Тайны Лубянки - Хинштейн Александр Евсеевич (книги бесплатно читать без txt) 📗
(О «княжеском происхождении» донесла тетка ее бывшего мужа – гражданка Павлова. Догадалась ли Ядвига об этом? Если и догадалась – вряд ли это стало бы для нее ударом: ее предавали все, со всех сторон…)
Ответ она попыталась сформулировать как можно более уклончиво:
– Я не знала его никогда, может быть, был князем. Я жила с матерью.
Кажется, любопытство чекистов удовлетворено. От тайны рождения они переходят к вещам более прозаическим: просят перечислять всех бывших мужей. Затем переходят к главному (хотя к главному ли?).
– Кто в 1939-м году были постоянными посетителями вашей квартиры?
– Была компания молодежи.
– Была, – «Астров» ехидно усмехается. – А теперь где эта компания?
– Села… Арестована МУРом.
– За что?
– Не знаю, – Ядвига опускает глаза в пол, потом скороговоркой выпаливает, точно оправдывается: – Они были хорошие молодые люди, приходили в гости к дочерям… Студенты…
– Вы говорите неправду, – в голосе «Астрова» появляются металлические нотки, и весь он меняется прямо на глазах. Куда делся добрый, провинциальный доктор. Жестокий, бессердечный человек с холодными пустыми глазами сидит сейчас перед ней.
– Вы были в преступной связи с этой группой арестованных?
– Нет! – она почти кричит.
– А нелегальные записочки? Вы их разве в тюрьму не передавали? Разве не подстрекали арестованных сопротивляться следствию, не советовали бежать…
– Вы не так понимаете мои фразы в этих записках… Ничего преступного я не делала.
С портрета на стене смотрит Феликс. Она подымает глаза. Эх, будь он сейчас жив… «Дядя, посмотри, что они делают со мной! Дядя, ведь это твои ученики!»
Но молчит, презрительно искривив уголки губ, «рыцарь революции». Уже четырнадцать лет как лежит он в могиле у Кремлевской стены – там, где хоронят лучших сынов отчизны…
Федотов перехватывает ее взгляд. В лице у него появляется что-то садистское:
– С кем из этой шайки вы сожительствовали?
– Ни с кем, это они меня впутали, – от волнения дыхание у нее перехватывает.
– Что ж, – комиссар встает из-за стола, подходит к окну, – если вы сами не хотите говорить правду – вы будете изобличаться фактами, документами и очными ставками.
И, не глядя на нее, отрывисто и сухо приказывает:
– Увести…
Потянулась мучительная тюремная жизнь. Почти через день Дзержинскую вызывали на допросы.
Работал с ней теперь один только лейтенант госбезопасности26 Канер, Федотова-«Астрова» никогда более Ядвига не видела.
Было в нем что-то странное – в этом лейтенанте Канере. Нечто вроде отклонения на сексуальной почве. С особым сладострастием Канер распрашивал Ядвигу о ее многочисленных мужьях и любовниках, требовал деталей и подробностей, превращая протоколы допросов в этакое эротическое чтиво.
«Ночью пришел ко мне, заявил мне: „не думай, что я мальчик“. Я отпора не дала». (Это о Борисе Высоцком – том, что привел в их дом Венгровера.)
«Дворецкий обнял меня. Я пыталась спорить, но боялась шуметь, а Дворецкий был сильный парень, и я уступила».
«Я приняла ванну и в халате вошла в комнату и села на диван, где сидел Ибрагим (Эпштейн – один из членов шайки. – Прим. авт.). Он сделал попытку сблизиться со мной, но я не допустила».
Сложно представить, чтобы по собственной воле почтенная 40-летняя женщина решилась на подобные откровения. Чувствуется опытная рука следователя, обладающего завидным воображением.
Поначалу Дзержинская продолжала утверждать, что о преступных делах Венгровера и компании ничего не ведала. Лишь на третьем допросе она вынуждена признаться, что на самом деле знала, что Борис бежал из лагеря, но тем не менее прятала его у себя.
