Леди-судьба - Грейс Сьюзен (библиотека книг .TXT) 📗
– Один симпатичный джентльмен обещал, что они у меня опять отрастут, – улыбнулась Кэтрин, глядя в глаза Майлсу. – Кроме того, каждый из нас сам кует свое счастье, англичанин.
– Самым счастливым в моей жизни стал день, когда я встретил тебя, – сказал Майлс, наклоняясь к губам Кэтрин, но его остановил голос Гаррета, донесшийся из коридора. Майлс и Кэтрин стремительно отпрянули друг от друга, и, когда Гаррет вошел в кабинет, они сидели уже на разных концах дивана.
– Кэтрин, Майлс, обед подан. Сегодня будет седло барашка.
Гаррет подошел к дивану и сказал, предлагая Кэтрин свою руку:
– Позвольте сопроводить вас к столу, миледи?
Майлс поплелся сзади, думая о том, что Леди Кошка одержала сегодня очередную победу. Ей удалось взять на абордаж его сердце.
Спустя несколько часов Кэтрин лежала в своей постели, но никак не могла уснуть. В последние дни она перестала видеть сны; вместо них она погружалась в какой-то серый туман.
Кэтрин постоянно думала о том, что через десять дней – всего через десять! – ей предстоит появиться в образе Виктории Карлайл. Слава богу, с помощью Гаррета она научилась говорить, ходить, танцевать и даже ездить верхом точно так же, как пропавшая Виктория. Благодаря стараниям Гаррета у нее теперь были платья, сшитые по последней парижской моде. В тот миг, когда она отрезала свои длинные волосы, метаморфоза совершилась, и теперь Кэтрин сама не понимала порой, кто она – ирландская пиратка Леди Кошка или светская англичанка леди Виктория.
Быть Викторией ее научил Майлс. Он так много рассказал о самой Виктории и ее друзьях, что Кэтрин не только вжилась в предложенный ей образ, но даже ловила себя порой на том, что может назвать то или иное имя или дату еще до того, как прочитает его на листе бумаги, исписанном почерком Майлса.
Единственное, чего Кэтрин не умела в отличие от Виктории, так это свободно говорить и писать на пяти языках. Сама Кэтрин знала только английский, кельтский да еще могла кое-как разобрать латынь, которой ее учили в школе. Впрочем, зачем ей нужна была сейчас эта латынь? Порешили на том, что Майлс или Гаррет будут постоянно находиться рядом с Кэтрин и придут на помощь, как только у нее могут возникнуть затруднения, связанные с французским или итальянским.
«Я должна помочь Майлсу разоблачить этого негодяя, Эдварда Демьена», – думала Кэтрин, продолжая ворочаться на кровати. Поправила под головой подушку и задумалась о человеке, который с самого первого дня их не совсем обычного знакомства занимал ее воображение, – о Майлсе Грейсоне.
Поначалу он раздражал ее, казался Кэтрин холодным и бесчувственным, но после того, что случилось сегодня… Теперь она знала, что в груди Майлса бьется горячее сердце, знающее, что такое страсть и что такое боль. Майлс Грейсон оказался мужчиной, в которого ей вдруг захотелось влюбиться.
Беда, обрушившаяся на Майлса, могла сломить и более крепкого мужчину. Ведь он потерял свою невесту и теперь…
Кэтрин резко приподнялась и яростно ударила кулаком по кровати. «Проклятье! – подумала она. – Ведь Майлс целовал сегодня не меня, он целовал свою Тори, на которую я так похожа! Ну что ж, как бы ни были мы похожи с оригиналом, но место Виктории в постели Майлса я не займу! Мне чужой любви не нужно. Я хочу, чтобы любили меня саму, а не какую-то тень!»
Она скрипнула зубами, снова откинулась на подушки, но долго еще не могла успокоиться.
«Майлс никогда не любил меня, – размышляла Кэтрин. – Кого он видит во мне? Преступницу, за голову которой назначено вознаграждение. Пиратку, по странной случайности как две капли воды похожую на его пропавшую невесту. Как только все это закончится, Майлс вернется к Виктории и заживет с нею спокойно и счастливо, а я…»
Кэтрин сильно тряхнула головой и со вздохом сказала самой себе:
– Что – я? Предположим, я могу остаться в Англии, разыскать Джастина. Быть может, он по-прежнему ждет меня. А если нет, то, возможно, я встречу какого-нибудь другого достойного человека…
Перед мысленным взором Кэтрин промелькнуло улыбающееся лицо Гаррета, и она тихонько рассмеялась.
