Все, что захочешь (СИ) - "Seguirilla" (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
- Понимаете, Элла, к пациентам в клинику Рузвельта никого не пускают, кроме родных, а я… увы, я ей никто… Тогда я и решил попытаться устроиться туда. Элла, если вы решитесь мне помочь, вы никому не причините вреда. Я уволюсь сразу, как только найду возможность увидеть мою любимую и поговорить с ней. Так что настоящий кандидат на эту должность просто устроится в Рузвельт на несколько дней позже, нежели мог бы. После такого длительного ожидания, согласитесь, это не страшно. А для меня это вопрос будущего. Элла, я готов пообещать вам: как только я уволюсь из Рузвельта, я вновь приду к вам в агентство и приму первое же предложение, будь это хоть работа санитаром в хосписе.
Все, теперь главное - не пережать. Пора ретироваться. Пусть это блюдо еще немного потомится в собственных сомнениях и надеждах; надеюсь, надежд все же будет больше, я вполне недвусмысленно дал понять, что когда все закончится, я приду к ней.
- Элла, вы простите меня…. Я не должен был вываливать на вас все это, мне вообще не стоило к вам заходить, я же знал, что не удержусь и попрошу вас о помощи. Простите.
Я черкнул на уголке газетного листа, лежавшего на столике, ряд цифр.
Элла, наконец, подняла на меня глаза, во взгляде – самоотверженная готовность сделать для меня все и прямо сейчас. Нет, детка, это решение должно быть обдуманным.
Надо прибавить скорость.
- Я там написал мой номер, сам не знаю, зачем… Если захотите… ну, просто позвоните мне как-нибудь.
Я договаривал это уже в дверях. Слава богу, Харт никак не могла подобрать слов, чтобы остановить меня, и лишь смотрела голодным взглядом брошенной собаки.
Я в последний раз одарил ее самой светлой и искренней из своих улыбок, и закрыл дверь.
Сбегая вниз по лестнице, я достал из кармана телефон. Теперь мне было необходимо обеспечить информационную поддержку моей истории.
Я был почти разочарован, когда вместо привычного рявканья услышал в трубке напряженное:
- Дженсен?
Стареет Гэмбл, сдает, становится сентиментальной. Я звонил ей с этого номера один-единственный раз, и смотри-ка, уже в списке контактов.
- Привет, Сэра! – бодро отозвался я, - как дела?
- Ты в Рокфорде? – ну правильно, на риторические вопросы не отвечают.
- Сама знаешь, что да.
- Как… ты?
Бля, сентиментальная Гэмбл – это страшно. Я решил сразу перейти к делу.
- Сэра, на днях в клинику поступит звонок из Рокфорда, из агентства по найму. Ты сможешь перевести его на себя?
После паузы Гэмбл вздохнула и сдержанно ответила:
- Допустим.
- Тебя будут спрашивать о Джейсоне Тиге…
- Господи, этот-то тут при чем?! – вырвалось у Сэры.
- …тебе надо подтвердить, что он был уволен за недопустимые отношения со своей пациенткой и лишен врачебной лицензии.
- Да, но он и так… - начала Сэра, но потом поняла, - пациенткой?
- Именно.
- Господи, Дженс, во что ты на этот раз вляпался? – устало спросила она.
- Я еще не выляпался из предыдущего, - в тон ей вздохнул я. - Так ты сделаешь это для меня?
Гэмбл помолчала.
- Сам знаешь, что да.
- Спасибо, Сэра, - искренне поблагодарил тетку я, и повинуясь внезапному порыву, добавил: - Знаешь, если тебе будет звонить Мак… или Донна, в общем, кто-то… ты передай им, что я на самом деле… ну… что я помню о них.
- Дженсен, - вот сейчас голос Сэры прозвучал настолько неестественно спокойно, что я понял - она испугалась. - Дженсен, это что еще за прощание самоубийцы? Что ты задумал? Дженс, что бы ни произошло, мы найдем возможность помочь тебе, слышишь?
На секунду у меня предательски запершило в горле. Только для таких заявлений было слишком поздно. Мне не нужна ничья помощь. Я один, и буду оставаться в одиночестве, пока рядом со мной не окажется Джаред. Больше мне никто не нужен. Блядь, чего я сопли-то распустил, с Эллой слишком долго общался? Все, домой и спать.
