Мир Трех Лун - Орловский Гай Юлий (книги .txt) 📗
И снова мне показалось, что делает ударения на некоторые слова.
— Фицрой, — ответил я, — меч та же дубина. Большой разницы нет, а вот магия для меня вообще… Потому и страсть как интересно!
А еще, добавил про себя, только магия может вернуть обратно. Тем более что наверняка это она и выдернула сюда. Коллайдеры ни при чем, зря так привычно прем на бедную науку, она и так нищая и вся на энтузиазме, там одни подвижники, а умники торгуют зубами драконов.
Он посматривал оценивающе.
— Да понял я, понял.
— Фицрой?
— В магии, — пояснил он, — ты бы натворил делов побольше, чем дурацкий мрамор колоть. Или с бабами шерсть прясть, хотя посмотрел бы я, как ты с ними прешь и что куда прешь.
— Фицрой, — сказал я тихонько и огляделся по сторонам. — Ну что ты сразу?.. Просто мне магия нравится. Ты знаешь, как к нему подмазаться?
Он посмотрел на меня с укором.
— Обижаешь. Чтоб я да не знал?
Глава 3
Я вскочил, каменные дракончики с облегчением разогнулись, хоть и самую чуточку, даже вздохнули с шумом, но я снова сел, ухватил Фицроя за руку.
— Фицрой!
— Ладно-ладно, — сказал он небрежно, — есть способ. Принеси ему синюю травку из Зачарованного Леса. Она так и зовется в народе: травка-синюшка, трава-синюха. Растет на горе Звездная. Этот твой Рундельштотт тут же тобой заинтересуется.
— Что за травка? — спросил я.
Он отмахнулся:
— Сама по себе ничего не значит, годится только как часть для какой-то смеси. Или отвара, не знаю. Он жаловался недавно, что, если бы еще та травка, все бы пошло быстрее. Только она, понятно, не синяя. И не трава вовсе.
Я помотал головой, стараясь сообразить, как это не синяя и даже не трава, если трава-синюха.
— Э-э… а как же… э-э… синюшность?
— Какая синюшность?
— Но трава же синяя?
Он сказал с некоторым раздражением:
— Называется синяя травка, хотя совсем не синяя и даже не травка, что тут непонятного?
Я кивнул, в целом вообще-то конформистски соглашаясь, что все так, ничего удивительного, у нас тоже есть три мушкетера, которых никогда с мушкетами не видели, а все только шпаги и шпаги, но как-то непривычно было бы назвать сейчас их шпажистами, да и вообще простой народ уверен, что мушкеты — это шпаги!
Да и речь не о трех мушкетерах, они там второстепенные, а главный герой совсем не мушкетер, но кто замечает? Разве что маги, те во всем ищут зацепку, чтобы смагичить, колдануть, очаровать, заволшбить в лоб так, чтобы ухи отпали…
— Дык ее и не найти? — спросил я. — Она ж непонятно какая? Потому ее другие и не рвут?
Он криво усмехнулся:
— Не рвут потому, что лес Зачарованный… В самом деле зачарованный и очень опасный. А еще рвать нужно только в полночь. Не знаю почему, не спрашивай. А идти ночью в такой лес не всякий решится. Народ здесь трусливый и робкий… Хотя вообще-то везде такой. Бывает, обдерешь как липку, даже неловко, будто у ребенка пряник отнял. Только ты вон непонятный…
— Ну спасибо, — ответил я, — только меня не обдирай, ладно? А то тебе совсем жить скучно станет.
Он ухмыльнулся.
— Тебя так просто не обдерешь, чувствую.
— Я герой, — согласился я, — мною хоть забор подпирай. Ночью сплю, но если так уж надо… а мне надо, пойду, куда денусь. Только дорогу покажи или объясни подробнее, где та трава произрастает и вообще растет.
— Все просто, — сказал он авторитетно, — я пойду с тобой.
Я охнул.
— А ты чего?
Он ухмыльнулся:
— А тебя одного отправлять можно?.. Нет. Я тут уже местный, все знаю. Ну, почти местный.
— А вообще-то издалека?
Он посмотрел хитрыми глазами:
— Как и ты. Как и ты!
— Хорошо, — сказал я. — Сегодняшнюю ночь пропустим, она какая-то не такая, что-то с тремя лунами не так, а завтра… хорошо?
— Идет, — согласился он. — Встречаемся здесь же. Без меня ты ту травку, что не травка, не отыщешь, понял?
— Понял, — ответил я.
— Договорились?
