Два сапога не пара - Иванович Джанет (книги онлайн полные .txt) 📗

Я обеими руками обхватила клетку.

– Я была неправа. Мне захотелось домой. Обойдусь как-нибудь.

- Фрэнк, - заорала моя матушка. – Иди, помоги Стефани. Она снова к нам переезжает.

Я протолкнулась мимо нее и стала подниматься по лестнице.

– Только на несколько дней. Это временно.

- Стелла Ломбарди тоже так говорила своим родителям, и вот три года прошло, а она все еще живет с ними.

Я почувствовала, как где-то глубоко внутри возникает желание завизжать.

- Если бы ты хоть намекнула заранее, я бы прибралась, - пожаловалась матушка. – И покрывало новое постелила бы.

Я открыла дверь коленом.

– Мне не нужно новое покрывало. И это сойдет.

Потом, маневрируя, пробралась через хлам, загромоздивший маленькую комнатку, и поставила клетку с Рексом на кровать, пока расчищала верх комода.

– Как Бабуля?

- Дремлет.

- Уже нет, - донеслось из комнаты Бабули. – Столько шума развели, что и мертвого разбудите. Что творится-то?

- Стефани переезжает домой.

- Что это ей так приспичило? Здесь чертовски скучно. - Бабуля заглянула ко мне в комнату. – Ты не беременна, верно?

Надо заметить, что бабуля Мазур раз в неделю делала завивку. И в промежутке от одной до другой процедуры она вынуждена была спать, свесив голову с кровати, вследствие чего маленькие валики хоть и теряли аккуратный вид по мере того, как неделя проходила, но никогда не казались совсем растрепанными. Сегодня же она выглядела так, будто сбрызнула волосы крахмальным спреем и прошлась внутри аэродинамической трубы. Платье после сна помялось, на ногах у нее были розовые велюровые шлепанцы, а левая рука забинтована.

- Как твоя рука? – спросила я.

- Начинает дергать. Думаю, надо бы еще тех таблеток принять.

Даже с гладильной доской и швейной машинкой, оккупировавшими кучу места, моя комната не претерпела особых изменений за последние десять лет. Это была комнатушка с одним окном. Занавески на окне были белые с прорезиненной прокладкой. В первую неделю мая их снимали, чтобы почистить. Стены выкрашены в пепельно-розовый цвет. Отделка была белой. Двуспальная кровать покрыта стеганным, в розовых цветочках, покрывалом, ставшим мягким и выцветшим от времени и многократной стирки. У меня имелся маленький платяной шкаф, наполненный одеждой по сезону, комод из клена и прикроватная тумбочка из того же дерева с лампой молочного стекла. Моя фотография на окончание школы все еще висела на стене. А так же фото участницы парада. Я так никогда толком не освоила искусство вращения палочками, зато в совершенстве владела ногами, когда меня выпускали на футбольное поле. Однажды прямо посередине парада я выронила палочку, и она залетела в группу тромбонистов. Воспоминания об этом событии до сих пор вызывают во мне дрожь.

Я приволокла корзину с бельем и запихнула ее в угол. Дом наполняли запахи пищи, и слышалось бряцание посуды. Папаша путешествовал по телевизионным каналам в гостиной, состязаясь в уровне громкости с кухонной деятельностью.

- Заткни его, - прокричала матушка папаше. – Ты нас сделаешь глухими.

Папаша сосредоточился на экране, притворяясь, что не слышит.

К тому времени, когда я села за стол обедать, во мне все кипело, и у меня подергивалось левое веко.

- Разве это не замечательно? – заметила матушка. – Все собрались за столом. Жаль, что Валери нет с нами.

Моя сестрица Валери уже лет сто была замужем за одним и тем же мужиком и имела двоих детей. Валери была, что называется, нормальной дочерью.

Бабуля Мазур сидела прямо напротив меня и откровенно пугала своими все еще растрепанными волосами и сосредоточенно обращенным внутрь себя взором. Как сказал бы папаша, свет горел, а никого дома не было.

- Сколько тех таблеток с кодеином приняла бабуля? – спросила я матушку.

- Только одну таблетку, насколько я знаю, - ответила матушка.

Я почувствовала, как веко снова дернулось, и придержала его пальцем.

– Она, кажется, отключилась.

