Время перемен - Куксон Кэтрин (мир бесплатных книг TXT) 📗
В двадцать два года девушка покинула поле битвы на ферме. Она теперь отчетливо сознавала, что вышла замуж за Артура Петтита, только чтобы освободиться от влияния бабушки и матери. Но не прошло и недели после свадьбы, как она поняла, что попала из огня да в полымя. Теперь ей пришлось вести свою борьбу и не только днем, но и ночью, поскольку муж в постели оказался грубым и безжалостным.
Артур Петтит был аукционистом и агентом по продаже недвижимости. Их квартира находилась над его конторой, и Ханна считала, что это обстоятельство частично явилось причиной несчастья.
Она часто задумывалась о том, как сложилась бы ее жизнь, если бы Артур не погиб спустя три месяца после их свадьбы. Как все говорили, смерть его была героической. Артур входил в контору и увидел ребенка, беззаботно переходившего дорогу. А в это время навстречу бешеным галопом неслись запряженные в телегу лошади; телега раскачивалась, и с нее в разные стороны скатывались бочки.
Эти лошади с пивоварни, любимицы городка и спокойнейшие создания, понесли потому, что двое молодых бездельников ткнули их, шутки ради, шляпными шпильками.
Муж Ханны и тот ребенок погибли. Весь город их оплакивал и жалел Ханну. Она плакала открыто, а когда оставалась одна, также не могла удержаться от слез, поскольку ей было неловко, что она не чувствовала ничего, кроме облегчения. Она снова получила свободу (не только от мужа, но и от матери с бабушкой) и твердо решила не связывать себя снова брачными узами.
Ханна отказалась вернуться домой и стала работать няней, но дело у нее не пошло. Ей казалось, что это козни матери с бабушкой, которые принуждали ее снова жить вместе на ферме. У Ханны участились приступы ревматизма, которым она переболела в детстве. К счастью, болезнь не дала осложнений на сердце, но время от времени ее мучили сильные приступы.
Когда после одного из таких приступов отец увозил Ханну из больницы, она сказала:
— Имей в виду, я не останусь дома.
— А я и не хочу этого, — ответил он, и Ханна знала, что его слова искренние. Хотя он и нуждался в ее поддержке, однако позволил бы дочери уйти и не попытался бы удержать.
Она пролежала в постели пять недель. Но только через пять месяцев полностью окрепла и встала на ноги. И в это время ее снова втянули в очередную стычку. И Ханна снова ушла. Слезы, упреки, увещевания, — ничто не помогло, как только она смогла сама о себе заботиться, ее нельзя было удержать.
— Ты упрямая и избалованная. И испортил тебя отец, — без устали повторяла мать. — Он не только исковеркал мне жизнь и сделал несчастной бабушку, но и тебе изуродует судьбу. Вот увидишь, подожди немного.
Когда Ханна была маленькой она неизменно жалела отца. В то время она еще не знала о той женщине и их связи. А когда ей исполнилось пятнадцать, мать выложила Ханне всю правду.
— Рыбалка! — кричала она. — И ты ему веришь. Раскрой пошире глаза. Пора тебе узнать, каков на самом деле твой распрекрасный отец. Он много лет живет двойной жизнью, на два дома, да, на два дома.
У него есть любовница, которая отняла вот это. — Мать похлопала по пустому месту на платье, где должна была быть нога. — Она само исчадье ада, замужняя женщина, у нее хороший муж и трое сыновей. Но ей все мало. Ее ничто не может удовлетворить. Она хочет весь мир, никак не меньше, это же Молленовское отродье! Если Бог услышит мои молитвы, ее смерть будет долгой и мучительной и сознание ее останется ясным до конца… Где, ты думаешь, он был всю ночь на прошлой неделе? У него соскочил обод с колеса. Обод, как же! А выходной, раз в неделю, на котором он так настаивал. Отец часто брал тебя с собой в город, скажи, часто?
Ханна слушала мать, чувствуя, как сердце сжимается от непонятной боли. Ей вспомнились все отговорки отца, когда он не хотел брать ее с собой в Хексем, Ньюкасл или в другое место, куда он собирался. И тогда же ей пришло в голову, что она видела ту женщину. Они встретились в базарный день в Хексеме. Ханне было тогда десять или одиннадцать лет. Она пошла побродить по лавочкам. А отец оставался на площади. Вернувшись, она застала его разговаривавшим в переулке с незнакомой женщиной. Ханна подошла и положила руку отцу на плечо, и женщина пристально на нее посмотрела.
