Девушка в поезде - Хокинс Пола (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
Весь день все именно к этому и шло. Я ничего не могла с собой поделать, не могла от этого скрыться, она была повсюду, где бы я ни оказалась. Здесь, в моем доме, она держала мою малышку на руках, кормила ее, переодевала, играла, пока я дремала. Я воспоминала все случаи, когда оставляла Эви на ее попечении, и мне становилось дурно.
А потом настала очередь паранойи – чувства, что за мной постоянно следят. Оно не покидало меня все время, которое мы прожили в этом доме. Сначала мне казалось, что причина в поездах. Все эти безликие люди в окнах вагонов, смотревшие на нас, приводили меня в содрогание. Я не хотела сюда вселяться, в первую очередь именно поэтому, но Том не хотел отсюда уезжать. Он говорил, что при продаже дома мы потеряем много денег.
Сначала это были поезда, потом – Рейчел. Она следила за нами, встречала на улице, постоянно названивала. А затем к этому добавилась Меган, когда была здесь с Эви: мне всегда казалось, что она за мной наблюдает и оценивает, какая я мать, осуждает, что я не могу обойтись без посторонней помощи. Я понимаю, что это глупо. А потом я вспомнила, как Рейчел заявилась к нам в дом и забрала Эви. Похолодев, я подумала, что ничего глупого в моих страха нет.
Вот почему к приходу Тома я уже так себя накрутила, что не могла сдержаться. Я поставила ему ультиматум: мы должны переехать, я ни за что не останусь в этом доме и на этой улице, зная, что здесь произошло. Куда бы я теперь ни бросила взгляд, я вижу не только Рейчел, но и Меган. Я думаю обо всех предметах, которых она касалась. Это невыносимо! Я сказала, что мне наплевать, удачно мы продадим дом или нет.
– Тебе не будет наплевать, когда нам придется жить в худшем месте и нечем будет платить за ипотеку, – совершенно разумно возразил он.
Я спросила, не могут ли нам помочь с деньгами его родители – они богаты, – но он сказал, что никогда больше ни о чем их не попросит. И разозлился, заявив, что прекращает разговор на эту тему. А все из-за того, как родители Тома восприняли его решение оставить Рейчел ради меня. Мне не следовало говорить о них – упоминание о родителях всегда выводило Тома из себя.
Но я ничего не могла с собой поделать. Я чувствовала отчаяние, потому что каждый раз, закрывая глаза, видела ее за кухонным столом с Эви на руках. Она играла с ней, улыбалась и разговаривала, но всегда как-то неискренне, будто вообще не хотела тут находиться. И с удовольствием передавала Эви мне, когда наступало время уходить. Будто ей не нравилось держать ребенка на руках.
Рейчел
Среда, 7 августа 2013 года
Вечер
Жара просто невыносимая и продолжает усиливаться. Окна квартиры распахнуты настежь, и с улицы тянет запахом угарного газа. В горле першит. Я второй раз за день принимаю душ, и в это время звонит телефон. Я не беру трубку, но он звонит снова. А потом еще раз. Когда я выхожу из душа, он звонит в четвертый раз, и я отвечаю.
Он охвачен паникой и говорит, задыхаясь, отрывистыми фразами:
– Я не могу попасть домой. Там повсюду камеры.
– Скотт?!
– Я знаю, это… звучит дико, но мне надо пойти куда-то, где меня не будут ждать. Я не могу пойти к матери или друзьям. Я… просто езжу на машине. Езжу с тех пор, как ушел из полицейского участка… – Он запинается. – Мне надо просто побыть где-то час или два. Сесть и подумать. Без них, без полиции, без всех этих людей, задающих проклятые вопросы. Извините, но не мог бы я приехать к вам?
Я отвечаю, что, конечно, пожалуйста. И не потому, что он в панике и отчаянии: мне хочется его увидеть.
Хочется ему помочь. Я называю ему адрес, и он говорит, что будет через пятнадцать минут.
Через десять минут раздаются резкие короткие звонки в дверь.
– Извините, что беспокою, – говорит он в дверях, – но я не знаю, к кому еще обратиться.
У него затравленный вид: он потрясен, он бледный и мокрый от пота.
– Все в порядке, – заверяю я его и впускаю в дом. Я провожаю его в гостиную и предлагаю сесть на диван. Приношу с кухни стакан воды. Он залпом выпивает его, садится и, упираясь локтями в колени, понуро свешивает голову.
