Царь-кукла (СИ) - Воронков Константин Васильевич (электронная книга .txt) 📗
— Да-да, понимаю. Не кипятитесь так, а то смажете впечатление… А почему вас уволили?
— Меня не уволили, а заставили по собственному желанию. Я не вписывался в эту компашку. Вызвал начальник отдела, Толстокожин…
— Толстокожин?! — вскрикнул Капралов.
— …в васильковом костюмчике с искрой, узел галстука с кулак — тьфу! и сказал, что иначе уволят по статье! — Александр Егорович справился с инерцией и подтвердил: — Да, Вениамин Эдуардович. Вы что, знакомы?
— Нет, просто слышал фамилию…
— Он там главный по мракобесию. Представляете, каково мне было? Я специалист по шифрам, а меня вон куда засунули.
Некоторое время Капралов задумчиво барабанил пальцами по столу.
— И давно уволили?
— В прошлом году.
— Ясно… Скажите, там не было ничего такого, связанного с матрешками?.. Может, вы слышали, может…
— Нет, ни про каких матрешек я не слышал. Там много народу ошивается, большинство консультанты со стороны. И общаться не очень принято. А что?
— Да нет, ничего, просто…
Капралов снова постучал по столу.
— Можете взглянуть на одну вещь? Не думаю, что это шифр, но вдруг будут какие-то идеи?
— Конечно! — загорелся Александр Егорович. — Давайте!
Капралов протянул ему полученную от Василия записку. Тот несколько минут смотрел на нее, шевеля губами и водя по бумаге ногтем, а потом стал читать вслух.
возьми всех в одно место
назови матрешкой
как дщерь вложь самое главное
через это передашь
— Это не шифр в обычном смысле, — сказал он, помолчав. — Но одновременно самый распространенный шифр. Таким пользуется каждый.
— Не понимаю… — немного заискивающе признался Капралов.
— С первого раза никто не понимает. Смотрите. Социум вещь неоднородная. В нем есть разные группы. Все они изобретают собственный язык, иначе говоря, жаргон, или хотя бы терминологию. Язык посвященных. Наиболее известные это блатная феня или латынь у врачей.
— Это я знаю. Но здесь ровно наоборот! Все слова совершенно обычные!
— Именно так! Но тем не менее ваша записка такой же шифр. Мы их называем социальными. Знаете, что нужно, чтобы прочитать шифр?
— Что?
— Ключ, что же еще! Люди без конца что-то шифруют, только не отдают себе в этом отчета. К примеру, муж и жена разрабатывают собственный код — из обрывков фраз, из шуток. В результате могут сказать одно слово и вспоминают целую историю. Даже целая страна может шифровать. Тогда это называют культурным кодом. А иногда мы зашифровываем, чтобы что-то скрыть. Тут в ход идут намеки и недомолвки. Соответственно, тот, кто не владеет полной информацией, услышит, но ничего не поймет. Роль ключа во всех этих случаях выполняет контекст, в который погружены стороны. Непосвященные автоматически отсеиваются. Очевидно, что автор и адресат знали, о чем идет речь. Иначе адресат ничего бы не понял, как и мы. У нас недостаточно информации, мы не знаем контекста их разговора.
— Значит, без ключа мы ничего не поймем?
— Этого я не говорил! Тут-то и нужны специалисты. Вроде меня. Вы верно подметили, что слова записки ничего не дают. «Самое главное»? Может быть что угодно… «Возьми всех»? «Через это передашь»? Ноль информации. «Вложь»? Тут теплее. Может сказать что-то об авторе. Например, что он человек простой и необразованный. Но не более. Но есть два слова очень определенных, информативных, за которые мы и должны цепляться.
— «Дщерь» и «матрешка»?
— Именно! Дщерь это, понятное дело, дочь. А знаете, что такое «матрешка»?
— Ну, разумеется.
— Уверены? Откуда произошло само слово?
— Ну, думаю…
— Матрешка, Лука Романович, это уменьшительное от имени Матрена. Сейчас по понятным причинам не используется, но когда-то было очень даже в ходу. Соответственно, после того, как мы это определили, у вас море информации! Писалось письмо давно, человеком малокультурным, слово «дщерь» скорее из церковного лексикона…
— Боже! И сама фраза! Получается «назови Матреной как дочь»?!
