Сага о короле Артуре (сборник) - Стюарт Мэри (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
Что еще ведомо ей, этой колдунье, что глядит в дым и кристалл и внимает голосам во мраке?
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ПРЕКРАСНАЯ ПАЛОМНИЦА
Глава 17
Где-то за четыре месяца до вышеизложенных событий, холодным и ясным январским днем герцог Ансерус отправился на поиски дочери и обнаружил ее в залитых солнцем покоях вместе с Мариам. Девушки — предполагалось, что они трудятся над гобеленом, — устроились рядышком у окна в тонком луче света и чему-то смеялись. Не будь Алиса герцогской дочкой, уместно было бы сказать «хихикали». При появлении герцога смех тут же умолк, девушки поднялись с мест и сделали реверанс. Затем Мариам, по взгляду госпожи, еще раз присела до полу и вышла за дверь.
Алиса снова опустилась на стул, а герцог пододвинул кресло ближе к окну. Невзирая на солнечный свет и тепло от жаровни, в комнате было зябко. Он потер руки, откашлялся, но не успел и слова вымолвить, как девушка уже скромно ответствовала:
— Да, папа.
— Что это ты разумеешь под «да, папа»? Я еще ничего не сказал.
— Не сказал, но ветер дует северный, старый год сменяется новым, и ты мерзнешь.
Герцог сдвинул брови и нагнулся вперед, близоруко щурясь. С годами зрение его понемногу начинало сдавать.
— Допустим. И что с того?
— А то, что в замке холодно, точно в могиле, и повсюду сквозняки, так что пора снова отправляться в паломничество. Верно?
Герцог не сдержал сухой смешок.
— Смотри, чтоб такие разговоры не услышал ненароком отец Ансельм, детка! Но ты, конечно, права. Я и впрямь ловлю себя на том, что думаю о весеннем солнце южных краев, а ведь знаю, что должно мне думать только о собственных грехах, да о тяготах пути, да о молитвах, кои мы вознесем по прибытии.
— Что еще за грехи? — переспросила дочь ласково. — Грешу здесь только я, и теперешние мои мысли иначе как греховными и не назовешь! Я ведь как раз толковала с Мариам о Святой земле, и о том, что, может, в этом году мы опять туда поедем, и как славно будет снова оказаться в Риме — ах, этот чудесный уютный дом с теплыми полами! — и о том, какие дамасские шелка я смогу купить на том базаре в Иерусалиме. Ну не грешница ли?
— Не шути так, милая.
Упрек герцога прозвучал мягко, но девушка вспыхнула и поспешно откликнулась:
— Прости меня. Но, отец, ведь это правда. Ты святой и, Господь свидетель, делал все, чтобы и я стала такою же, а я по-прежнему только жалкая грешница, которая больше думает о… ну, о бренном мире и его прелестях, нежели о царстве небесном.
— И о таких вещах, как брак? — (Алиса быстро вскинула глаза, и герцог серьезно кивнул). — Да, дитя мое, об этом я и пришел поговорить, а вовсе не о путешествиях, визитах и молитвах.
Девушка резко вдохнула и откинулась назад, выжидательно сложив руки на коленях. Но этот смиренный вид ни на миг не ввел отца в заблуждение.
— Тебе уже пошел семнадцатый год, Алиса, — осторожно начал герцог, словно испытывая дочь. — В этом возрасте большинство девушек благополучно выходят замуж и обзаводятся собственной семьей и собственным домом.
Алиса промолчала, и герцог снова кивнул.
— Знаю, милая. Мы об этом уже говорили, и не раз, и ты всегда вела себя как покорная дочь, но всякий раз умоляла меня подождать, подождать еще год… а потом и еще один. Но теперь объясни мне почему. У тебя нет матери, которая бы наставила тебя и вразумила, но я тебя выслушаю. Или душа твоя не склоняется к замужеству, дитя мое? Возможно ли, чтобы ты начала размышлять о постриге?
— Нет! — Ответ прозвучал так резко, что брови герцога изумленно взлетели вверх, и девушка продолжила уже мягче: — Нет, отец, дело не в этом. Ты же знаешь, я никогда не смогла бы… монастырская жизнь — не для меня. А что до замужества, так я всегда знала, что в один прекрасный день придется о нем задуматься, но… право же, дом и хозяйство у меня здесь, и заботиться есть о ком — о тебе! Почему бы нам не подождать? Хотя бы до того, как мне исполнится семнадцать? А тогда, обещаю, я покорюсь твоей воле и позволю тебе решить мое будущее. — Девушка ослепительно улыбнулась отцу — и ласково, и лукаво. — С условием, конечно, что юноша, которого ты для меня изберешь, окажется красавцем и храбрецом… и притом безземельным, так что он не увезет меня прочь, а поселится здесь, в Розовом замке!
