Зверь, шкатулка и немного колдовства - Шумская Елизавета (бесплатные книги полный формат txt) 📗
— Что ты такое говоришь, Николас? — как-то обес-силенно произнес раненый.
Но упрек не охладил пыла того, кого назвали Николасом. Он явно был на дружеской ноге со своим собеседником.
— Александр, подумай, — горячим шепотом продолжил офицер (форма не оставляла сомнений в карьерной принадлежности говорившего). «Александр! О боги!..
Значит, теперь я Александр. Как звучит-то… Еще немного — и я усомнюсь в своем рассудке. Интересно, если я тут, то где мое тело? Сколько оно может существовать без души? И почему меня сюда занесло? — Мысли повторялись, но понять юношу можно: не каждый день с ним подобное происходит. — А остальные… их тоже? Или это мне так везет? Как же плохо, когда не знаешь, что с ребятами. Еще хуже, что сделать толком ничего нельзя. Гоблин, а ведь Александра убили на той войне… Вернее, он пропал без вести… Так, подождите, а если его действительно убили, то что будет со мной? Гоблин, вот же гоблин, надо срочно выбираться из этой передряги! Почему я здесь? Может, я могу его спасти? Его… и его любовь. Я же чувствую, как горит его сердце от любви к той девушке, которой я доставлял книгу. Что же за книга? Интересно, лучше быть мальчиком на побегушках или благородным офицером, которого скоро убьют? Нет, что-то умирать не хочется. Из мальчика-посыльного можно вырасти в уважаемого человека, пусть происхождение не купишь, но титул можно заслужить. Да и просто стать достойным человеком, чем плохо?
Живет же как-то Ива и не переживает по поводу своего, мягко говоря, невысокого происхождения. Или переживает? Да ну, я бы заметил. Вот то, что отца, по сути, нет, это да, это ее иногда ранит. Правда, как она говорит, сейчас уже нет, но до недавнего времени… О чем я вообще думаю? Вот же попал. Так, надо тебя спасать, приятель. Тебя там любимая ждет… А она не из тех девушек, что поплачут и забудут. Увы… Она тебя любит так, что сила ее любви посмотри чего сотворила. Вот и друг твой согласен», — Эта война уже проиграна. Мы ничего не можем противопоставить такой магии. Пока наши волшебники разберутся да что-нибудь придумают. А нам каждый день идти в бой! Впереди своих отрядов. Сколько офицеров, цвет нашей страны, уже выкосило? И чего ради? Я боюсь даже думать, как много наших знакомых мы недосчитаемся, если все же вернемся с этой войны. А ты! Ты же должен был в скором времени демобилизоваться из армии… И жениться! У вас ведь уже все готово было к свадьбе. Подумай, что сейчас происходит с твоей девочкой? Ты же обещал Анастасии, что вернешься.
Мужчина вздохнул. Да, он обещал.
— Да, я обещал, — повторил Александр, будто эхо собственных мыслей, — Никогда не думал, что сама жизнь может поставить в такие условия, что нельзя будет выполнить обещанное, не нарушив другую клятву… Николас, мы же присягали. Королю и стране. Ты помнишь, какие клятвы мы давали, когда стояли перед гордым стягом его величества и наш государь смотрел на нас? Мы клялись защищать его и выполнять его волю, как это делали наши отцы и деды. И все наши привилегии, они нам дарованы только оттого, что однажды наш король поверил нам. Пришло время отдать этот долг. Как я могу бросить все сейчас и сбежать как последний трус? Кто я буду без чести? Подумай, как жить с этим? Знать, что покинул своих солдат и предал своего короля, испугавшись вражеской магии? Николас, неужели ты не понимаешь? Есть вещи, которые невозможно отбросить, оставшись при этом собой. Я не буду тебе повторять, но я всегда гордился тем, что верой и правдой служу его величеству, и считаю — наше происхождение накладывает определенные обязательства, в первую очередь поступать так, чтобы потом не стыдиться того, что собственные идеалы не выдержали настоящей проверки. Нет, я тебе этого не скажу. Как и не скажу того, что, если сбегу, я стану изгоем и никогда не смогу вернуться на родину и жениться на Анастасии, в противном случае мне придется ее обречь на жизнь в скитаниях и нищете, ибо иного брак с предателем, лишившимся положения, дохода и связей, не сулит. Что за жизнь нас ждет? Я не столь могучий воин, чтобы хорошо зарабатывать наемником. И будет ли это означать, что рисковать мне придется меньше, чем сейчас? А что я еще умею? Мое образование хорошо для бесед в салонах, но не для жизни за пределами этого круга. Да, я не буду тебе ничего такого говорить, потому что это мы бы, возможно, пережили. Скажу другое. Есть долг. И его надо выполнять. Не по какой-либо причине, а просто потому, что нельзя иначе. Я мужчина и офицер, я давал клятву, и мне доверяют. Не только те, кто стоит выше, но и мои солдаты. Как я их брошу здесь?