— Именно! Осталось найти всех, у кого была дочь Матрена и кто подходил бы под описание. — Александр Егорович плотоядно ухмыльнулся. — Но это задача специалистов другого профиля.
Едва закрылась дверь, Капралов бросился к компьютеру, открыл Гугл и напечатал: «дочь Матрена». На самом верху экрана первой ссылкой значилось: «Распутина, Матрёна Григорьевна, дочь русского мистика Григория Распутина».
2
Дома он заварил чаю, сделал бутербродов и стал размышлять.
Василий утверждал, что записка связана с матрешкой. Значит, кто-то научил царя, что подарить жене на Пасху 1904 года. И этот кто-то также позаботился о загадочном смысле подарка.
Википедия сообщала, что Григорий Распутин переехал в Петербург в 1904 году, а встретился с Николаем в 1905-м. Он вспомнил, что пасхальные яйца заказывали загодя. Получалось, записка написана не позже 1903-го. Даты не сходились. Но так ли необходимо знакомство, чтобы отправить записку? Другое дело, попала бы она в руки царя и стал бы ее тот читать… Такое возможно, если речь идет о чем-то по-настоящему важном.
Он вернулся к биографии и увидел фотокопию записки Распутина министру Хвостову с какой-то просьбой. С первого взгляда было видно, что почерк и манера письма совпадают. Он с грустью подумал об экспертизе и сделал пометку в блокноте.
Дальше он перешел к главному: что автор хотел сказать адресату?
«Возьми всех в одно место назови матрешкой как дщерь». Скорее всего речь о семье: царь, царица, четверо великих княгинь и пупсик. Указание сделать куклу и назвать ее в честь дочери тщеславного автора. С этим все более-менее ясно. Но «вложь самое главное»? Матрешка состояла из семи кукол, и вложить в нее что-то еще вряд ли бы получилось: пупсик занимал ее сердцевину и был неразборным. Значит, «русский мистик» писал о чем-то мистическом, а не о бриллиантах короны. Вот только о чем?
Ответить на этот вопрос могла бы последняя фраза инструкции. «Через это передашь». Выходило, чтобы передать нечто неведомое (царице?), следовало вложить в матрешку столь же неведомое и неосязаемое «самое главное». Но как узнать, что считал самым главным для Николая Распутин?
Чем больше он думал, тем яснее становилось, что Марсела Сергеевна была права — дело в нерожденном наследнике. Мог ли он, последняя кукла, и быть «самым главным»? Всем известно, как царская семья нуждалась в мальчике. Не его ли царь должен был «передать» будущей матери? Или все-таки его он должен был «вложить»? С другой стороны, как можно вложить то, чего еще не существует… И что же тогда он должен был передать…
Капралов потряс головой.
«Они не могли знать весной, что в июле родится мальчик!» — вспомнил он слова Михаила Африкановича.
Конечно, они об этом не знали. Но может, разгадка в том, что они верили?
Он доел бутерброд, открыл почту и вбил в поле «Кому» полученный от Полковника адрес — [email protected]
«Я знаю про Распутина», — написал он и отправил письмо.
3
Книга, начавшаяся как история про Дениса, со временем превратилась в историю для Дениса. Ответить на его вопрос «Чего хотят дикторы?» оказалось делом несложным: настоящие «дикторы», а не те, что читают новости по телевизору, всегда хотят одного — власти. Сложнее было заглянуть внутрь кавычек и назвать их поименно. Зато теперь он знал, где их искать. Намек осторожного министра культуры на кремлевского чиновника Толстокожина в конце концов сработал.
По вечерам, качаясь в кресле на кухне, он перебирал в уме все, что узнал за прошедший год о матрешке, и пытался понять, для чего ее с таким маниакальным упорством собирали. Ответ пришел неожиданно, на работе. Капралов сидел перед очередным пациентом и смотрел на предвыборный портрет Шестакова за окном, когда его осенило. Власть! Вот что жаждал передать по наследству последний русский царь! Одно это и было ему неподвластно. Распутин предложил фантастический способ произвести на свет наследника, отчаявшийся царь за него ухватился и подарил беременной жене матрешку со спрятанной внутри фигуркой. Разве не в такой же отчаянной ситуации нынешние правители? Все говорит о том, что естественный ход вещей сделает их частью истории. Разве не способны они поверить в любую легенду, чтобы изменить этот ход и не выпустить из рук власть?
