Храм Согласия - Михальский Вацлав Вацлавович (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Левую ногу свело судорогой – такое бывало с ним и на футбольном поле, – боль нестерпимая, а тут еще эта проклятая зеленая муха! И завели свои волынки шотландские волынщики в клетчатых юбках! Господи! Неужели все это никогда не кончится?! Но надо стоять, надо держаться во что бы то ни стало!
Говорят, что, когда потом его спрашивали домашние: “Айк, а трудно было на войне?” Он отвечал: “Да, на параде в Тунисе”.
Сколько же может летать эта неутомимая проклятая муха?!
Овдовевший в конце ноября 1942 года доктор Франсуа стоял неподалеку от Эйзенхауэра. Он был привычен к жаре, тепло одет и бодр духом. Почему тепло одет? Да потому, что от сильной жары, как и от сильного холода, одно и то же спасение – теплая одежда, защищающая тело от холода и от зноя в равной мере. Доктор Франсуа обратил внимание на неестественность позы Главнокомандующего, на то, как тот старается справиться с судорогой в ноге. Франсуа хорошо знал помещение канцелярии, помнил, где должна быть трибунка, которую обычно ставили на постамент для выступлений генерала Шарля перед широкой аудиторией. Доктор разыскал эту, хотя и не маленькую, но легкую конторку, не чинясь, сам притащил ее к постаменту. Не спрашивая разрешения Эйзенхауэра, он водрузил перед ним конторку, надежно скрывавшую его фигуру от взглядов и позволившую облокотиться о нее. Доктор тут же сел на корточки и принялся массировать ногу генерала. Он делал это так жестко, так умело, что боль вскоре отпустила Эйзенхауэра.
– Вы спасли меня, дружище! – сказал Эйзенхауэр на ломаном французском.
– Все нормально. Главное, меняйте опорные ноги и переносите тяжесть тела на руки – теперь вам есть обо что облокотиться. Мужайтесь! Я буду рядом, массаж еще понадобится. Этому параду еще часа три… – сказал Франсуа по-английски.
Увидев маленькую зеленую муху перед носом генерала, доктор Франсуа ловко поймал ее в кулак, придавил и выбросил вон. Главнокомандующий был счастлив!
До конца парада доктор Франсуа еще раз массировал ноги генерала, и они расстались друзьями.
– Я жду вас на ужин, – напомнил Эйзенхауэр. – Вы будете моим личным гостем.
XXXVII
Много земель повидала на своем веку Мария Александровна, но ни в одном краю не приходилось ей наблюдать такого многослойного света, как в Тунисе, света, играющего десятками оттенков и словно перетекающего по предметам, на которые он падал. А какая ясность цвета, особенно над пустыней, какая чистота тонов! “Сюда бы собирать художников со всего мира,- думала она и сейчас, автоматически ведя авто по белой насыпной известняковой дороге, как бы парящей в небесах, размытых зноем. – Боже, сколько оттенков белого, желтого, серого, голубого, дымчатого над морем, почти фиолетового у горизонта и сколько еще других полутонов света и тени…”
Внизу справа проплывали столбики словно посыпанных мукой белых от пыли кактусов, слева скользило синее зеркало Тунисского залива с далекими черными парусами рыбацких фелюг. Дорога была пустынной, и Мария Александровна предельно утопила педаль газа – только скорость и гибельный риск еще как-то трогали ее почти омертвевшую душу. А ведь ей лишь 38 лет, она здорова, умна, богата, красива, большая война еще не окончилась, но все это для других…
11 ноября 1942 года десять немецких дивизий одномоментно пересекли демаркационную линию и оккупировали ту часть Франции, что якобы была независима и находилась под управлением правительства в Виши маршала Петена, которому шел восемьдесят седьмой год. Одновременно с немецкими подразделения итальянской армии оккупировали Французскую Ривьеру. И немцы и итальянцы были потрясены тем, что французы не оказали им ни малейшего сопротивления.
В декабре до Тунизии дошли французские газеты. В той самой, где когда-то была напечатана фотография Марии Мерзловской с Коко Шанель, от 21 ноября 1942 года, в разделе “Хроника”, Мария Александровна прочла одну за другой две заметки.
