Загадка 37 года (сборник) - Мухин Юрий Игнатьевич (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
В 1934–1935 годах начал исподволь претворяться в жизнь новый курс сталинской группы. Так, по постановлению Совнаркома УССР от 17 марта 1934 года, которое никак не могло быть принято без санкции узкого руководства СССР, столицу союзной республики перевели в Киев из промышленного, преимущественно русского по населению Харькова, где она пребывала с 1919 года. Все центральные учреждения, включая, прежде всего, ЦК КП(б) Украины, ВЦИК и СНК, уже в конце июня прочно обосновались в древнем русском городе, являвшемся в далеком прошлом центром Киевской Руси и Русской православной церкви.
В те же летние дни, 13 июня 1934 года, ПБ приняло решение и о другом переезде: Академии наук, с момента создания находившейся в столице Российской империи. Академию наук СССР перевели в Москву, в новую и, вместе с тем, старую столицу.
19 июня 1934 года Наркомат по военным и морским делам получил новое название — Наркомат обороны (НКО). Одновременно упразднялся Революционный военный совет (РВС, Реввоенсовет) СССР, юридически — высший военно-политический орган управления вооруженными силами страны. Реорганизация являлась важной и своевременной, ибо ликвидировала порочное, недопустимое в принципе для армии и флота двоевластие. Она способствовала и окончательному забвению первого председателя Реввоенсовета Троцкого, а также оказавшихся бесплодными надежд, нашедших в 1920 году выражение в лапидарных, но понятных призывах: «Даешь Варшаву! Даешь Берлин!» — надежд на близкую победу мировой революции.
В это же время прошла и другая реорганизация, начатая еще в марте — одиозное ОГПУ упразднили, создав Главное управление государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР.
Очень важным стало постановление ЦИК СССР от 14 апреля 1934 года о введении нового высшего почетного звания — Героя Советского Союза. Это постановление открывало эпоху героизации, возвеличивания подвигов. Потому-то первыми Героями Советского Союза стали полярные летчики: М.В. Водопьянов, И.М. Доронин, Н.П. Каманин, С.А. Леваневский, А.В. Ляпидевский, В.С. Молоков, М.Т. Слепнев, спасшие во льдах Чукотского моря участников арктической экспедиции и экипаж ледокольного парохода «Челюскин».
Часть 4. Отказ от идеи мировой революции
Тем временем советская дипломатия продолжала делать все возможное, дабы ускорить создание оборонительного Восточного пакта. Добивалась того, несмотря на негативные события в Европе. «Начальник государства» и «первый маршал» в первые годы независимости Польши, а теперь по должности всего лишь военный министр, но, как и прежде, — высший авторитет в стране, Юзеф Пилсудский всегда стремился проводить политику «качелей», попеременного сближения то с Берлином, то с Москвой. После подписания 25 июля 1932 года трехлетнего договора с Советским Союзом о ненападении Пилсудский счел своевременным и необходимым подписать 26 января 1934 года аналогичное в принципе соглашение, но уже сроком на десять лет, с Германией. Это соглашение предусматривало отказ двух стран от пересмотра границ и применения силы для разрешения территориальных споров, — прежде всего, наиболее острого из них, по проблеме Польского (Данцигского) коридора.
Предоставляя некоторые и, как оказалось, чисто иллюзорные гарантии Польше, это соглашение нанесло ощутимый удар по той системе коллективной безопасности, создания которой добивались Франция и СССР. Посетивший в феврале Москву министр иностранных дел Польши Юзеф Бек прямо заявил Литвинову, что «он не видит в настоящее время опасности со стороны Берлина или вообще опасности войны в Европе». В записи беседы, предназначенной узкому руководству, Литвинову пришлось констатировать: «Налицо, несомненно, серьезный поворот в ориентации политики Польши. Вряд ли Польша могла бы брезговать нашим сотрудничеством и в то же время отдаляться от Франции, не получив откуда-либо новых гарантий или обещания гарантий». Не смог изменить позицию Пилсудского и Бека и визит в Варшаву в апреле 1934 года министра иностранных дел Франции Луи Барту.