Я кивнул, не отрывая взгляда от его посоха. Дерево темное, с виду прочное, как кованое железо, внизу три бронзовых кольца не дают расщепиться от постукивания по каменистой дороге, наверху всего два, медных, выгравировано смиренное пожелание мира и счастья всем людям на свете.
Посохи вообще-то разве что у деревенских пастухов просто посохи, да и то вряд ли, а у всех остальных — орудие защиты как от собак, так и от недобрых людей. У магов еще жезлы, но у Фицроя явно боевой посох, лишь попутно выполняющий ряд более скучных функций.
— Одолжишь? — спросил я.
Он спросил быстро:
— Хочешь, продам? Недорого!.. А если нужно много, организую поставки… Если очень много, то можно устроить изготовление на месте, но до пары десятков проще перевезти… Сколько надо?
— Да мне один, — пояснил я, — не Бриарей же какой-то сторукий…
— Жаль, — сказал он с огорчением, — а то можно хорошо заработать. Что-то ты совсем какой-то скучный, нет в тебе огня!.. Но зачем живой легенде даже один? Ты же духовник…
— Духовный, — уточнил я. — Духовная личность. Высокодуховная. Но малодуховные меня постоянно пробуют на прочность. А с таким посохом дам в лоб, если не ухи, то вопросы точно отпадут!
Он присвистнул:
— Ты что, убить решил? Не посмотрят, что Улучшатель, сразу вздернут. Драться можно, убивать нельзя.
— Ну вот, — сказал я с неудовольствием, — сразу убивать. Я что, похож на убивателя?
Он посмотрел внимательно.
— Вообще-то да.
— Ну спасибо, — ответил я обидчиво.
— Ты чего? — спросил он с интересом. — Другие бы гордились!.. Всякий хочет, чтобы его принимали за грозного и страшного.
— Мне больше попугать, — признался я.
— А пользоваться умеешь?
Я кивнул:
— Не очень, но лучше, чем здешние деревенские увальни.
Он посмотрел на меня из-под приспущенных век оценивающе.
— Я и не сомневался. И не сомневался.
Я натянуто улыбнулся:
— Фицрой! Не знаю, что ты подумал, но я не воин. Я вообще служить не люблю. Ну что вы все про одно и то же! Если здоровый, то сразу в армию? А вдруг я умный?.. Ну почему никто не предположит такое… ну пусть не совсем очевидное?
Он тоже улыбнулся, но широко и открыто, у таких и душа и сердце наружу.
— Парень ты больно крепкий с виду. Хотя какой-то…
— Какой?
— Не тугой, — ответил он наконец. — В чем-то недотягиваешь. Уж прости, но друзья должны говорить правду. Мы же друзья?
— Еще какие! — заверил я.
Он сказал серьезно:
— Мало тебя в каменоломне помордовали. Жирок надо бы вытопить…
— Жирок? — спросил я обидчиво. — Где жирок, где жирок? Тоже мне еще один Виллис Форнсайн!
— Может, и нет, — согласился он, — но какой-то ты слишком благополучный. Будто и не битый вовсе.
— Фицрой!
Он сказал задумчиво:
— Хотя, мне кажется, я знаю почему…
— Ну?
— Больше привык раздавать удары, — пояснил он, — чем получать. Угадал?
Я сказал сердито:
— Посох верну, не беспокойся!..
Он посерьезнел, потянул воздух обеими ноздрями.
— Давай иди, а то снова малахитовый ветерок…
Я еще долго чувствовал его взгляд на затылке. Конечно, угадал, я не боец, шрамов на моей шкуре нет, и насчет благополучности тоже в точку, но посохом размахивать в какой-то мере могу: как-то прошли волна за волной очередные увлечения так называемыми восточными единоборствами, хотя на длинных посохах сражались еще Робин Гуд с монахом Туком, как до них Гильгамеш с Энкиду, еще малость умею нунчаками, времени у нас было больше, чем надо, даже для пьянок, те из моды вышли, а чем-то заменить их помимо кача с ходу не придумали.
Очутившись в укромном месте, я воровато огляделся по сторонам и покрутил посох, достаточно тяжелый, чтобы сильным ударом проломить череп до самой нижней челюсти, а бронзовые кольца не дадут дереву даже поцарапаться.
Получается неплохо, мы разучивали красивые позы больше для фотографий, но вообще-то еще и сражались за призовые места в своих карликовых обществах реконструкторов, что те же косплеисты, но звучит солиднее, потому мы смотрели на этих ряженых свысока.