Я медлю, не зная, что лучше – сказать что-нибудь или промолчать. Потом беру стакан и снова наполняю его, не говоря ни слова. Наконец он нарушает молчание:
– Вы думаете, самое плохое уже случилось? Я хочу сказать, могли бы подумать? – Он поднимает на меня глаза. – Моя жена умерла, и полиция считает меня убийцей. Что может быть хуже этого?
Он рассказывает о новостях, о том, что пишут про Меган. О статье в таблоиде, в которой, якобы по сведениям из полиции, сообщается о причастности Меган к смерти ребенка. Невразумительная, грязная клевета на мертвую женщину. Это подло.
– Это гнусная ложь! – говорю я. – Такого просто не может быть!
Он непонимающе смотрит на меня. Вид у него потерянный.
– Сегодня утром сержант Райли сообщила мне, – продолжает он и кашляет, прочищая горло, – новость, которую я всегда мечтал услышать. Вы не можете себе представить, – его голос больше похож на шепот, – как долго я этого ждал. Я постоянно представлял себе, как она на меня посмотрит, застенчиво и со значением улыбнется, возьмет мою руку и поднесет к губам…
Он замолкает, погружаясь в воспоминания, а я понятия не имею, о чем идет речь.
– Сегодня, – наконец произносит он, – сегодня мне сообщили, что Меган была беременна.
Он заплакал, и меня начинают душить слезы. Я плачу о женщине, которой не знала, и ребенке, которого ей не суждено было родить. Но как можно вынести подобный ужас?! Я не могу понять, как Скотт еще дышит. Это должно было убить его, а он держится.
Я не могу говорить, не могу пошевелиться. Несмотря на открытые окна, в гостиной жарко и душно. С улицы доносятся обычные звуки: вой полицейской сирены, крики и девчачий смех, уханье басов в проехавшей машине. Но тут, в гостиной, миру пришел конец. Для Скотта настал конец света, и я не могу выдавить из себя ни слова и стою, застыв на месте, молча и беспомощно.
На ступеньках перед входом слышатся шаги и знакомое звяканье, с которым Кэти выуживает ключи из своей огромной сумки. Это возвращает меня к жизни. Надо что-то предпринять: я хватаю Скотта за руку, и он смотрит на меня испуганно.
– Идем, – говорю я и, пока Кэти возится с ключами, успеваю проскочить с ним по лестнице наверх, в свою комнату, и закрыть дверь.
– Это моя соседка по квартире, – объясняю я. – Она… она может задавать вопросы. А вам сейчас это вряд ли нужно.
Он кивает и окидывает взглядом мою крошечную комнату с неубранной кроватью, разбросанным бельем – не только чистым, но и грязным, – голые стены, дешевую мебель. Мне становится стыдно. В этом вся моя жизнь: неопрятная, убогая и примитивная. Одним словом, незавидная. И тут до меня доходит, что Скотту сейчас явно не до оценки моего образа жизни, и думать об этом просто глупо.
Я жестом приглашаю его сесть на кровать. Он подчиняется и, тяжело дыша, вытирает глаза тыльной стороной ладони.
– Хотите чего-нибудь? – спрашиваю я.
– Может, пива?
– Я не держу в доме спиртного, – объясняю я, чувствуя, как краснею.
Однако Скотт ничего не замечает и даже не поднимает глаз.
– Я могу сделать вам чаю.
Он снова кивает.
– Прилягте и отдохните.
Он скидывает ботинки и покорно, как заболевший ребенок, ложится.
Внизу, пока закипал чайник, я немного поболтала с Кэти, которая рассказала, что обнаружила в Норткоуте отличное место для ленча («там чудесные салаты»), и сообщила, какая зануда их новая сотрудница. Я улыбаюсь и киваю, но мои мысли заняты другим. Я напряженно вслушиваюсь, не скрипнут ли под ним ступеньки на лестнице. Невероятно, что он здесь и лежит в моей постели наверху. От самой этой мысли у меня слегка кружится голова.
Кэти замолкает и, нахмурившись, внимательно на меня смотрит.
– С тобой все в порядке? – спрашивает она. – Ты выглядишь… как-то не так.
– Просто немного устала, – объясняю я. – Что-то нездоровится. Хочу лечь сегодня пораньше.
