Там, где Крюков канал... - Зуев Георгий Иванович (читать книги полностью .txt) 📗
12 ноября в Петербурге было холодно, мела поземка. Секунданты шпагами на первом снегу прочертили четыре полосы, через каждые шесть шагов. От двух крайних линий по условному знаку бывшие театральные приятели двинулись навстречу друг другу. Шереметев первым, с ходу, выстрелил. Пуля оторвала воротник сюртука Завадовского. Граф Александр хладнокровно дошел до второй полосы и, дождавшись, когда согласно условиям поединка соперник остановится перед ним в шести шагах, начал не спеша прицеливаться. Все знали графа как отличного стрелка. Сам же Завадовский высокомерно сравнивал себя с английским капитаном Россом, способным сбить на лету быструю ласточку. В данном же случае противников разделяло всего шесть метров. Спокойствие и медлительность Завадовского выглядели явно издевательски. Он надеялся услышать мольбы о пощаде. Дважды пистолет Завадовского давал осечку, Шереметев не выдержал, и, забыв все этические правила поединков, громко выкрикнул в лицо противнику: «Если будет промах, я пристрелю тебя как собаку!»
П. Каратыгин. А. И. Якубович в черной повязке. 1824 г.
После выстрела Завадовского кавалергард упал и стал кататься по снегу – пуля попала ему в живот. К нему подошел как всегда полупьяный Каверин и с сожалением произнес: «Вот те, Вася, и репки!» – дав понять, что рана смертельна.
Через сутки ротмистр Кавалергардского полка Василий Васильевич Шереметев скончался.
Столь трагический исход дуэли и хлопоты о смертельно раненном ротмистре заставили секундантов Грибоедова и Якубовича отложить своей поединок. Дуэль между ними состоялась 23 октября 1818 года, у селения Кука близ Тифлиса. При этом считают, что получивший ранение в руку А. С. Грибоедов стрелял в бретера Якубовича, стараясь раздробить ему правое плечо, «дабы лишить этого задиру возможности впредь драться на поединках». Однако на этот раз русский посол в Персии промахнулся.
По другим свидетельствам, «рана, нанесенная Якубовичем в кисть руки Грибоедова, была сделана намеренно, с целью лишить талантливого композитора и пианиста заниматься любимым искусством».
Следствие же, проведенное спустя неделю после поединка на Волковом поле, всех его обстоятельств так и не выяснило, зато дало пищу многочисленным домыслам и сплетням. Все участники дуэли условились заранее не выдавать друг друга. Лишь один Якубович, гордо подтвердивший следственной комиссии свою причастность в подготовке поединка, был переведен за участие в организации дуэли из гвардейских улан в армейский полк на Кавказ, где снискал известность своей храбростью. После тяжелого ранения он находился в отпуске в Петербурге. Был довольно близок с руководителями Северного тайного общества и принимал участие в подготовке восстания. Правда, 14 декабря 1825 года Якубович повел себя довольно странно, если не сказать подло.
По плану восстания А. И. Якубович и А. П. Арбузов утром 14 декабря должны были поднять Гвардейский морской экипаж, а затем объединиться с Измайловским полком и Конно-пионерным эскадроном под командованием М. И. Пущина. На моряков и измайловцев возлагалась задача занять Зимний дворец и арестовать царскую семью. Однако в самый критический момент, в начале операции, на квартиру к Рылееву в 6 часов утра заявился Якубович и в категоричной форме отказался от данного ему поручения, пообещав, однако, быть перед Сенатом, когда соберется гвардия.
В своих записках драматург, актер и педагог П. А. Каратыгин писал о поведении Якубовича: «Известно, что он пришел на площадь вместе с Семеновским полком, потом исчез, сославшись на головную боль, но вскоре снова появился – возле Николая Павловича! Молодому императору он гордо заявил, что „был с ними, но, узнав, что они за Константина, бросился и явился к вам“, – за что и заслужил высочайшую похвалу: „Спасибо, вы ваш долг знаете!“ Тогда Якубович сам вызвался пойти к восставшим и от имени государя уговорить их сложить оружие, но очутившись среди „своих“, стал подбадривать их призывами держаться крепко и не отступать. Эти метания были поняты как двуличие и властью, и декабристами».
