Ни за какие сокровища - Фальски Вера (читать бесплатно полные книги TXT, FB2) 📗
– Плачем?
– Нет-нет, у меня просто глаза пекут, – ответила она, отвернувшись в сторону и шмыгая носом.
– Ну да, такое часто бывает. Просто этот фильм выделяет пыль через экран. Очень неудобно для аллергиков.
Эва бросила в него подушку, и он успешно отразил атаку. Потом взяла бокал с коктейлем.
– Как ты думаешь, что он ей сказал?
– Знаешь, сколько было интерпретаций этой сцены? Люди спорят об этом с премьеры. Конечно, большинство верят в счастливый конец.
– А ты что думаешь?
– Я думаю, он сказал… – Александр наклонился к уху Эвы и прошептал: – «Я люблю тебя, будь со мной всегда».
Когда Эва возвращалась домой, солнце уже медленно склонялось к закату. Лягушки бушевали в озере, в отдалении слышался клекот аистов. Пыль из-под колес изредка проезжающих автомобилей лезла в глаза. Лето в этом году стояло сухое, уже давно не выпадало ни капли дождя. Эве, после многочисленных бокалов «Беллини», хотелось броситься в озеро и выпить его целиком. Чувствовала она себя не очень хорошо. Хотя день, проведенный в объятиях Александра, оказался чудесным и подействовал как бальзам на душу, она явно переборщила с алкоголем. У нее кружилась голова и подступала рвота. Александр хотел ее подвезти, но Эва решительно отказалась:
– Во-первых, ты пьян, а во-вторых, пока хватит встреч с моей семьей. Кроме того, мне полезно пройтись, надо проветрить голову.
Александр не дал так легко от себя отделаться и проводил ее до самых деревенских плетней. Там Эва умоляюще посмотрела на него.
– Наверняка мы кого-нибудь встретим, и будет разговоров на всю деревню. Возвращайся домой, пожалуйста. Я справлюсь.
Дальше она шла одна и с каждой минутой чувствовала себя все хуже. Возможно, потому, что ей вовсе не хотелось возвращаться.
Ее встретил пес, как всегда счастливый ее видеть. А на крыльце сидел отец. И – вот ирония! – похоже, Эва была более пьяна, чем он. Но все же она подошла и въедливо спросила:
– Ну что, ты доволен собой?
– Отстань, Эва, извини! Я вчера хватил лишнего, сам знаю.
У Эвы закружилась голова, и она присела на скамейку напротив отца.
– Ты уверен, что знаешь?
Отец молча курил. Огонек тлел в сгущающейся темноте.
– Послушай, раз уж мы разговариваем… – Эва набрала воздуха. – Ты когда-нибудь задумывался о себе? О том, что с нами сделал? Как испортил всем жизнь? Как нам стыдно из-за тебя? – В ответ тишина. – Не можешь ничего сказать?! А оскорблять меня при госте мог? – Эва чувствовала, как ее охватывает холодный гнев. Казалось, плотину, которая прежде блокировала ее фрустрацию и годами подавляемую неприязнь к отцу, прорвало и сейчас случится настоящий потоп. – Я брезгую тобой и всем, что ты собой представляешь! Ты ничему меня в жизни не научил, кроме того, что на мужчину нельзя положиться. Ты всегда был для меня поводом для стыда. Если бы я могла на это повлиять, если бы от меня это зависело, тебя давно бы уже здесь не было!
Отец поднял голову. В его глазах закипали слезы. Но Эва не знала жалости и извергала из себя слова, как пулемет:
– Скажу еще кое-что. Я уговаривала маму бросить тебя. Выгнать тебя из дому и наконец начать нормальную жизнь. Но она не хотела меня слушать. И что? Теперь ее нет, а ты до сих пор здесь и продолжаешь портить нам жизнь. Мою жизнь! – Голос Эвы зазвенел слезами. – Почему она умерла, а не ты? Ты здесь никому не нужен, понимаешь? Никому!
Отец встал, отшвырнул окурок и спустился по ступенькам в сад.
– Убирайся, Эва. Я не хочу тебя здесь видеть, – только и сказал он.
– С огромным удовольствием! И чем скорее, тем лучше.
Эва тоже встала, но пошатнулась, пришлось ухватиться за перила крыльца.
Дома никого не было. Марыся убежала куда-то по своим делам, а Ханка поехала с Бартеком на реабилитацию в Ольштын. Эва быстро сложила вещи в дорожную сумку, с которой приехала перед похоронами мамы, и вышла, с силой хлопнув дверью. Краем глаза она заметила, что отец сидит в саду под деревом, но лица его не увидела, только очертание фигуры и огонек сигареты. Ей хотелось швырнуть в ту сторону гнилое яблоко.