Папаша перестал намазывать масло на хлеб и поднял глаза. Рот его, было, открылся в попытке что-то сказать, но он передумал и вернулся к своему бутерброду.

- Мама, - позвала матушка, - сколько таблеток ты выпила?

Бабуля повернула голову в ее сторону.

– Таблеток?

- Ужасно, что старые леди не могут себя чувствовать в безопасности на улицах, - посетовала матушка. – Можно подумать, мы живем в Вашингтоне. В следующий раз нас будут расстреливать на ходу из машин. В старые времена в Бурге не было ничего подобного.

Мне не хотелось, чтобы этот мыльный пузырь насчет старых денечков лопнул, но в стародавние времена в Бурге на каждой третьей подъездной дороге парковались машины штатных мафиози. Мужчины прямо в пижамах выскакивали из дома и брали на мушку Мидоулэндские болота и Камденскую мусорную свалку для церемониальных казней. Обычно семьи и соседи не подвергались риску, но ведь всегда была вероятность, что случайная пуля попадет не в то тело.

И уж никогда в Бурге не было спасения от мужчин Манкузо и Морелли. Кенни был сумасшедшим и более наглым, чем кто-либо из семейки, но я полагаю, что он не первый из Манкузо, кто оставил шрамы на женском теле. Хотя на моей памяти, никто из них не втыкал нож для колки льда в старую женщину. Манкузо и Морелли пользовались дурной славой за вспыльчивый, подогретый алкоголем темперамент и за способность сладкими речами вовлечь любую женщину в жестокие, оскорбительные отношения.

Знаю это не понаслышке. Когда Морелли очаровал меня до скидывания трусиков четырнадцать лет назад, жестоким он не был, но и добрым тоже.

К семи часам Бабуля захрапела, как пьяный лесоруб.

Я скользнула в куртку и схватила сумку.

- Куда это ты собираешься? – поинтересовалась матушка.

- В похоронное бюро Стивы. Он нанял меня кое с чем помочь.

- Вот это, я понимаю, работа, - одобрила матушка. – Ты ведь могла заняться какой-нибудь гадостью похуже, чем работать на Стиву.

Я закрыла парадную дверь и сделала глубокий очищающий вдох. Лицо мое холодил воздух. Глаз отдыхал при виде темного ночного неба.

Я подъехала к похоронному бюро Стивы и припарковалась на стоянке. Внутри Энди Рош возобновил свое бдение за чайным столиком.

- Как идут дела? – спросила я.

- Одна старая леди сказала мне, что я похож на Харрисона Форда.

Я выбрала печеньице из тарелки, стоящей перед ним.

- А вам не следует находиться около брата?

- Мы с ним были не столь близки.

- Где Морелли?

Рош как бы между прочим оглядел комнату.

– Никто не знает ответа на сей вопрос.

Я вернулась к машине и только села в нее, как зазвонил сотовый.

- Как бабуля Мазур? – спросил Морелли.

- Она спит.

- Надеюсь, этот переезд к родителям временный. У меня были планы на те пурпурные туфли.

Этот сюрприз застал меня врасплох. Я-то ожидала, что Морелли продолжает наблюдать за Спиро, а вместо этого он таскался за мной. А я его не вычислила. Губы мои сжались. Как охотнику за головами настроения это мне не прибавило.

– Я не видела иного выбора. Беспокоюсь за бабулю Мазур.

- У тебя отличная семья, но в двадцать четыре часа они подсадят тебя на валиум.

- Пламы не употребляют валиум. Они подсаживаются на чизкейк.

- Да чтобы это ни было, все равно сработает, - произнес Морелли и повесил трубку.

В десять минут десятого я въехала на погребальную подъездную дорожку и припарковалась с одной стороны, оставив пространство для проезда Спиро. Я закрыла «бьюик» и вошла в похоронное бюро через заднюю дверь.

Спиро выглядел очень нервным, пока прощался со всеми. Луи Муна нигде не было видно. И Энди тоже исчез. Я проскользнула в кухню и прикрепила к поясу кобуру. Потом зарядила свой .38-ой и запихнула в кобуру пистолет. В дополнение прикрепила вторую кобуру с перцовым баллончиком и третью с фонариком. Я отрабатывала стодолларовую плату, Спиро заслужил обращение по полной. А то, что у меня поджилки тряслись, доведись мне использовать оружие, было моим маленьким секретом.