Мотылек летит на пламя - Бекитт Лора (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗

Она вырвалась из душной комнаты, словно надеясь, что глоток свежего воздуха поможет ей преодолеть острую боль, которая впилась в нее с такой силой, что она не могла ни кричать, ни звать на помощь.

Мрак охватил ее со всех сторон, и она боролась с ним, разорвав на себе рубашку и расцарапав лицо. Перед глазами плыли грязно-белые стены коридора, в ушах стоял гул, а грудь сжимало железным обручем. Когда Айрин наконец поняла, что желает вырваться из самой себя, она упала на пол и застыла без единого движения и стона.

Руби сидела на грязном матрасе в комнате с голыми стенами. Звенящая тишина нарушалась лишь редкими шагами сестер.

Два раза в день одна из них проталкивала под решетку поднос, который Руби с решительным видом отодвигала обратно.

Она хотела видеть доктора Брина. Она желала знать правду о своей судьбе и о судьбе той, чью хрупкую жизнь до основания разрушила неосторожным прикосновением.

Наконец доктор пришел. Остановившись по другую сторону решетчатой двери, он вопросительно уставился на Руби, которая сказала, вызывающе тряхнув головой:

— Я позвала вас для того, чтобы задать вопрос: я в тюрьме? Или в монастырской келье? Если последнее, то не кажется ли вам, что мне поздно постригаться в монахини!

— Мисс Хоуп, вы в больнице.

— Вот как? Значит, таким образом меня лечат?

Доктор смотрел на нее с нескрываемой жалостью.

— Увы, мисс Хоуп, ваш случай безнадежен, и вы это знаете. Я решил вас запереть, чтобы вы еще чего-нибудь не натворили. Что касается вашей болезни, ее можно вылечить лишь отрубанием рук.

Руби презрительно усмехнулась.

— Вы узнали об этом только сейчас? Кстати, куда подевалась «дорогая Руби»?

— «Дорогой Руби» больше нет. Я должен признать, что ошибся. Вскоре вас увезут отсюда.

— Куда?

— В тюрьму.

Руби достойно приняла удар. Она только сказала:

— Хорошо, что вы умеете признавать свои ошибки.

Доктор Брин нахмурился.

— К сожалению, некоторые из них слишком дорого обходятся.

— Вы имеете в виду Айрин О’Келли?

— И ее тоже.

— Я хочу знать правду о том, что с ней стало.

— Правду? Вы сами часто ее говорите? — поинтересовался доктор Брин.

Руби моргнула.

— Почти никогда.

— Тогда откуда столь сильная жажда истины?

Руби тайно вздохнула. В глубине души она понимала, что натворила, хотя и не хотела этого показывать. Словно хищная птица, она напала на беспомощную добычу, впилась в нее мощными когтями и уничтожила. Просто так, ни за что.

Однако она скорее умерла бы, чем призналась, что ее гложет чувство вины, а потому небрежно произнесла:

— Мне кажется, неправильно скрывать от больных все, даже то, как их на самом деле зовут. Я имею в виду все ту же мисс О’Келли.

— Мисс Хоуп, вы не видели, какой она сюда попала. Я добился с ней больших успехов, а вы все испортили.

Руби приподняла брови.

— Успехов?

— Она хорошо себя чувствовала, — ответил доктор Брин, игнорируя иронию.

— Вы добились того, что она ничего о себе не помнила, ни к чему не стремилась, ничего не хотела. И это вы называете хорошим самочувствием?

— В ее случае — да. Одно время в ее жизни были только Naht und Nebel [13], хотя едва ли это вам о чем-то говорит. Потом она понемногу научилась радоваться зелени в парке, солнечному свету, теплу. Когда я назвал ее «Бриджит» [14], просто потому, что она ирландка, она впервые ожила, повернула ко мне лицо, посмотрела на меня. Потому с тех пор я и звал ее так.

— Она не была самой собой, — упрямо заявила Руби.

— Боюсь, она никогда уже ею не станет.

Руби в волнении сжала пальцы.

— Что с ней сейчас?

— У нее тяжелая горячка, которая, боюсь, повлечет за собой полное безумие. Если ей вообще удастся выжить.

Пытаясь скрыть волнение, Руби пожала плечами.

