Северная Пальмира. Первые дни Санкт-Петербурга. - Марсден Кристофер (читать книги онлайн .txt) 📗

Влияние этих двух прискорбных факторов привело к тому, что, к примеру, исчез Летний дворец Елизаветы, который, как мы уже упоминали, был начат еще в правление Анны Леопольдовны в 1741 году. Отсутствие хорошего Летнего дворца в столице вызывало постоянные нарекания еще со смерти Петра Великого. Существовал лишь маленький домик Петра в глубине Летнего сада, который был, как писала миссис Рондо, «во всех отношениях убогим, кроме сада, довольно милого (а для этой страны просто прекрасного), с его густой тенью и водой». Однако растущий двор требовал чего-то более эффектного.

Поэтому в 1741 году в Летнем саду на противоположной стороне от домика Петра было выбрано место, там, где Фонтанка соединяется с Мойкой. На этом месте некогда располагались деревянная летняя резиденция Екатерины I и конюшни. Именно здесь после восшествия Елизаветы на престол начали воздвигать деревянный дворец. Мы не знаем, какие у императрицы были отношения с Растрелли до ее коронации. Она, очевидно, знала о нем; он всегда пользовался благосклонностью Анны Иоанновны, а Елизавета входила в ее окружение и являлась там одной из самых ярых ценительниц прекрасного. Кроме этого, отец Растрелли, один из немногих прибывших при Петре в Россию художников и архитекторов, по всей видимости, имел в Петербурге почетный пост, поскольку получил звание графа. Но Анна Иоанновна держала Елизавету на вторых ролях и в относительной бедности; не может быть и речи о том, что Елизавета как-то влияла на выбор архитекторов.

Судьба свела Елизавету и Растрелли в 1741 году — и более счастливую случайность трудно себе представить. С этого времени и до самой своей смерти Елизавета пользовалась услугами Растрелли и его помощников при строительстве всех главных сооружений как в столице, так и за ее пределами. Петр имел множество архитекторов, Екатерине I приходилось довольствоваться лишь несколькими, Елизавета же для всех своих целей и замыслов использовала одного лишь Растрелли.

Новый Летний дворец строился три года. О его внешнем виде мы можем судить по превосходным гравюрам Махаева. Северный фронтон, обращенный к узкой Мойке и дальше к тенистому Летнему саду, как мы видим, полон скользящих у слияния каналов гондол, заполненных людьми. Придворные прогуливаются вдоль цветников, а небольшой отряд гвардейцев спешит на дежурство. Северный фасад, с его высоким фундаментом, легкими пилястрами [31] и длинными, широко расставленными окнами, ярко освещен солнцем; в сочетании с зеленью перед зданием это действительно «летний дворец». Разрабатывая вид противоположной, южной стороны дворца, Растрелли дал волю своему воображению. Южная сторона получилась на редкость роскошной; боковые крылья окружены портиками [32] с множеством колонн; зубчатый фасад выходит на великолепный двор, по всей видимости созданный в подражание Версалю. В окружающей двор монументальной железной решетке, в бессчетных вазах и статуях, расставленных на определенном расстоянии друг от друга, мы можем предвидеть будущий Зимний дворец в его окончательном виде. С этого здания и начался стиль Растрелли. На берегу Фонтанки, на той стороне, где возводились дома для слуг и домовладельцев, Растрелли построил акведук, чтобы подвести воду к обильно украшенным гипсовыми статуями фонтанам парка.

Дворец, который столь точно передавал веселость и пышность двора Елизаветы (и который впоследствии использовала Екатерина II), «по-настоящему великолепная резиденция», как назвал его Эндрю Суинтон, был разрушен Павлом I в 1797 году. Монарх с несчастливой судьбой родился в 1754 году именно в этом дворце. Уничтожение дворца — один из примеров болезненной ненависти Павла I к своей матери и связанному с ней прошлому.

