Жемчужина Санкт-Петербурга - Фернивалл (Фурнивэлл) Кейт (мир книг .txt) 📗
— Спасибо за предложение, но не нужно. Так о чем ты хотела поговорить?
— Я подумала, тебе будет интересно узнать, что капитан Чернов пригласил меня на ужин.
Темные глаза отца засияли от удовольствия, он широко улыбнулся.
— Отлично! — Генерал выпустил бумагу и молитвенно сложил перед собой руки. — Слава Богу! — пробормотал он и вдруг, настороженно сдвинув брови, немного подался вперед. — Я надеюсь, ты приняла приглашение?
— Приняла.
— Умница. Это нужный молодой человек, и отец его — весьма влиятельная фигура при дворе, так что прошу тебя, Валентина, ничего не испорти. Мне нужно, чтобы ты вела себя очень осторожно.
Она ласково улыбнулась и дернула головой, чтобы качнулись волосы. «Пользуйтесь данным вам от природы оружием», — посоветовал ей Давыдов в туннеле. И это помогло. Складка между бровей отца разгладилась. Валентина поняла, что добилась своего. Отец был счастлив. Пусть даже счастью его было не суждено быть долгим.
— Больше я не задержу тебя. — Она поднялась со стула и направилась к двери, но на полдороге остановилась и повернула голову, как будто чтото вспомнив. — Да, вот еще что, папа.
В руках его уже снова было перо, большая голова склонилась над очередным документом.
— Слушаю тебя.
— Я поступаю на курсы санитарок в госпиталь Святой Елизаветы.
Она всетаки сказала это.
— Нет! — Кулак отца с такой силой обрушился на стол, что несколько бумажных кип рухнуло, а перо полетело на пол. — Ты этого не сделаешь!
— Папа, выслушай меня. Пожалуйста. Я это делаю, потому что…
— Валентина, я уже сказал. Ты должна выбросить из головы эту глупость. — На лбу его заблестели бисеринки пота.
— Я подумала, — терпеливо произнесла она, — что мы могли бы договориться.
— О чем ты?
Осторожно, Валентина. Осторожно!
— Для поступления нужно твое письменное согласие, потому что мне еще нет двадцати. Папа, прошу тебя, подпиши разрешение, а взамен я обещаю, что станцую с твоим очаровательным и нужным капитаном Черновым. Я поулыбаюсь ему, посмеюсь, похлопаю ресницами и помашу веером, как делают пустоголовые дурочки, в общем, буду вести себя именно так, как ты хочешь. — Выдержав паузу, она улыбнулась и прибавила: — Если ты подпишешь разрешение.
— Я этого не сделаю.
— Но, папа, ты только представь: днем меня никто не будет видеть, я буду обычной санитаркой в обычном госпитале, до которого никому нет дела, а по вечерам буду для тебя превращаться в любимицу петербургского общества. Буду есть икру, пить шампанское и танцевать столько, сколько ты пожелаешь. — Девушка качнула бедрами, показывая, как бы она закружилась в вальсе. — О вас, господин министр, заговорят при дворе. Твое положение укрепится, тебе начнут завидовать. Ведь тебе это нужно, правда? И я тоже этого хочу. — Валентина улыбнулась. — Нас обоих это устраивает. Согласен, папа?
Министр достал из кармана большой белый носовой платок и вытер вспотевшее лицо. Немного помолчав, он произнес:
— Согласен.
— Спасибо, папа.
И она ушла, прежде чем он успел передумать. Едва зайдя в свою комнату, Валентина достала из кармана ключик и открыла ящик письменного стола. Она достала истрепанный листок бумаги, внимательно прочитала его и перечеркнула последний пункт списка, номер одиннадцатый. С папой она договорилась.
Валентина знала, что отцу это не понравится, так же как не нравилось ей самой, но понимала, что шантаж — единственный способ попасть в госпиталь. Медленно она расстегнула жемчужные пуговицы на рукаве, обнажила запястье, посмотрела на бледную кожу и представила себе пальцы Фрииса, лежащие на ней.
Пожалуйста, Йенс, умоляю, пойми, что я должна видеться с Черновым.
Она попыталась улыбнуться, но улыбка не шла. Мне нужна эта работа. Я очень хочу стать санитаркой. Пожалуйста, Йенс, не отнимай этого у меня.
— Вам когданибудь приходилось чистить обувь?