— Она казалась вполне здоровой.

Доктор Брин печально улыбнулся.

— Вот видите: именно это я и называю улучшением. Мисс О’Келли относится к числу пациенток, которые едва ли когда-нибудь смогут отсюда выйти, потому моя задача сделать их пребывание в госпитале если не счастливым, то терпимым.

Айрин открыла глаза и с трудом подняла руку, чтобы откинуть со лба влажные волосы. Собственное тело казалось ей удивительно тяжелым, хотя она весила очень мало. Несмотря на это, ее душа была полна внутренней энергии, а мозг работал удивительно четко; едва очнувшись, она испытывала стойкое ощущение, будто заново родилась.

Подошла сестра и напоила больную, после чего помогла ей переменить пропитанную липким потом рубашку.

Сорочка, в которую облачили Айрин, была старой, пожелтевшей от плохой стирки. Она застегивалась сзади на пуговицы; пока сиделка возилась с ними, вошла другая сестра, помоложе, и спросила, глядя на больную так, словно та не могла ни услышать, ни понять ее слов:

— Как она?

— Вроде выкарабкалась. Кто бы мог подумать? Смотри, уже садится!

Айрин хорошо понимала, что не должна давать выход эмоциям. Она притворилась безучастной и слушала, о чем говорят сестры.

— Иногда мне кажется, что мы такие же пленницы нашего заведения, как эти несчастные, и что я была бы куда нужнее в госпитале для раненых, чем здесь, — с сожалением произнесла молодая сестра, а ее товарка ответила:

— Я не хочу иметь дела с тем, что связано с войной. Я привыкла к стонам душевнобольных, но не к виду кровавых ран. По крайней мере, здесь, в Саванне, я чувствую себя в безопасности.

— Война скоро закончится. Наша армия куда сильнее армии янки!

— Об этом без конца пишут в газетах, тем не менее бои продолжаются, а из-за этой проклятой блокады мы кормим больных все хуже и хуже.

— Большинству из них все равно, что им дают!

Из этого разговора Айрин узнала, что госпиталь находится в Саванне (она смутно помнила название такого города) и что в стране началась война. Она не имела понятия, сколько лет провела в лечебнице и какой сейчас год.

Нужно было как можно скорее поговорить с доктором Брином!

Вместе с тем Айрин испытывала нерешительность. Несмотря на улыбчивость и приятную внешность, этот человек внушал ей необъяснимый страх. Как сделать так, чтобы он ей поверил?

Через несколько дней, к безмерному удивлению сестер, она встала на ноги, и ее вернули в прежнюю палату. Руби исчезла, ее койка стояла пустая.

Айрин выждала момент, когда персонала не было ни в палате, ни в коридоре, и отправилась на поиски доктора Брина.

Она не хотела говорить с ним во время обхода, при других больных: разговор был слишком серьезным и важным, он требовал уединения с глазу на глаз.

Айрин пожалела, что у нее нет зеркала. Она попыталась пригладить волосы и расправить складки старого пеньюара, который пожертвовала госпиталю какая-то дама, а после тихо выскользнула из палаты.

Она разучилась ориентироваться в пространстве и далеко не сразу сообразила, куда идти. Переход по коридорам и лестницам дался ей тяжело: Айрин слишком долго была лишена свободы передвижения и совершенно отвыкла действовать самостоятельно.

Все же ей удалось найти кабинет доктора Брина (при этом удачно избежав столкновений с персоналом), и она, постучавшись, вошла.

— Здравствуйте, доктор. Я должна с вами поговорить.

Увидев ее, врач изумился. Прежде глаза Айрин О’Келли казались неподвижными, словно нарисованными на бледном лице. Теперь они ожили, и он почувствовал, что слабеет под их пристальным взглядом.

Доктору Брину всегда нравилась эта пациентка: она являлась живым подтверждением того, что написано в учебниках. Врач был уверен в том, что ее болезнь неизлечима. Согласно новейшим исследованиям, меланхолия могла смениться манией — только и всего.

— Присаживайтесь… мисс О’Келли.

Он слегка запнулся, и Айрин вспомнила, как он называл ее «наша Бриджит» и долгое время скрывал от нее правду. Орудие этого человека — ложь, и ему нельзя доверять.