— И что ты предлагаешь? Коллективно здесь умереть? Уведи их с собой, если ты такой щепетильный!
— Николас, Николас, я не могу их увести отсюда, потому что тогда под двойной удар попадут те полки, что стоят за нами и рядом. Впрочем, речь сейчас не о них, а о долге. Долге и чести. Предать первое — лишиться второго. А это немыслимо. И дело даже не в моем происхождении, хотя и оно обязывает меня защищать моих людей, а в том, что бросить сейчас все — это подло. И так нельзя.
Златко почти физически ощущал, как трудно дается Александру каждое слово. Но Николас был его другом, и он имел право на объяснение, но как же тяжело выражать все это. Долг, благородство и честь — это не те качества, о которых истинно обладающий ими может цветисто разглагольствовать, их нельзя объяснить словами. Истина заключается в том, что ты просто идешь и делаешь то, что должен. И не можешь иначе. Но как это объяснить?
«Разве я смог бы бросить наш замок и его защитников, даже если ситуация была бы совсем безнадежная? Смог ли уйти тайными ходами, зная, что мое бегство спасет мою жизнь, а их лишь ослабит? Немыслимо. Вместе с ними я стоял бы на стене, до последнего надеясь на чудо и придумывая, что еще можно сделать. Смог бы я бросить ребят, если бы казалось, что слишком опасно?» Конечно, тут примешивались дружеские и родственные чувства, но гоблин побери, если бы это был бы другой замок, который Златко должен был бы защищать, или иная компания, которая доверилась ему, тогда что? Бросил бы он их? Ответ был однозначный. Когда-нибудь он тоже принесет присягу, и появится долг, как у Александра. И что тогда? Тоже будет в каждой битве рассуждать, сбежать или не сбежать? Нет, нет и нет. Благородство? И оно, но более — порядочность.
— Алекс!!! — в отчаянии взвыл Николас, борясь с собой. Слова друга задели его, но он жадно, до дрожи в теле жаждал спасти этого невозможного человека, защитить… хоть как-то, — Но ситуация такова, что ты почти ничего не в силах сделать. Подумай о Насте. Ты представляешь, что она сейчас чувствует? Ты думаешь, она не знает, что тут происходит? Уверен, она в курсе всех событий. Да и просто — сердце не обманешь. Ты можешь представить, что сейчас с ней творится? Неужели она недостаточно страдала? А подумай о том, что с ней будет, если тебя убьют? Это же твоя девочка, твоя возлюбленная, та, которую ты обещал назвать своей женой, та, которая отдала тебе свое сердце. Эта проклятая война убьет вас обоих. Только тебя быстро, а она будет умирать долгие годы, каждый день, каждую минуту этих бесконечных лет! Если ты не думаешь о матери, то подумай об Анастасии. Она самое любимое, бесценное для тебя существо, и ты сделаешь это с ней?
Николас продолжал что-то говорить, но ни Синекрылый, ни Александр его уже не слышали. Потому что их общее сейчас тело просто разрывала изнутри боль. Отлично об этом зная, Николас затронул самое дорогое. При мысли, что он, Ренж, больше никогда не увидит свою любимую, становилось почти невозможно дышать от боли. Он держался только надеждой вновь оказаться рядом с ней, с его девочкой. А если и правда? Если и в самом деле он больше никогда… никогда не увидит ее лица, не услышит ее голоса, не коснется ее тела? Ведь;» то… более чем реально. Все его мечты, все его желания, все его устремления были связаны только с ней, с их со-иместной жизнью, с их будущим. Без нее для него ничто уже не имело значения. А для нее? В этот момент Александру безумно захотелось, чтобы она думала иначе, смогла бы все пережить, пусть это будет ударом по нему, а она, может быть… Но нет, он точно знал, в этом они слишком похожи. Без него Анастасия никогда уже не будет счастлива? Горький смешок. О нет, без него она уже никогда не будет живой. Александр знал, как это происходит — тело живо, а душа умерла. Или превратилась в нечто такое, что… Нет, иной раз смерть — действительно избавление. Матери, лишившиеся единственного ребенка, жены, слишком любившие своих мужей, люди, потерявшие что-то слишком дорогое для себя и не сумевшие найти новый смысл в жизни, — он видел такое не раз, оно заставляло его отзывчивое сердце сжиматься от сострадания. Неужели теперь он обречет на это свою девочку? Говорят, жизнь важнее всего, и если ты жив, остальное можно как-то исправить. У него еще есть шанс…