После окончания следствия Якубович был осужден Верховным уголовным судом на смертную казнь, замененную 20 годами каторги в Нерченских рудниках.
Графу Завадовскому следственная комиссия по делу о дуэли посоветовала на некоторое время уехать за границу, и он с радостью вернулся в Англию.
Дом № 10. 2006 г.
Трагедия на дуэли потрясла молодого Пушкина. Все участники поединка были его добрыми друзьями, и он симпатизировал каждому из них. В рисунках поэта тех дней обнаружили эскиз, на котором рукою Пушкина изображена знаменитая «танцорка» в коротком платье, с распущенными волосами и обнаженной грудью. В кутящей напропалую компании молодых людей балерина Истомина ловко жонглирует бутылками и сбрасывает их со стола профессиональными балетными движениями. За спиной же веселых собутыльников поэт изобразил приходящую смерть с раскрытой пастью и жадно вытянутой рукой.
Смертельный поединок между В. В. Шереметевым и А. П. Завадовским надолго запомнился поэту. В одном из писем 1825 года Александр Сергеевич вспоминал Якубовича, который «простреливал Грибоедова и хоронил Шереметева…».
Позднее, в начале 30-х годов XIX столетия, Пушкин даже составил программу своей будущей повести «Две танцовщицы» с упоминанием имен Истоминой и Завадовского. Трагическая дуэль долго еще тревожила творческое воображение поэта.
Великая артистка петербургской балетной труппы Авдотья (Евдокия) Ильинична Истомина скончалась в 1848 году в возрасте 49 лет. Русский писатель, журналист и мемуарист В. Р. Зотов сказал в связи со смертью балерины следующее: «Жизнь этой женщины замечательна не столько по отношению к миру искусства, как к миру высокопоставленных лиц, покровительство которых доставило ей возможность провести всю жизнь в довольстве и роскоши».
Соседний с домом № 16 на Театральной площади земельный участок занят трехэтажным жилым зданием, числящимся сегодня под № 18/10. Дом на углу набережной Крюкова канала и Театральной площади привлекает внимание благородством облика, совершенством пропорций и форм.
По своему положению в ансамбле площади и набережной, по целостности впечатления это жилое строение, безусловно, принадлежит к числу, сохранившихся до наших дней в первозданном виде, ценных памятников отечественного зодчества конца XVIII – начала XIX веков.
Квартиры этого дома часто заселялись артистами императорских театров и особенно Мариинского, расположенного буквально в двух шагах от уютного особняка, главный фасад которого был обращен на тихую и спокойную набережную старинного канала. С домом связаны многие страницы истории отечественного театрального и музыкального искусства.
В 1817 году в доме № 10 по набережной Крюкова канала поселился с семьей один из прославленных актеров Петербургского театра Иван Иванович Сосницкий, которому особенно удавались комедийные роли в театральных водевилях. Этот актер стал первым исполнителем роли Городничего в «Ревизоре» Н. В. Гоголя. И. И. Сосницкого называли «первым любимцем публики».
В. Баранов. Портрет И. И. Сосницкого. 1810 г.
«По всей справедливости первым и несравненным актером, – сообщал в своих „Театральных воспоминаниях“ драматург Н. И. Куликов, – должен считаться Иван Иванович Сосницкий, первый заговоривший со сцены человеческим натуральным языком. До него было много величайших талантов… Но все они, следуя современной им рутине в подражании французским знаменитостям, предавались изысканной ненатуральной декламации, которую впоследствии прозвали драматическою ходульною игрою. Во Франции первым сбросил с себя эту рутину и заговорил по-человечески гениальный актер Тальма, а у нас Сосницкий.