«Что руководило мной – не выдать их сразу – я до сих пор не могу дать себе в этом отчета. Прибыли от их дела я почти не видала, кроме иногда более вкусной еды, а любовь моя к Борису Венгроверу не была настолько сильной. Но он был очень волевой человек и обладал большим умением подчинять себе волю человека».
Казалось бы, на этом можно ставить точку. Если Лубянку заботило доброе имя ее создателя, то теперь все сомнения рассеялись. Чекисты самолично убедились, что клеветой здесь и не пахнет.
Но отдавать материалы своим младшим братьям они почему-то не спешат…
В архивном деле протоколы допросов Дзержинской занимают более сотни листов. Они тщательно, без помарок отпечатаны на машинке, и лишь известные на всю страну фамилии вписаны в них от руки.
Строжайшая конспирация существовала даже внутри самого лубянского ведомства. Машинистка, которая перепечатывала протоколы набело, не должна была знать, что за имена фигурируют в деле. Их вписывали позже – в специально оставленные пробелы, ведь бумаги эти докладывались самому высокому руководству. И, возможно, не одному только наркому Берия…
Великий вождь народов, лучший друг советских детей и физкультурников всегда славился тем, что любил лично вникать в каждый мало-мальски значимый вопрос.
До всего ему было дело. Всякий новый фильм в обязательном порядке – еще до широкого показа – проходил через его кинозал. Все книжные новинки ложились ему на стол, а порой он не брезговал даже править передовицы в «правдинской» верстке.
И ход следствия по наиболее громким, масштабным делам самолично контролировал тоже он. В обязательном порядке нарком – сначала Ягода, потом Ежов, а теперь Берия – докладывал ему протоколы допросов вчерашних его соратников, многих из которых арестовывали по его же прямым указаниям. Полноту доказательств определял тоже он.
Могло ли дело Дзержинской пройти мимо его внимания? Сомневаюсь, ибо дело это было гораздо глубже, нежели может показаться на первый взгляд.
Не спутавшаяся с грабителями племянница нужна была чекистам. Совсем другой человек – тот, чью фамилию носила «заключенная № 30».
Конечно, прямых доказательств моей версии в архивах практически не осталось, да и не могло остаться. Сценарии подобных процессов никогда не перекладывались на бумагу: вождь держал их в голове.
У него были свои, не всегда понятные нам резоны. Далеко не все из тех, на кого собирали «компру» доблестные чекисты, оказывались потом за решеткой.
Так было, например, с маршалом Жуковым. После войны госбезопасность арестовала ряд близких ему генералов – в частности, генерала Крюкова27, мужа певицы Руслановой (саму Русланову взяли тоже). Из них выбивали показания на Жукова, дома у маршала установили даже подслушивающую аппаратуру. По всему было видно, что власть готовит показательный процесс, благо в материалах нужды не было: в выражениях Жуков не стеснялся и своей обиды на вождя не скрывал (он считал, что власть не оценила его заслуг).
Процесс, однако, не состоялся. Жуков единственно был понижен в должности – до командующего Одесским округом, а все дискредитирующие его показания из дел изъяли и уничтожили…
Да, никаких прямых подтверждений нашей версии архивы не сохранили. Но их донесла до нас человеческая память…
На эти воспоминания, озаглавленные бесхитростно и просто – «Записки чекиста» – наткнулся я совершенно случайно. Наткнулся и обомлел: они заставляли совершенно по-иному взглянуть на нашу историю.
Записки эти без преувеличения можно назвать уникальными. Их оставил после себя человек неправдоподобной судьбы. Едва ли не единственный из крупных чинов НКВД, кому посчастливилось выжить, пройдя через ад сталинских лагерей.
Несколько слов об авторе: Михаил Шрейдер, кадровый чекист. Службу в органах начал еще в Гражданскую, работал под началом Дзержинского.
В 1938-м, в должности зам. наркома НКВД Казахстана, был арестован по прямому указанию Ежова. Этапирован в Иваново.
Местные чекисты не жалеют сил, чтобы выбить из него признания. После очередного допроса «с пристрастием» еле живой Шрейдер бросает в лицо своему мучителю – начальнику следственной части Ивановского УНКВД Рязанцеву: «А вы знаете, что в старые времена Дзержинский расстреливал следователей, которые избивали арестованных?»
