Медальон для невесты - Картленд Барбара (чтение книг .txt) 📗
— Я постараюсь… смягчить твою боль, — сладко тая, прошептала вблизи его губ Тара.
Он вновь нашел губами ее губы, и Таре показалось, что чувства их, подобно музыке двух волынок, устремились ввысь, став частью этой дикой, прекрасной страны с зеленеющими на фоне неба холмами, горами и глубокими впадинами, искрящимися в солнечном блеске ручьями и голубыми озерами…
* * *
Огонь в очаге угас, но в свете красноватых угольков волосы Тары слегка отливали золотом.
— Удалось ли мне сделать тебя счастливой? — негромко спросил ее герцог уже под утро.
— Я так счастлива, что все мое тело… будто поет от восторга.
— Ты такая нежная и восхитительная, что я больше всего на свете боюсь потерять тебя. Скажи, ты все еще любишь меня?
— Это же я хотела спросить и у тебя, ведь ты… такой… что я поверить не могу своему счастью!
— Ты моя, и я люблю тебя всем сердцем. Люблю не только твою красоту — а ты самая прекрасная из всех, кого я когда-либо видел, — но и твою доброту, понимание, а больше всего — способность твою сострадать… даже Килдоннонам!
— Разве ты забыл? — начала было Тара, но тут же поняла, что герцог поддразнивает ее.
Он крепко прижал ее к себе.
— Мы должны объединить кланы, — серьезно сказал он. — Ты абсолютно права в том, что пора положить конец этой ненависти и застарелой вражде. Я целиком соглашаюсь с тобой, моя прелесть, моя храбрая женщина!
С нежностью поцеловав Тару, он продолжил:
— Завтра мы навестим Алистера Килдоннона и расскажем ему, кто ты такая. Хотя, я думаю, ему это и так прекрасно известно.
— Откуда же? — удивилась Тара.
Герцог весело рассмеялся.
— А разве ты не заметила, что новости в Шотландии разносятся ветром? Нам не нужны газеты: стоит чему-то случиться, и все сразу же узнают об этом. Наверняка Килдоннон уже знает о том, что в венах герцогини Аркрейгской течет и их кровь.
— И твоя, — быстро добавила Тара. — Я ведь наполовину Мак-Крейг!
— Ты — моя жена, и это единственное, что имеет значение, — веско отвечал герцог. — Только моя, и я не намерен делить тебя ни с кем, даже с твоим отцом.
— Вот это… я и хотела почувствовать. Это не сон? Я действительно в замке, и ты меня любишь?
Голос у Тары дрожал, чувства переполняли ее, требуя выхода.
— А что, если… что, если я проснусь, и все окажется только чудесным сном? Я снова окажусь в приюте… и вокруг будут плакать детишки, потому что им… нечего есть?
Герцог прижал ее к себе так крепко, что Тара с трудом могла дышать.
— Ты не спишь, мое сокровище. Ты — в моих объятиях, и тебе уже никогда не придется страдать от голода и одиночества. И приютом уже занимаются люди, отправленные туда именно с этой целью, так что не беспокойся больше о детях! И еды у них будет вдоволь, и будет одежда повеселее, и будут учителя и воспитатели.
Он бережно поцеловал ее, прежде чем сказать такие слова:
— Мы превратим наш приют в образцовое заведение. Я благодарен Богу за то, что он находится на попечении нашей семьи, иначе мы могли бы никогда не встретиться.
— Что, если бы меня отдали в обучение… когда мне было двенадцать? — прошептала Тара.
Губы герцога нежно скользили по ее лицу, захватывая то край подбородка, то мочку уха.
— Все это было предопределено свыше, — мягко сказал он. — Наверняка твой отец думает так же.
— Он так счастлив, что нашел меня! Он уверен, что это Бог свел нас вместе.
— Ты просила меня забыть о прошлом, — напомнил ей герцог, вдыхая запах ее волос, — но и тебе тоже нужно забыть о нем. У нас с тобой полно дел в будущем.
— Ты же знаешь, я сделаю все… о чем ты меня попросишь. Какое же это счастье — быть уверенной, что у нас есть общее будущее, одно будущее, одно будущее на двоих!
— Я рассчитываю на это, — серьезно ответил ей герцог. — Когда ты уехала в Эдинбург, я почувствовал себя жутко одиноким. Вокруг было столько людей, но сердце мое страдало от одиночества.
