук поворачивающегося в замке ключа: Эссей с детьми возвращалась домой. Я быстро отсоединила телефон и положила его в папку на прежнее место.
Меня беспокоили снимки, которые я сделала, когда Муди забирал у меня Махтаб. Пленка была уже отснята. Если бы он проявил ее, то обнаружил, что я сделала, и тогда пришел в бешенство. Я искала в папке другую пленку, чтобы заменить, но ничего не нашла.
Я не хотела рисковать из-за снимка, на котором видны были только плечи Махтаб, когда Муди вез ее в коляске. Я открыла кассету и засветила пленку в надежде, что уничтожила важные для Муди снимки.
Два дня спустя Эссей вышла из дому с Мариам и Мехди. Через окно я увидела, что она с детьми и чемоданом, закутанная в чадру, садится в такси. Это выглядело так, как будто она собиралась навестить родственников. Реза ушел по своим делам. Сейчас я была одна.
Случалось, что Муди вечером не возвращался. Я не знала, радоваться этому или нет. Я ненавидела этого человека и боялась его, но он был единственной ниточкой, соединяющей меня с Махтаб. В те вечера, когда он приходил, обвешанный покупками, он по-прежнему был жестким и молчаливым, а мои вопросы о Махтаб оставлял почти без внимания, кратко отвечая:
– Все хорошо.
– Как у нее дела в школе?
– Она не ходит в школу, – ответил он резко. – Ей не разрешают ходить в школу из-за того, что ты сделала. Это твоя вина. С тобой одни только неприятности.
И новое высказывание в мой адрес:
– Ты плохая жена. Я собираюсь найти другую, чтобы наконец иметь сына.
Я мгновенно вспомнила о противозачаточной спирали. Что будет, если Муди узнает о ней? Что будет, если Муди изобьет меня так, что потребуется помощь и какой-нибудь иранский врач обнаружит спираль? Если меня не убьет Муди, это определенно сделают иранские власти.
– Я отведу тебя к Хомейни и скажу, что ты не любишь его, – кричал он. – Я поведу тебя к властям и скажу, что ты агент CIA.
По правде говоря, можно было сомневаться в реальности этих угроз, но я уже слышала подобные истории о людях, осужденных по причинам и без причины, увезенных в тюрьму и пропавших без вести. Я знала, что моя судьба зависит исключительно от каприза Муди и его аятоллы.
Как только я замечала безумный блеск в его глазах, я заставляла себя держать язык за зубами, надеясь, что он не увидит ненависти в моих глазах.
Всю свою ярость он обрушил на то, что я не мусульманка:
– Ты будешь гореть в адском огне! – орал он. – А я вознесусь на небо.
– Я не знаю, что будет, – ответила я спокойно, пытаясь его смягчить. – Я не судья. Только Бог может судить меня.
В те ночи, когда Муди оставался дома, мы спали в одной постели, но он ложился подальше от меня. Отчаянно борясь за свободу, я несколько раз пододвигалась к нему и клала голову ему на плечо, хотя меня тошнило от отвращения. Но муж тут же поворачивался спиной ко мне.
Утром он оставлял меня одну, забирая папку, а вместе с ней и телефон.
Я сходила с ума от страха и тоски. Тело мое по-прежнему болело после той страшной драки с Муди. Охваченная депрессией и отчаянием, я часами лежала в постели. Лежала без сна, но у меня не было ни сил, ни желания встать. Дни проходили как в тумане. Я давно уже не знала, да и не заботилась о том, чтобы узнать, какой день, месяц, взошло ли солнце. Я жаждала лишь одного: увидеть мою дочурку.
В один из таких мучительных дней все мои мысли сконцентрировались на одной детали. Введя пальцы внутрь своего тела, я стала искать конец медной проволочки, утопленной в противозачаточную спираль. Найдя его, я с минуту колебалась. Что будет, если у меня откроется кровотечение? Ведь я была узницей в доме без телефона. А если я умру?
В эти минуты мне было все равно, выживу я или нет. Я рванула проволочку и взвыла от боли, но спираль осталась на месте. Я пыталась еще несколько раз, прилагая усилия и корчась от боли. Все безрезультатно. В конце концов я взяла пинцет из маникюрного набора и зацепила за конец проволочки. Медленно вытягивая, крича от невыносимой боли, я все-таки довела эту операцию до конца. У меня в руке оказался кусочек пластмассы с медной проволочкой, который мог вынести мне смертный приговор. Превозмогая страшную боль, я подождала несколько минут, чтобы убедиться, что нет кровотечения.