— Алиса, милая, Господь свидетель, я бы охотно удержал тебя при себе, кабы мог, — сдержанно проговорил герцог, не улыбнувшись в ответ, — Но ты же знаешь, рано или поздно придется что-то решить, чтобы обезопасить будущее нас обоих, а также и наших людей.
— О чем ты?
Пока они беседовали, солнечный луч сместился и теперь падал точнехонько на герцогское кресло. В резком и холодном зимнем свете девушка вдруг заметила, как постарел ее отец. Он исхудал, лицо, в котором отражалась неизменная озабоченность, словно осунулось, черты заострились, между глаз пролегли свежие морщины. А волосы совсем поседели.
— Ты болен? — коротко и отрывисто выпалила девушка, внезапно испугавшись не на шутку, так что вопрос прозвучал обвинением.
Герцог покачал головой:
— Нет-нет. Я-то чувствую себя вполне сносно. Просто прибыли вести — тревожные вести, недобрые. Разве ты не видела гонца?
— Нет. Мариам сказала, будто что-то такое слышала, но… Так какие вести, отец? Неужто стряслась беда?
— Не с нами и нас напрямую не затронет. Ты вот только что шутила насчет выбора супруга… Думается мне, ты знаешь, из наших прежних разговоров, на кого наш выбор падет в первую очередь.
— Дриан? Да, знаю. С ним что-то случилось?
Участие, прозвучавшее в голосе девушки, было данью вежливости, не более. Ни она сама, ни герцог Дриана в глаза не видели. Дриан приходился младшим братом Ламораку, одному из Сотоварищей верховного короля. А Ламорак с недавних пор служил Друстану при дворе Марка Корнуэльского. И он, и его брат почитались добрыми рыцарями и преданными вассалами верховного короля.
Герцог снова покачал головой:
— Опять-таки не то чтобы прямо с ним. Но на юге творится недоброе. Есть вещи, о которых я с тобою никогда не заговаривал, но, думается мне, и до твоих ушей наверняка доходили слухи — ну все то, что местные сплетницы рассказывают про сестру верховного короля?
Герцог замялся, и Алиса поспешно докончила за отца:
— Про королеву Моргану, которую король Регеда отослал от себя и запер в монастыре Каэр-Эйдина? Ну конечно, я знаю; об этом повсюду толковали. Да только случилось это бог весть когда.
Алиса не стала уточнять, что, конечно же, повсюду толковали в подробностях еще и о непотребной интрижке королевы, что усугубила предательство Морганы, так что супруг ее был вынужден отослать от себя прелюбодейку и передать ее на суд верховного короля.
— Нет-нет, — поправил герцог. — Я не про Моргану. Я имел в виду ее сестру Моргаузу, вдову короля Лота Оркнейского, которая жила на северных островах до тех пор, пока верховный король не призвал ее на юг, к своему двору в Камелот, вместе с сыновьями. С тех пор мальчики состоят у него на службе, но королева Моргауза, в наказание за некий давний проступок, жила в заточении в монастыре, как и ее сестра.
Алиса помолчала минуту. Эту историю она тоже знала: и в том ее виде, что изначально сочли приемлемым для детского слуха, и более поздние живописные добавления к рассказу, который стремительно превращался в легенду. Говорилось, будто много лет тому назад, когда оба были молоды, Моргауза возлегла со своим сводным братом Артуром и родила ему сына Мордреда, который, считаясь королевским «племянником», ныне занимает высокое положение при Артуровом дворе и приближен к королю и королеве. Причем несмотря на то (об этом тоже перешептывались), что Моргауза всей душою ненавидела сводного брата и оставила мальчика в живых лишь потому, что Мерлин предрек: наступит день, и Мордред погубит Артура. Мерлина королева ненавидела ничуть не меньше и наконец, позабыв об осторожности, попыталась отравить своего недруга. Но магия старого чародея оказалась сильнее, и тот остался в живых, но король Артур покарал сестру, заключив ее в монастырь Эймсбери, на окраине Великой равнины.