Вскоре не менее тревожные сообщения стали поступать из Прибалтики. 12 марта премьер-министр Эстонии Карл Пятс совместно с героем войны за освобождение, ставшим военным министром Иоганном Лайдонером совершил государственный переворот. Для начала просто узурпировал всю власть в стране, а несколько позже «оформил» диктатуру роспуском государственного собрания (парламента), запретом деятельности всех партий кроме созданного для поддержки своего авторитарного режима Изамаалита (Отечественного союза).
Три месяца спустя схожий переворот произошел и в Латвии. Там 15 мая премьер-министр Карл Ульманис, опираясь на армию и ее главнокомандующего Балодиса, установил личную диктатуру, вскоре ликвидировав все демократические свободы. Он распустил сейм и политические партии.
Явно прогерманские настроения как Пятса, так и Ульманиса заставили Москву серьезно усомниться в возможности присоединения Эстонии и Латвии к Восточному пакту.
М.М Литвинов блестяще воспользовался кризисной ситуацией и поспешил избавиться от своих давних противников в НКИДе, не скрывавших свои прогерманские настроения. Опираясь на решение ПБ от 15 августа 1933 года, предусматривавшее ликвидацию в наркоматах коллегий, он сумел добиться 10 мая 1934 года освобождения от должностей двух своих заместителей, Г.Я. Сокольникова и Л.М. Карахана, курировавших соответственно дальневосточные и ближневосточные страны, и временно смирился с сохранением на посту заместителя только Н.Н. Крестинского. Сокольникова вскоре утвердили заместителем наркома лесной промышленности СССР, а Карахана отправили полпредом в Турцию.
Тогда же Литвинов сумел завершить и очень важную для него и политики узкого руководства смену полпредов в ключевых для создания Восточного блока европейских столицах. В Берлин вместо Л.М. Хинчука, назначенного наркомом внутренней торговли РСФСР, направили Я.З. Сурица; в Варшаву вместо ставшего прокурором РСФСР В.А. Антонова-Овсеенко — Я.Х. Давтяна. В апреле 1934 года в Прагу направили С.С. Александровского, до того советника полпредства в Берлине. А после того, как в июле после тяжелой и продолжительной болезни скончался В.Г. Довгалевский — блестящий советский дипломат, немало сделавший для франко-советского сближения, — полпредом в Париже утвердили В.П. Потемкина, перед тем занимавшего тот же пост, но в Риме.
Кадровые перемещения, проведенные по инициативе Литвинова, явно подтверждали то доверие, которое узкое руководство выражало и ему лично, и тому, как именно он проводил в жизнь новый внешнеполитический курс. Вместе с тем, твердые действия наркома способствовали и укреплению позиций Москвы на международной арене. Далеко не случайно именно тогда решительно поменялось отношение Малой Антанты к идее Восточного пакта.
2 июня 1934 года Постоянный совет Малой Антанты признал, что «политические и дипломатические условия позволяют… возобновить дипломатические отношения с СССР», а уже 9 июня они были установлены Румынией и повышены в ранге Чехословакией. Правда, здесь нельзя не отметить и ту положительную роль, которую сыграли Луи Барту и Эдуард Бенеш. Их настойчивость, несомненно, повлияла на позицию, занимаемую министром иностранных дел Румынии Николае Титулеску, требовавшего ранее, чтобы СССР отказался от каких либо претензий на Бессарабию.
Изменившаяся позиция Малой Антанты позволила Луи Барту сделать решающий шаг в выполнении достигнутых в конце минувшего года договоренностей с Кремлем. 18 сентября по официальному предложению Франции тридцать государств — членов Лиги Наций — обратились к СССР с приглашением вступить в эту международную организацию. Советское правительство приняло предложение, и ассамблея Лиги Наций не только проголосовала за принятие СССР, но и за включение его представителя как постоянного члена в Совет Лиги.
И чуть ли не сразу же советскому руководству пришлось на деле доказывать незыблемость своего нового курса, верность взятым на себя обязательствам, вновь и вновь демонстрировать бесповоротный отказ от былой приверженности идее мировой революции, столь пугавшей страны Запада.
