Полет сокола - дю Морье Дафна (прочитать книгу .txt) 📗
Часть толпы со стороны виа деи Мартири пришла в движение. Люди расступались по сторонам, пропуская священника и псаломщика, за которыми четверо мужчин несли скрытый покровом гроб. Шествие замыкали провожающие: мужчина с сильно косящими глазами и тяжело опирающаяся на его руку женщина под густой вуалью. Они пересекли площадь и вошли в церковь Сан Чиприано.
Толпа сомкнулась за ними. Словно во сне, я тоже вошел в церковь и остановился среди горожан, которые пришли сюда из чистого любопытства. Я дождался первых слов: . Затем повернулся и вышел.
Проталкиваясь в дверь, я увидел человека, стоявшего рядом со столом, за которым продают свечи. Он наблюдал за толпой, и его взгляд упал на меня. Мне показалось, что я узнал его, и по его взгляду я понял, что он меня тоже. Это был один из полицейских, который в Риме записывал показания английских туристок. Сегодня он был в гражданском костюме.
Я сбежал по ступеням паперти и бросился на пьяцца делла Вита. Затем метнулся на виа дель Театро и поднялся по высокому склону под стенами герцогского дворца. Повинуясь инстинкту, я всю дорогу бежал. Тот же инстинкт побудил меня выбрать кружной путь. Если полицейский узнал во мне групповода, который в Риме вызвался дать показания по поводу убитой женщины, он непременно вспомнит, что этот самый групповод направлялся с группой туристов в Неаполь, и задастся вопросом, что делает он в Руффано? Телефонный звонок в "Саншайн Турз", короткий разговор с римской или генуэзской конторой, и он узнает, что Армино Фаббио попросил освободить его от поездки в Неаполь и сейчас направляется на север с герром Туртманом и его женой. Не приходилось сомневаться, что этим информация не ограничится: ему сообщат, что групповод бросил герра Туртмана в Руффано и с тех пор о нем ничего не слышали.
Я огляделся. Возможно, полицейский за мной не последовал. Или мне удалось от него оторваться. Прохожие, покупатели, студенты шли по пьяцца Маджоре по своим законопослушным делам. Я вошел в собор через боковую дверь, прошел мимо алтаря и, выйдя с противоположной стороны, оказался прямо напротив герцогского дворца. Через минуту я уже пересек двор и подходил к библиотеке. Только теперь, остановившись перевести дух, я осознал, что действовал под влиянием глупого страха. Это мог быть вовсе не тот полицейский. А если и тот, то совсем не обязательно, что он меня узнал. Мое поведение было классическим примером поведения виновного. Пока я стоял, вытирая платком пот со лба, двери библиотеки распахнулись и в них показался Тони с еще одним помощником. Они несли ящик с книгами.
– Привет! Кто за вами гнался?
Вопрос был в самую точку. Задетый любопытством Тони, я сунул платок в карман.
– Никто, – сказал я. – Просто меня задержали в городе.
– Что там творится? Они объявили забастовку? Устроили демонстрацию? – – спросили они в один голос.
Я был так занят мыслями о предполагаемом полицейском, что не сразу понял.
– Забастовку? Кто? – сказал я.
Тони в отчаянии возвел глаза к небу.
– Вы что, с луны свалились? – осведомился он. – Или вам неизвестно, что вчерашние события на пьяцца дель Дука Карло взбудоражили весь Руффано?
– Говорят, коммунисты захватили профессора Элиа, – сказал спутник Тони, – и хотели разбить ему голову. Фосси распорядился перевезти отсюда все, что можно, в новое здание на случай, если они попытаются поджечь дворец.
Они медленно понесли ящик через двор. Я вошел в библиотеку и застал там невообразимый беспорядок. На полу стояли высокие стопки книг, а Джузеппе Фосси и синьорина Катти без всякого разбора сваливали книги еще в один ящик.
При виде меня он поднял покрытое испариной лицо и разразился упреками. Затем отослал секретаршу со стопкой книг в другой конец библиотеки и шепнул мне на ухо:
– Слышали, что они сотворили с профессором Элиа?
– Нет, – ответил я.