«А что? – подумала она. – Гаррет – красивый мужчина. И я ему нравлюсь, я знаю. Завтра он обещал отвезти меня в деревню, у него приготовлен для меня какой-то рождественский подарок. Не дать ли в сердце уголок бедному сэру Гаррету?»
С мыслями о Гаррете она и уснула в ту ночь, тайно надеясь забыть человека по имени Майлс Грейсон.
ГЛАВА 17
Рождество пришло в Морган Мэнор. Венки из сосны и остролиста, перевязанные яркими лентами, украсили стены, столы и каминные полки, наполняя весь дом своим ароматом. В большой камин в гостиной слуги уже положили огромное бревно, которое будет гореть весь рождественский вечер, а на кухне приготовили огромный медный котел для праздничного пудинга.
Майлс и Кэтрин сидели в большой гостиной, когда туда вошел Гаррет с длинной, выше его, елкой. Гаррет торжественно установил елку в углу гостиной и сказал:
– В Баварии принято ставить на Рождество елку и украшать ее орехами, лентами, конфетами, ангелочками, звездочками и фигурками зверей. Странный обычай, но мне он нравится.
– Еще бы он вам не нравился, Гаррет, – откликнулась Кэтрин. – Вы сами обожаете красиво одеваться, так почему бы вам не приодеть и свой дом?
– Этот обычай уходит корнями в глубокую древность, – пояснил Майлс. – Когда-то украшенное рождественское дерево называлось эдемским и должно было напоминать христианам о потерянном рае. Правда, лично мне рождественская елка кажется прежде всего символом надежды и возрождения, она напоминает нам среди зимы о зелени будущего лета.
Кэтрин поразилась искренности и глубине слов Майлса.
– Я и не знала о том, что ты такой философ, Майлс, – сказала она. – Просто настоящий ирландец. Скажи, у тебя в роду не было ирландцев?
– Представь себе, были. Моя бабушка, Мэри Маргарет О'Мэлли, считалась первой красавицей в своем Кинсайле – это маленький городок на восточном побережье Ирландии. У нее были черные волосы, молочно-белая кожа и глаза цвета лазури, – задумчиво улыбнулся Майлс. – Дома ее называли «кайлин». Я спросил ее, что это означает, и она объяснила мне, что так в Ирландии называют хорошеньких темноволосых девушек. С того дня я заинтересовался Ирландией и вскоре с помощью бабушки не только узнал историю этой страны, но и выучил ее язык.
– И… И хорошо ты знаешь наш язык? – удивленно спросила Кэтрин.
– Достаточно, чтобы читать, писать и понимать, что говорят, – ответил Майлс и усмехнулся: – Во всяком случае, я хорошо разобрал все ругательства, которыми ты осыпала меня в ту ночь, когда я захватил тебя в плен.
– Но тогда ты должен был понять и то, что я сказала Рори перед тем, как ты увел меня, – нахмурилась Кэтрин. – Значит, ты подслушивал, не выдам ли я план похищения брата или побега?
– Говоря по совести, я допускал и это, Кэт. Но услышал, как ты успокаиваешь брата, и понял, что мои опасения были напрасны. Ну а то, что я понимаю ваш язык, я побаивался раскрывать раньше времени. Простишь меня за это?
Прежде чем Кэтрин успела что-либо ответить, в разговор вступил Гаррет.
– Пойдемте украшать елку, друзья, – сказал он.
В гостиной появилась Дарси и еще несколько слуг. Они стали развешивать на елке золоченые орехи, яркие ленты и вырезанные из разноцветной бумаги фигурки.
Когда все было закончено, Гаррет отступил назад, любуясь украшенным деревом.
– Хорошо бы прикрепить к ветвям еще и зажженные свечи, – мечтательно заметил он.
– Нет! Не нужно огня! – немедленно воскликнула Кэтрин. – Огонь – это опасно!
– Ты вся дрожишь, – сказал Майлс, обнимая девушку за плечи. – Что с тобой?
– Я ужасно боюсь огня. Ничего больше не боюсь, ни воды, ни высоты, но огонь всегда смертельно меня пугает.
– В Индии есть поверье, что души людей много раз приходят в различных обличьях на землю перед тем, как навсегда уйти на небо. Возможно, в одной из твоих прежних жизней было какое-то сильное потрясение, связанное с огнем, – сказал Майлс, гладя Кэтрин по плечу.