Что теперь сделать со спиралью? Я не посмела выбросить ее в мусорное ведро, потому что Муди мог найти ее там.
Металл был мягкий. Может, мне удастся порезать ее? Из коробки для швейных принадлежностей я вынула ножницы и принялась за работу, разрезая все на мелкие кусочки.
Взяв нож, я отвернула болты окна, открыла его и убедилась, что меня никто не видит. Затем я выбросила куски спирали на улицу Тегерана.
5 апреля был день рождения папы. Ему исполнялось шестьдесят пять лет, если он еще был жив. День рождения Джона выпадал на 7 апреля. Ему исполнялось четырнадцать лет. Знал ли он, что я еще жива?
Я не могла послать им подарки. Я не могла испечь для них торт. Не могла позвонить, чтобы поздравить их. Я даже не могла послать им открытки.
Иногда я стояла ночью на балконе, смотрела на луну и думала о том, что хотя мир огромен, но ведь одна и та же луна светит для Джо, Джона, для мамы, папы и для меня тоже. И ту же луну видит Махтаб…
Однажды, выглянув в окно, я остолбенела: на противоположной стороне улицы стояла госпожа Алави и смотрела на меня. Какое-то время мне казалось, что этот силуэт лишь мираж, предмет моего больного воображения.
– Что вы здесь делаете? – взволнованно спросила я.
– Я давно наблюдаю за этим домом, ожидая часами, – ответила она. – Я знаю, что с вами случилось.
Как ей удалось узнать, где я живу? В посольстве? В школе? Это неважно. Испуганно, не веря своим глазам, я смотрела на эту женщину, готовую рисковать своей жизнью ради того, чтобы Махтаб и меня вырвать из этой страны. И сейчас, как никогда, я отчетливо осознала, что Махтаб нет со мной.
– Что я должна сделать? – спросила Алави.
– Ничего, – ответила я, охваченная отчаянием.
– Мне нужно с вами поговорить, – сказала она очень тихо, потому что понимала, что разговор по-английски с женщиной в окне может показаться подозрительным.
– Подождите, пожалуйста, – ответила я.
В один миг я отодвинула раму, потом просунула голову между прутьями.
– Я наблюдаю за этим домом много дней, – повторила Алави.
Она рассказала, что какое-то время ее сопровождал брат, сидевший в машине. Однако это вызвало подозрения, и у них спросили, что они тут делают. Брат Алави ответил, что он наблюдает за девушкой, живущей в одном из домов, так как хочет на ней жениться. Этого объяснения оказалось достаточно, но сам инцидент встревожил мужчину. Так или иначе сейчас она была одна.
– Все уже готово для переезда в Захедан, – сообщила она.
– Я не могу ехать. Со мной нет Махтаб.
– Я найду ее. Возможно ли это?!
– Я прошу вас не делать ничего, что вызвало бы подозрения.
Она утвердительно кивнула и исчезла так же внезапно, как и появилась. Я вернула на место оконную раму, спрятала нож и погрузилась в раздумья, моля Бога, чтобы все это не оказалось только сном.
Наверное, Богу было угодно, чтобы земной шар оборачивался медленнее. Мне казалось, что сутки растянулись до бесконечности. Это были самые длинные дни в моей жизни. Основным моим занятием стал поиск способов как-нибудь убить время.
Я придумала хитрую стратегию общения с Махтаб. Из того, что я нашла дома, или из продуктов, которые приносил Муди, я старалась приготовить любимые блюда Махтаб. Больше всего ей нравился болгарский плов.
Из остатков шерстяных ниток мне удалось связать крючком маленькие башмачки для куклы Махтаб. Потом я вспомнила, что у нее есть несколько блузочек с воротниками под шею типа «гольф», которые она носила, жалуясь, что воротники ей жмут. Я обрезала воротники, а из полосок ткани сшила платьица для куклы. Найдя белые блузки с длинными рукавами, из которых Махтаб выросла, я обрезала рукава и получила необходимый материал, чтобы удлинить блузки. Теперь моя девочка сможет их надевать.
