Триумф Клементины - Локк Уильям (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
— Это верно, — ответил Квистус. И когда они печально возвращались обратно, он несколько раз повторял про себя: — Он обманул меня, но он верил мне.
В тот же вечер они выехали в Париж.
Клементина не дала знать Этте и Томми о своем приезде, а Квистус не предупредил Хьюкаби, не желая, чтобы они пришли встречать их в половине восьмого утра. Они одиноко стояли на Лионском вокзале, пока носильщики сносили их багаж в кэбы. Взрослые чувствовали настоятельную необходимость расстаться, хотя бы на несколько часов, потому что они решили завтракать вместе. Шейла расплакалась. Она прочно сжилась с дядей Ефраимом, и эта разлука поразила ее. На его обещание часто видеться она обняла его и поцеловала. Он уехал, унося с собой ощущение прикосновения свежих детских губок.
Он должен был распутать теперь завязанные им в Париже отношения. Глубокий стыд овладел им. Что скажет он теперь Хьюкаби, которому из преступных, злых побуждений обещал дальнейшую приличную жизнь? Как он посмотрит в глаза безупречной кроткой м-с Фонтэн, дружбы которой он добивался с таким злостным намерением? Она так доверчиво и открыто пошла ему навстречу! Обмануть ее было то же самое, что обмануть только что поцеловавшего его ребенка. Она имела полное право требовать от него удовлетворения. Неудавшееся оскорбление все же им остается, а он, Квистус, оскорбил женщину. Он должен дать ей удовлетворение, хотя бы для того, чтобы восстановить собственную честь. Но каким образом? Бескорыстной и верной услугой.
Я думаю, что когда он пришел к этому заключению, не один ангел плакал и в то же время хотел искусить его.
Он вспомнил и о Вандермере и о Биллитере.
Он содрогнулся, как при мысли о чем-то нечистом. Он выбрал этих людей, как слуг зла. Он сделал их поверенными своего безумия. И они эксплуатировали его. Он вспомнил их предложение… Слава Богу, что из этого ничего не вышло. Биллитер, Вандермер и Хьюкаби были единственными, знавшими его плачевную тайну. Он готов был громко кричать: «грязь! грязь!»
И теперь, когда его душа содрогнулась от ужаса, поцелуй ребенка казался ему символом очищения. — Прежде всего нужно расстаться с Хьюкаби. Дружба с подобным человеком была невозможна. Через час после ванны и завтрака он сидел с Хьюкаби в гостиной. Хорошо одетый, опрятный, трезвый Хьюкаби сообщал ему новости. М-с Фонтэн ввела его в общество своих французских друзей. Она чувствовала себя хорошо и изобретала новые развлечения, чтобы остаться подольше в Париже. Леди Луиза нашла себе кавалера в лице пожилого французского маркиза, обладавшего большими гастрономическими познаниями.
— Леди Луиза, — облегченно вздохнул он, — очаровательная леди, но не особенно развитая в умственном отношении спутница.
— Вы, на самом деле, ищете умственно развитых людей, Хьюкаби? — осведомился Квистус.
Хьюкаби закусил губу.
— Вы помните наш последний разговор? — выговорил он наконец.
— Помню, — ответил Квистус.
— Я просил вашего содействия. Вы обещали, я говорил серьезно…
— А я нет… — сказал Квистус.
Хьюкаби схватился за ручки кресла, он не знал, что ему возразить.
— Я хотел сообщить вам, — перебил его Квистус, — о происшедших с тех пор переменах. Я уехал из Парижа больным, а вернулся здоровым. Я хотел бы, чтобы вы учли все значение моих слов… Я повторю их.
Он повторил. Хьюкаби зорко посмотрел на патрона, который с улыбкой выдержал испытание.
— Мне кажется, что я понимаю, — медленно начал он, — значит, Вандермер и Биллитер…
— Я навсегда выбрасываю Вандермера и Биллитера из своей жизни, конечно, предварительно обеспечив их.
— Без сомнения у них аппетиты гораздо больше, чем вы можете им дать, — возразил Хьюкаби, мозг которого лихорадочно работал. — Вы должны поставить им свои условия.
— Я не думаю этого, — сказал Квистус.
— Только вор знает вора, — с горечью возразил Хьюкаби. — Я говорю для вашей же пользы.
Он закрыл глаза рукой, как бы прячась от их ненавистных лиц. Они замолкли. Хьюкаби провел языком по пересохшим губам.