- Все в порядке, Сэра, – как можно более мягко и убедительно произнес я, - просто, возможно, мне придется лечь на дно на какое-то время, я не смогу ни с кем связаться. Вот и все.
Сэра помолчала.
- Я знаю про твою долговую расписку, - тихо произнесла она. – Алан в бешенстве.
На душе внезапно стало легко. Последние нити, связывающие меня с семьей, лопнули, словно слишком сильно натянутые гитарные струны.
- Знаешь, Гэмбл, - весело сказал я, - все же я думаю, что подыхать буду - никто из Эклзов пальцем не шевельнет, и тебе это прекрасно известно. Если я и могу рассчитывать на кого-то в этом гребаном мире кроме себя самого, то только на тебя. Моя семья – это ты, а это и так ровно на одного человека больше, чем нужно. Знаешь, Сэра… Не говори им ничего.
***
Я около четверти часа привычно постоял под окнами клиники Рузвельта, а потом поехал домой. Я искренне собирался выполнить данное самому себе обещание и сразу лечь спать, но сна не было ни в одном глазу, несмотря на принятую таблетку ивадала.
Болел порез на лице, саднили костяшки пальцев, на душе было пусто и спокойно.
Я пытался почувствовать хоть что-то, напоминающее сомнения или угрызения совести, - и ничего, глухо. За последние два дня я угрожал парню убийством его несовершеннолетней сестры и обманул ни в чем передо мной не виноватую женщину, и самое ужасное - я искренне не видел в этом ничего плохого. По сравнению с тем, что мне еще предстояло сделать, это действительно было не заслуживающей особого внимания мелочью.
Мне стало интересно: будь у меня другой выход, хоть малейшая возможность решить дело миром, я ухватился бы за нее? Или мне так понравилось ощущать тяжесть пистолета в ладони и чувствовать себя вне человеческих законов, что я предпочел бы ее не заметить? Возможно, я просто сознательно не вижу очевидного?
Я размышлял об этом чисто теоретически. Отступать от своего плана я не собирался. И – нет, у меня, в самом деле, не было другого выхода. В возможность решить дело законным путем я не верил, денег на подкуп заинтересованных лиц у меня не было, а еще с каждой секундой таяло отведенное мне и Джареду время. Вновь эта хренова бомба с часовым механизмом в голове...
У меня был только я сам и два глока. А это уже немало.
Я отвернулся к стене и закрыл глаза. Ни хера не помогло.
Это было какое-то долбанное дежа вю, меня опять несло куда-то неумолимой волной, все уже было предопределено, просто я еще не знал, каким будет финал нашей истории. Я вспоминал, как всерьез пытался взвесить, что для меня важнее, работа или Джаред, мой потрясающий мальчик или серая бессмысленная жизнь, и не знал, чего хочу больше – заржать или завыть… Впрочем, тот, другой я, Дженсен образца «полгода назад», действительно считал это серьезной дилеммой и искренне боялся принять не то решение. Некоторые вопросы должны настояться, выдержаться в душе, как дорогое вино в специальном подвале, прежде чем они обретут правильное звучание. Теперь я хотел знать одно – что и кому я могу отдать, лишь бы вновь обрести Джея?
И еще я вновь стал испытывать страх. Я смертельно боялся опоздать. Я боялся не только и не столько - что не застану Джареда в живых, в этом случае я переживу его ненадолго и уйду с таким фейерверком, что древние викинги обзавидуются нашей тризне. Я боялся, что Джея сломают. Таких, как он – несгибаемых, гордых, дерзких – ломать одно удовольствие. А уж в абсолютно закрытой клинике, куда нет доступа посторонним, и об обитателях которой давно забыли все родные – это еще и абсолютно безопасно. Вот что действительно сводило меня с ума. Не из-за себя, нет, я приму Джея любым и пооткручиваю головы всем, кто причинил ему вред. Из-за самого Джареда. Этот открытый, свободолюбивый звереныш не заслужил измениться так страшно и непоправимо. Потому что если человека ломают, то это навсегда. Это никогда не срастется, хотя внешне все может выглядеть вполне благополучно. Я отдал бы все, лишь бы поделиться с Джеем хоть частью своей способности гнуться и приспосабливаться к обстоятельствам. Таких как я сломать невозможно, мы слишком живучи и изворотливы, именно мы придумали постулат, что в случае изнасилования надо расслабиться и получать удовольствие, но, блядь, в этом-то мы так и разнимся с Падалеки…