— Это Ханна, — сказала тогда отец.
Она помнила, что женщина была красивой. (Слова «элегантная» Ханна тогда не знала, однако теперь, слушая мать, подумала, что женщина была именно элегантной.) Но на лице ее застыло напряженное выражение, Ханна еще решила, что отец о чем-то поспорил с этой шикарно одетой красавицей.
— Ты иди пока на рынок, а я тебя сейчас догоню, — сказал ей отец. Он вскоре поравнялся с ней, вид у Него был встревоженный. — Ханна, ты можешь кое-что для меня сделать, — попросил ее отец по дороге домой.
— Да, папа, я все для тебя сделаю, — ответила она.
Он остановил двуколку и взял дочь за руку.
— Не говори маме и бабушке о той женщине, что ты сегодня встретила.
— Хорошо, — пообещала Ханна и вскоре забыла о той встрече, пока в пятнадцать лет ей не напомнили.
Теперь она все знала о той женщине, что происходила из рода Молленов, и какая связь существовала между ней и бабушкой Радлет. Более того, Ханне было известно и о Бриджи, в далеком прошлом гувернантке, потом содержанке Томаса Моллена, а теперь хозяйке Хай-Бэнкс-Холла, где размещался госпиталь для раненых, в котором она собиралась работать.
— А ты знаешь, что в этом доме полно ненормальных?
— Мама, ради Бога, не говори глупости, — резко возразила Ханна.
— Не разговаривай со мной в таком тоне.
— А ты не говори о том, чего не знаешь.
— Да, там сумасшедшие. Твой дядя Джим говорит, что с дороги слышны их крики.
— Ох, уж этот дядя Джим, ему бы рассказы писать или в газете открыть колонку сплетен. Он вечно собирает всякие слухи.
— Ну, довольно, Ханна. — Теперь в наступление двинулась Констанция. — Не говори так о дяде Джиме. Он всю жизнь работал и заботился о твоей матери до того, как она пришла в этот дом.
— Мне кажется, лучше было бы для всех, если бы он этого не делал, и тогда бы мы не чувствовали себя обязанными ему до конца своих дней.
Женщины потрясенно молчали, а Ханна тем временем спокойно продолжала:
— Эти люди ничуть не больше сумасшедшие, чем вы. Некоторые получили контузию при взрыве снаряда, часть попала в газовую атаку, а кое-кто не может ходить. — Она подалась вперед и вскинула подбородок. — А вы знаете, что случается с людьми, которые не могут ходить? У них здесь, — Ханна постучала себя по голове, — все как будто взрывается. Но они обыкновенные парни, которым просто здорово досталось.
— Ты, я смотрю, много о них знаешь. — Констанция прищурилась.
— Нет, не так много, пока не много. — Ханна смело взглянула на бабушку. — Но судя по тому, что я видела…
— Видела? — Сара, тяжело опираясь на костыль, заковыляла к столу. — Так ты там уже была?
— Да, была… А еще я видела старую колдунью, миссис Беншем, ту, что вы называли Бриджи. — Ханна повернулась к бабушке и осуждающе закивала головой. — У меня не укладывается в голове, как вы могли так враждовать с этой старушкой. Может быть, выглядит она и не очень, и лицо у нее как печеное яблоко, и вся она высохшая и сморщенная, но ум у нее светлый, и все это знают. А еще ее уважают, очень уважают.
— Довольно! — резко воскликнула Констанция и, пристально посмотрев на внучку, отвернулась. Упоминание о Бриджи болью отозвалось в ее сердце. Она снова ощутила тоску, схожую с тоской по родному дому. Часто по ночам воспоминания возвращали Констанцию в далекое прошлое. С высоты прожитых лет то время казалось необыкновенно светлым и радостным. Майкл был молод и Барбара тоже, на ферме устраивали праздники, и все танцевали. Сара танцевала с молодым хозяином фермы, даже Бриджи танцевала. Она была очень легка на подъем. Бриджи, Бриджи…
Давняя ревность, измены, даже ее неудачный брак с Дональдом Радлетом — все это виделось теперь Констанции в ином свете. Это была размеренная и спокойная жизнь по сравнению с ее нынешней, где не оставалось места ничему, кроме ожесточения, взаимных обвинений и упреков.