Аркина этот вопрос удивил. Он вез Елизавету мимо Исаакиевского собора, и сверкающий золотом купол храма тут же навел его на мысли об отце Морозове. Почему такой умный и начитанный человек должен жить в какойто сырой развалюхе и носить самодельные дырявые лапти?
— Приходилось? — повторила Елизавета.
— Нет. — Они только что проехали мимо четырех мальчишек — чистильщиков обуви, которые, нагловато улыбаясь, усердно махали щетками, зарабатывая копейки. — Я вырос в селе.
Позади он услышал вздох одобрения, как будто сельская жизнь была для этой женщины чемто желанным и недостижимым.
— А изза чего вы уехали оттуда? — поинтересовалась она.
— Захотелось жить в большом городе.
— Да, Петербург очень красив. Ну и как, вы обрели здесь то, к чему стремились?
— Да, — солгал он, но она почувствовала это и усмехнулась.
— Я надеюсь, что вы счастливы, живя здесь, — сказала Елизавета и, немного подумав, добавила: — И работая у моего мужа.
— Разумеется. О лучшем я и не мечтал.
— Надеюсь, что это правда, Аркин, и что вы говорите это не только для того, чтобы меня порадовать.
— Это правда.
Он немного повернул голову и, продолжая краем глаза следить за дорогой, посмотрел на нее, даму в черной меховой шубе, гладкой и блестящей, как шкура пантеры. Елизавета улыбалась. Странно, но его это обрадовало.
— Я хочу попросить вас об одолжении.
По тому, как она произнесла это, он сразу понял, что просьба ее не будет иметь отношения к его непосредственным обязанностям.
— Я всегда к вашим услугам, сударыня.
— Остановите на секунду машину.
Он свернул к обочине напротив рыбного ларька. Запах разложенной на прилавке рыбы проник в салон автомобиля. Аркин повернулся на сиденье и увидел, что хозяйка закрывает нос тонким кружевным платочком.
— Чем могу служить, сударыня?
Какойто миг женщина всматривалась в его лицо, и он заметил в ее взгляде сомнение. Наверняка она в ту секунду оценивала, насколько можно ему доверять.
— Это… деликатное дело, — сказала Елизавета, и щеки ее покраснели. Она отвернулась в сторону, отчего закачались перья на ее шляпке. — Я просто не знаю, к кому еще обратиться.
— Можете рассчитывать на меня. Я умею хранить тайны.
Шофер подумал о том, сколько раз он сажал в эту машину молоденьких любовниц своего хозяина или даже возил самого министра Иванова в его любимый бордель в клубе «Золотое яблоко», где его ждала французская цыганка Мими. О да, Аркин научился держать язык за зубами.
— Если это в моих силах, я помогу вам, — пообещал он.
Взгляд Елизаветы на какоето время задержался на лежащей на спинке сиденья руке шофера в перчатке, словно в ней был заключен ответ на мучивший ее вопрос. Потом женщина неуверенно произнесла:
— Я бы хотела, чтобы вы выяснили, встречается ли моя старшая дочь с… кемнибудь.
Аркин едва не рассмеялся. Она хотела сделать из него шпиона, наподобие тех, что служат в охранном отделении. В этом была особая ирония.
— И кто этот человек? — с искренним интересом осведомился он.
— Датский инженер, с которым она была в туннеле. Его зовут Йенс Фриис.
Так вот в чем дело. Виктору вдруг стало жаль эту гордую женщину, которая опустилась до банальной слежки за дочерью.
— Я постараюсь разузнать, — кивнул он и в ту же секунду взгляд Ивановой оторвался от руки шофера и устремился на его лицо.
— Надеюсь, мы правильно поняли друг друга? — произнесла она.
— Совершенно.
Елизавета приятно улыбнулась, но Аркин напомнил себе, кто она. Он не хотел ощущать какуюлибо близость к этой женщине.
— Прикажете ехать дальше? — спросил он, неожиданно перейдя на казенный тон.
— Да. — Но когда он снова выехал на укрытую снегом дорогу, она тихо добавила: — Спасибо, Аркин, за то, что согласились помочь… И за тот раз, когда я…
— Пожалуйста, — не дал он ей договорить.
Аркин предпочитал не думать об этом. В том, что ты помогаешь своему классовому врагу, нет ничего хорошего. Более того, это опасно. Но он ничего не мог с собой поделать.