— Как же я? — спросил он наконец.
Квистус молча махнул рукой.
— Мне кажется, что вы правы, не выделяя меня, — продолжал Хьюкаби. — Бог видит, что я не смею их судить. Я был все время заодно с ними. — Квистус кивнул. — Но я не могу вернуться к ним.
— Вам не будет надобности возвращаться к ним, получая от меня, как и они, пенсию.
Хьюкаби весь затрепетал в своем кресле.
— Если только существует Бог на небе, я не хочу иметь ни одного пенни от вас на таких основаниях.
— Почему?
— Потому что мне не нужны ваши деньги. Я хочу быть в состоянии добывать их лично честным трудом. Я хочу от вас только помощи и сочувствия… Я хочу, чтобы вы помогли мне жить честно и трезво. Вы не можете сказать, что я не исполнил данного вам при отъезде обещания. Я до сих пор не имел ни капли алкоголя во рту, и если вы поможете, я клянусь, что никогда не дотронусь больше до него. Чем могу я вам доказать, — ломая себе руки, воскликнул он, — что я говорю серьезно?
Квистус размышлял. Вдруг на его лице появилась улыбка, та самая полунасмешливая, милая улыбка, которой Хьюкаби не видал у него с последнего печального обеда, и которая доказала ему, что перед ним прежний Квистус.
— В последние дни, — сказал Квистус, — я заключил дружбу со своим прежним заклятым врагом, художницей мисс Клементиной Винг, которую вы видели в «Коломбине». Я хочу, чтобы вы с ней встретились. Я не хочу обидеть вас, дорогой Хьюкаби, но случившиеся со мною в последнее время странные вещи поневоле заставляют меня не доверять собственному суждению. Я надеюсь, что вы меня понимаете?
— Не совсем. Вы хотите рассказать…
Квистус вспыхнул и смутился.
— Неужели после двадцатилетнего знакомства вы так мало меня знаете?
— Извините, — смиренно сказал Хьюкаби.
Квистус снова улыбнулся, вспоминая Клементину.
— Во всяком случае, дружище, — продолжал он, — если вы даже не заслуживаете ее одобрения, она сделает вам массу добра.
Сердце Хьюкаби благодарно забилось при виде этой улыбки. Но его душа наполнилась сомнением при воспоминании о Клементине, ворвавшейся в «Коломбину» как французский революционный генерал. Но тут уже ничего не поделаешь, нужно надеяться на свое счастье…
Немного позднее Квистус встретился с оскорбленной им безупречной женщиной… Она приветствовала его радостно, протянув обе ручки. Без него Париж был для нее пустыней. Почему он не написал, хотя бы одну маленькую строчку? А! Она понимает. Было слишком тяжело. Но это ничего, она надеется, что Париж будет для него противоядием. Квистус согласился с этим на условии принимать его в умеренных дозах. Одетая с изысканной простотой, она делала ему честь своим присутствием. Квистус был счастлив, что теперь он может встречаться с ней как честный джентльмен, а не коварный служитель зла.
— Расскажите мне про себя, — сказала она, направляясь с ним к дивану. Ее дружеский и интимный тон окончательно околдовал терзающегося раскаянием антрополога.
Он рассказал вкратце марсельские события, сообщил о своем опекунстве, о Шейле, о ее милых выходках, о своем ужасе, когда Клементина впервые оставила его с ней наедине.
М-с Фонтэн сочувственно улыбалась и с невольной нежностью заметила:
— Заботы совершенно переменили вас. Вы вернулись совсем другим человеком.
— В каком смысле?
— Я не могу определить этого…
— Постарайтесь.
Она встретила его серьезный вопросительный взгляд и опустила глаза.
— Я бы сказала, что вы стали более человеколюбивым.
Веки Квистуса затрепетали. Клементина сказала то же самое. Не крылось ли здесь причины превращения безумного Квистуса в нормального? Он вспомнил поцелуй ребенка.
— Наверное, это произошло благодаря моим новым обязанностям, — улыбнулся он.
— Я бы очень хотела увидеть ее, только это едва ли случится, — сказала Лена Фонтэн.
— Она придет сюда вместе с мисс Винг завтракать, — возразил Квистус, стремясь, чтобы его хорошие друзья лучше познакомились и оценили друг друга. — Хотите вместе с леди Луизой присоединиться к нам?