Дворец был снесен в тот самый год, когда Павел I взошел на трон. Свое решение Павел мотивировал тем, что во сне он увидел архангела Михаила, который повелел воздвигнуть на этом месте церковь. И потому дворец был снесен до основания, а на его месте возник довольно простой, напоминающий крепость замок. Посвященная святому Михаилу часовня этого замка была построена между 1797-м и 1800 годами. Новый замок обошелся казне примерно в восемнадцать миллионов рублей. На строительстве было занято пять тысяч рабочих. Чтобы стены высыхали быстрее, нагревали большие железные плиты, что позволяло сэкономить время. Но святой Михаил принес своему слуге мало счастья. В спальне этого дворца Павел был задушен одним из своих офицеров в ночь на 11 марта 1801 года.

Сооружение Летнего дворца продолжалось до 1744 года. По всей видимости, он отнимал у Растрелли все время, поскольку в эти годы не появляется других работ этого весьма плодовитого архитектора. Но в феврале 1742 года двор временно переезжает в Москву для коронации Елизаветы, и Растрелли оставляет там знак своего присутствия в виде дворца на Покровке — приятного на вид, но не очень большого здания, в котором в нескольких деталях можно узнать стиль позднего Растрелли (к примеру, в ритмическом построении фронтона). Этот дворец был построен около резиденции священника, проводившего службы в церкви на Покровке, где Елизавета I и Разумовский присутствовали на церковных службах после своей свадьбы; такие службы совершались и в церкви в Перове, осенью того же года; память о визите в эту церковь, как упоминалось ранее, сохранилась в виде золотых императорских корон [33]. Елизавета отдала дворец Разумовскому в подарок; в конце XVIII века здесь разместили школу номер четыре.

В том же году и по тому же случаю — коронование императрицы — проявил себя один из самых одаренных учеников Растрелли, князь Дмитрий Васильевич Ухтомский (1719—1750). Он происходил из состоятельной, благородной семьи и был человеком довольно образованным и культурным: изучал Витрувия, Палладио, Серлио, Виньолу, д'Авилера и Деккера и возглавлял в Москве архитектурное учебное заведение. Среди наиболее выдающихся учеников школы Ухтомского можно назвать А.Ф. Кокоринова (1726—1772), который в 1754 году построил дворец Шувалова (в наши дни Музей народного здоровья) в Петербурге — этот художник кончил тем, что повесился; М.Ф. Казакова (1738 — 1812), одну из главных фигур в правление Екатерины II; В.И. Баженова (1737—1799), архитектора несколько военного образа мыслей. Первой работой Ухтомского стали так называемые Красные ворота, которые он возвел на средства одного русского купца в ознаменование коронации. Это было величественное и красочное — хотя и несколько причудливое — сооружение из кирпича и гипса, представлявшее собой тройную арку, на вершине которой размещался драпированный тканями павильон, обильно украшенный статуями и вазами и несущий на себе геральдические знаки с герба империи и монограмму Елизаветы. Сами ворота были красными, а колонны и украшения — белыми. Ворота снесли после революции, чтобы открыть площадь, на которой они стояли; эта площадь до сих пор сохранила название ворот. Утверждается, что во время празднования коронации Елизаветы столы с яствами для народа были расставлены от Красных ворот до кремлевских стен — а это расстояние занимает более полутора миль.

Ухтомский также сотрудничал с Растрелли в создании сооружения, которое, по-видимому, является первой пробой Растрелли в религиозной архитектуре, — новой колокольни для огромной старинной, хорошо укрепленной Троице-Сергиевой лавры (основанной в XIV столетии), куда Елизавета часто отправлялась в свои периоды благочестия. Растрелли составил план для этой массивной колокольни (ее высота 320 футов) во время путешествия в Москву на коронацию, но исполнение плана он оставил Ухтомскому, который значительно его изменил, так что замысел можно считать в такой же мере принадлежащим Ухтомскому, как :и Растрелли. Стиль колокольни больше похож на итальяно-московский стиль колоколен XVII столетия, чем на поздние работы Растрелли, — и не имеет совершенно ничего общего со столичными церквами Петровской эпохи. До 1767 года колокольня так и не была завершена.