Честно говоря, Эва не знала толком, что делать дальше. Она не планировала такого поворота дел и, когда шла по вьющейся между холмами дороге, не была уверена, что поступила правильно. Опьянение понемногу проходило, но она все еще чувствовала значительную тяжесть – почти такую же большую, как сумка, висевшая на ее плече.
Что теперь? Куда идти? Эва остановилась. «Нельзя же вдруг появиться на пороге Александра с вещами. Это было бы уже слишком». Хотя он разными способами успешно убедил ее в своих намерениях, Эва не хотела, чтобы совместное проживание начиналось таким образом. И так дистанция между ними достаточно большая, а теперь еще и свалиться ему как снег на голову, словно вынуждая принять решение.
Окрестности уже погружались в сумерки, вокруг не было ни одной живой души. Эве стало не по себе. «Мне негде жить… – осознала она серьезность ситуации. – Сильвия!» Она схватилась за эту мысль, как утопающий за соломинку. Если кто-то может помочь ей развязать этот запутанный узел, то только она.
Дорога к Сильвии, которую обычно Эва преодолевала за полчаса, заняла, казалось, несколько мгновений. Деревня уже готовилась ко сну. В окнах медленно гасли огни, и только кое-где светились голубые экраны телевизоров.
Эва, еще до того, как увидела дом Сильвии, поняла, что этот день, уже переполненный впечатлениями, так просто не закончится. Шум скандала не позволял надеяться на спокойный вечер у подруги. Девушку охватил страх, однако она пошла дальше и через мгновение оказалась в самом центре ада. Сильвия, забаррикадировавшись в доме, выбрасывала через окно вещи Гжесека, а он пытался войти, барабаня в закрытые двери.
– Впусти меня, проклятая баба! – орал он. – Открой дверь! Это мой дом, и тебе не удастся выставить меня!
Изнутри раздался крик Сильвии:
– Ты бабник! Ты скотина! Убирайся отсюда, не хочу тебя больше видеть! Убирайся к своим девкам! Дали тебе, так пусть теперь дадут и крышу над головой! Вон отсюда! – кричала Сильвия, выбрасывая мужские ботинки и рубашки прямо в растущие под окном колючки.
Эва стояла как вкопанная. Все до сих пор не высказанные предчувствия и сомнения относительно замужества подруги материализовались прямо на глазах. Она никогда бы не хотела увидеть того, что видела сейчас, и боролась с сомнениями: что делать? Это их личное дело… Может, не стоит вмешиваться? Видимо, из подобной предпосылки исходили ближайшие соседи Сильвии, дома которых выглядели сейчас необитаемыми. Тихо, как в склепе, не считая криков Радковских. «Такова особенность соседей: в кастрюли заглядывают, чтобы проверить, что ты готовишь на обед, а когда происходит что-то плохое, то никто ничего не видит, никто ничего не слышит…» – горько подумала Эва.
Гжесек, все больше впадая в бешенство, принялся выбивать двери, разгоняясь и обрушиваясь на них всем телом.
– Я тебе покажу, стерва, чей это дом! – кричал он с таким зловещим видом, что Эву бросило в дрожь.
Ждать больше нельзя, нужно что-то делать! Она осторожно отошла на безопасное расстояние, чтобы заранее не обнаружить своего присутствия.
– Алекс, приезжай как можно быстрее, пожалуйста! Ты должен мне помочь.
Это было единственное верное решение, и его реакция на неожиданный звонок сразу это подтвердила. Он ни о чем не расспрашивал, по голосу Эвы поняв, что дело серьезное. Уточнил только, где она.
– Не вмешивайся! Я сажусь в машину, буду через пять минут, – выпалил он, не обращая внимания на ее уговоры осторожнее вести машину.
Эва, пряча телефон в карман, глубоко вздохнула.
– Алекс, поторопись…
Она вернулась к дому Сильвии, обеспокоенная наступившей там неожиданной тишиной, и попыталась рассмотреть происходящее издалека. Гжесек куда-то пропал. Может, пошел искать свои мозги и оставил бедную Сильвию в покое? Со всем этим Эва совершенно забыла о причине, по которой сюда пришла, а потом поняла, что из них двоих Сильвия определенно больше нуждается в поддержке. Иисус, как ей сейчас, должно быть, страшно! Эве хотелось обнять подругу, сделать так, чтобы ей стало хоть немного легче. Она стояла у забора, время от времени оглядывая двор, и даже подпрыгнула от ужаса, когда из чулана рядом с гаражом выбежал Гжесек. В руке он держал топор. Прятаться было слишком поздно. Кровь отхлынула от лица Эвы, а сердце забилось так сильно, что удары пульса, казалось, разрывали уши.