– Оскопили! – прошипел он. – Я узнал об этом из первых рук, от одного из приглашенных на вчерашний обед. Говорят, врачи всю ночь старались спасти ему жизнь. Могут быть и другие жертвы.
– Синьор Фосси, – начал я, – уверен, что ничего подобного…
Мотнув головой в сторону секретарши, он призвал меня к молчанию.
– Они ни перед чем не остановятся, ни перед чем, – сказал он. – Никто из занимающих более или менее высокое положение не может чувствовать себя в безопасности.
Я пробормотал что-то о защите со стороны полиции.
– Полиция? – почти взвизгнул он. – Бесполезно! Они обеспечат безопасность руководства. А костяку университета, людям, которые тянут всю работу придется самим о себе позаботиться.
Все мои попытки успокоить его пропали даром. Серый от утомления после бессонной ночи, синьор Фосси сел на один из пустых ящиков и стал смотреть, как я укладываю книги в другой. Интересно, кто из нас больший трус – он, совершенно расклеившийся из-за ложных слухов, или я из-за встречи в Сан Чиприано.
Мы работали без перерыва. Тони принес нам из университетского кафе бутерброды и кофе. Новости, которые он сообщил, немного успокаивали.
Студенты Э. К. отменили забастовку и присутствовали на утренних занятиях.
Профессор Элиа допустил в свой дом депутацию и принял ее в халате. Он заверил посетителей, что все в порядке. Он не получил никаких телесных повреждений. От дальнейших комментариев он воздержался, но умолял студентов ради него посещать лекции. Они и думать не должны о мести другим факультетам университета.
– Парни согласились, только чтобы его успокоить, – шепнул мне Тони.
– Но дело не закрыто. Они так и кипят, все до единого.
В середине дня Джузеппе Фосси ушел на собрание университетского совета, назначенное на три часа, а мы с Тони отправились в новое здание проследить за разгрузкой книг.
Джузеппе Фосси, – точнее, его репутации, – повезло, что я это сделал.
Книги были сложены в ящики в таком беспорядке, что это означало двойную работу не только для нас, но и для сотрудников новой библиотеки. Я поручил Тони заниматься фургоном (он уже вернулся из мастерской с новым ветровым стеклом), а сам стал наблюдать за расстановкой книг в новой библиотеке. Один сотрудник, более обязательный, чем остальные, пока я занимался каталогом, вскоре протер от пыли, рассортировал и поставил на полки все тома.
Благодаря тому, что этот энергичный работник перетряхивал каждую книгу, свету дня являлись разные мелочи, которые после консультации со мной он бросал в корзину для бумаг. Засохшие цветы, карточки с именами прежних владельцев, забытые письма, счета. Рабочий день близился к концу, а Джузеппе Фосси все не появлялся, когда неутомимый работник принес мне очередное письмо, которому надлежало отправиться в корзину.
– Нашел в книге стихов, – сказал он, – но поскольку оно подписано председателем художественного совета профессором Альдо Донати, то, возможно, его не стоит выбрасывать?
Он протянул мне письмо. Я взглянул на подпись. Альдо Донати. Это был почерк не моего брата, а отца.
– Хорошо, – сказал я. – Я о нем позабочусь.
Когда сотрудник уже направлялся к своему месту, я окликнул его:
– Где, вы говорите, нашли это письмо?
– В собрании стихотворений Леопарди, – ответил он, – принадлежавшим некоему Луиджи Спека. Во всяком случае, на книге указано это имя.
Письмо было коротким. Вверху страницы значилось: "Руффано, виа деи Соньи, 8. 30 ноября, 1925". Выцветшие черные чернила, серая писчая бумага и почерк отца как-то по-особому тронули меня. Должно быть, письмо пролежало между страницами стихотворений Леопарди без малого сорок лет.
Дорогой Спека, Все хорошо. Мы очень гордимся нашим молодым человеком. Он быстро набирает в весе и обладает изрядным аппетитом. К тому же он обещает быть настоящим красавцем! Моя жена и я никогда не сможем отблагодарить вас за ни с чем не сравнимые доброту, сочувствие и дружбу в тяжелое для нас время, которое, к счастью, уже позади. Мы оба смотрим в будущее с надеждой. Когда у вас выдастся свободное время, обязательно приходите взглянуть на нашего малыша.