— Это больше не повторится, — прошептала Тара, отвечая на его поцелуи и прижимаясь к нему всем телом. — Я буду любить тебя всегда… каждой частицей своей души. И тела… Для меня не существует никого, кроме тебя.
— Вот это я и хотел от тебя услышать, — удовлетворенно промолвил герцог. — Однако учти, моя радость, что я буду сильно тебя ревновать.
— Ревновать? — со слабой улыбкой переспросила Тара и издала нежный смешок.
— Ты слишком прекрасна, — с вызовом ответил ей герцог. — Увидев тебя в Эдинбурге, я понял, что должен немедленно увезти тебя оттуда. Уж очень там много соблазнов. И соблазнителей. А ты такая наивная…
Тара тихонько рассмеялась.
— Там много красивых мужчин, но ни один из них не сравнится с тобой. Ты бы наверняка затмил их всех. И моя наивность тут ни при чем. Я отличу любимого от нелюбимого! — И она засмеялась грудным воркующим смехом счастливой женщины, обретшей свою единственную любовь.
— Я люблю тебя! — со стоном промолвил герцог. — Я готов повторять это тебе до бесконечности, но у меня просто не хватит слов, чтобы передать ими все, что я чувствую. Я просто не могу без тебя — не могу.
— И я не могу без тебя, — одними губами ответила ему Тара. — Но я так боюсь… разочаровать тебя.
— Этого никогда не будет, ведь мы принадлежим друг другу. Твоя кровь — это моя кровь, и твое сердце — это мое сердце. Но есть еще нечто такое, что исходит из глубин наших душ — то, что ты услышала в звуках волынки. Ты, милая, навек — моя серебряная дудочка, и я тебя никогда и ничем не обижу!
— Что за серебряная дудочка? — удивленно спросила Тара, приподнявшись на локте.
— А есть такая легенда шотландская, — был ей ответ.
— Расскажи! Ну пожалуйста! — стала просить его Тара, заподозрив, что ее муж настроен совсем на другое, но только не на рассказы.
— Ну, слушай тогда, — вздохнул герцог. — Тем более, что она короткая, не как другие наши легенды.
Тара поудобнее пристроила голову на локте и приготовилась слушать. И вот что она услышала:
Волынщик Маккримонс мечтал победить в состязании, где выберут лучшего из волынщиков. Но только не знал он, как это сделать — играл он не лучше других, а даже похуже. Сидел он и вздыхал, тяжко и глубоко — так хотелось ему выйти в состязании победителем. Услышала его вздохи фея. Полетела к нему и спросила, отчего он печален. Рассказал ей Маккримонс о своей тоске и своем желании. А был он красив и очень понравился фее, и та решила ему помочь. Маккримонс не сомневался в возможностях феи, а уж тем более в ее возможности заставить простую тростниковую дудочку играть волшебно. Поблагодарил он фею, и та протянула ему серебряную дудочку с круглыми дырочками для пальцев, чтобы он вставил ее в свою волынку, и заиграет волынка волшебно, так что все заслушаются, а род Маккримонсов станет наследовать это умение — исполнять на простой тростниковой волынке сладчайшую и нежнейшую музыку… Но есть условие: нельзя обижать дудочку, тогда род потеряет свой музыкальный дар. Взял Маккримонс из рук феи маленькую серебряную дудочку, вставил ее в свою волынку и поспешил состязаться. И победил всех знаменитых волынщиков горной Шотландии. С тех пор сменилось несколько поколений. И вот однажды прапрапраправнук того Маккримонса возвращался домой с соседнего острова. Началась буря, плескали волны, и накатила большая волна на галеру с людьми. Чтобы не было страшно, они попросили прапрапраправнука первого Маккримонса исполнить им на волынке какую-нибудь мелодию, чтобы поддержать их душевные силы и вывести из уныния и страха. Тот просьбу исполнил, но была гроза, галеру качало, и пальцы волынщика на секунду стали неверными, волынка сфальшивила — дело неслыханное! Разозлился тогда музыкант и в сердцах обругал волынку грубым словом. Серебряная дудочка выскользнула из пальцев волынщика в бурлящие волны, и больше он ее не увидел… Спохватился он, вспомнил о наказе феи не обижать серебряную дудочку, данном ею много веков назад, да уж поздно… Волшебство сгинуло, а знаменитый род этих волынщиков сошел на нет, и никто о нем больше не помнил.