“… Hier, dans dans la cour de son hotel particulier, a la peripherie de Marseille, une patrouille allemande a fusille la veuve du general francais celebre Charles J., heros de Verdun et gouverneur de la Tunisie, ainsi que sa cousine et les trois, soi-disant, prisonniers de guerre russes des maquis qui travaillaient dans la propriete de Mme Nicole. Les temoins oculaires de l'incident, les domestiques Jeanne et Jean N. affirment que Mme Nicole, en reponse au massacre des Russes a donne une gifle a l'officier SS, ce qui a servi de pretexte pour la fusillade…”*
“… d'apres les agences d'information anglaises, hier, a l'aube, l'aviateur celebre de la France, heros de Verdun, etant, ces derniers temps, moniteur militaire de l'ecole d'aviation, pres de Londres, compte Antoine K., en pilotant l'avion d'etude d’origine francaise "Potez-25" a eperonne un bombardier lourd allemand a 4 moteurs "Focke Wulf -200", se dirigeant avec sa charge mortelle du cote de la capitale britannique. Les deux avions ont saute en air au-dessus de la Manche. Il parait que les bombes allemandes se sont explosees. L'explosion etait d'une telle force, qu'on l'entendait des deux cotes du detroit. En tant que heros de la premiere guerre mondiale, le compte Antoine K. ne pouvait pas ignorer que le premier eperonnage dans le monde aerien a ete pratique par le pilote russe Nesterov, en 1914…”**
* “…Минувшим днем во дворе своего особняка на окраине Марселя были расстреляны немецким патрулем вдова прославленного французского генерала Шарля Д., бывшего героя Вердена и губернатора Тунизии, а также ее кузина и трое якобы русских военнопленных из маки, работавших в усадьбе мадам Николь. Очевидцы происшествия, слуги Жанна и Жак N, утверждают, что мадам Николь в ответ на избиение русских дала пощечину офицеру СС. Это и послужило поводом для расстрела”.
** “… как сообщают английские информационные агентства, вчера на рассвете прославленный авиатор Франции, герой Вердена, а в последнее время инструктор Высшего летного училища близ Лондона граф Антуан К., пилотируя учебный самолет французского производства “Потез-25”, пошел на таран четырехмоторного тяжелого немецкого бомбардировщика “Фоке Вульф-200”, направляющегося со смертоносным грузом в сторону британской столицы. Оба самолета взорвались в воздухе над Ла-Маншем. Видимо, сдетонировали немецкие бомбы. Взрыв был такой силы, что его слышали по обе стороны пролива. Как герой первой мировой войны, граф Антуан К. не мог не знать, что первый в мире таран был применен русским пилотом Нестеровым в 1914 году…”
Далее шел абзац о широкомасштабном контрнаступлении русских (сразу тремя фронтами) под Сталинградом – собственно, для этого и понадобился журналисту пассаж о русском пилоте Нестерове.
Но Мария Александровна никогда не читала ни этого абзаца, ни других материалов, напечатанных в этой газете…
В том же ноябре нелепо погиб праправнук Пушкина Джордж Майкл Александр Уэрнер. Ночью его случайно раздавило между двумя немецкими танками в маленьком городке под Тунисом. Так как у доктора Франсуа была назначена с ним встреча, он и похоронил юношу. Благо на том был, как всегда, мундир французского лейтенанта, и тело без хлопот отдали французскому полковнику Франсуа.
Война забрала у Марии всех: Антуана, мсье Пиккара, Николь, Клодин, Шарля, Джорджа Уэрнера… Остались на этом берегу только Уля и Франсуа, а на том, далеко-далеко за морем, мама и Сашенька… Все эти месяцы Мария Александровна жила на земле словно эфемерно: она как бы была и в то же самое время ее как бы и не было. Главной связующей нитью с жизнью оставались для нее: там – мама и Сашенька, а здесь – русские военнопленные. Всех доставленных ею из Франции она давно переправила в Габон; последним уехал Толик Макитра, – Мария очень хотела, чтобы он выучился на врача. Толик оказался на редкость одаренным и упорным юношей. Доктор Франсуа говорил, что если он будет учиться, то его ждет большое будущее, а Франсуа никогда не завышал своих оценок.
