Тампа (ЛП) - Наттинг Алисса (книги онлайн полностью TXT) 📗
Когда я наконец пошла в постель, Форд уже улегся и притворился решительно готовым уснуть. В такие моменты, когда он мог, как бы в шутку, задать вопрос, а затем показать, что ответ его совсем не интересует, я думала: не подозревает ли он кое-что большее, чем подает вид. Казалось, он каждый раз решал, что нельзя допускать того, чтобы его заключение имело что-то общее с истиной и предпочитал ощущение гармонии знанию правды.
Я легла как можно дальше от него и уснула. Мне приснился первый день школьных занятий. Я вхожу в класс со звонком, на мне надет только шелковый халат. За каждой партой сидят мальчики, они встают и толпой поднимают меня на руки, ощупывая каждый сантиметр моего тела своими пальцами, словно по мне ползет гигантская сороконожка.
Я проснулась, задыхаясь. Уже наступило утро. Голова Форда была в паре дюймов от моей. Потребовалось некоторое время, пока я заметила, что его руки лежат у меня на груди, как будто на панели управления. Он одарил меня улыбкой, которая не исчезла даже после того, как мое лицо невольно исказилось от замешательства и испуга. «Тебе что-то снилось», — произнес он. — «Чувствуешь себя развратно, детка?»
ГЛАВА 14.
Робкое поведение и незаметность в классе никак не могли выдать скрытых извращений потенциального заместителя Джека, именно поэтому сначала я полностью упустила его из вида и предприняла неудачную попытку с мальчиком по имени Коннор. Это было моей ошибкой с самого первого дня. Я начинала каждый урок с простой улыбки — возможно, моя робкая надежда проявится. Затем осматривала класс, ища во встречных взглядах многообещающую сдержанность. Вначале Коннор показался мне идеальным — он был тихим, старательным, хотя и не исключительно умным. Казалось, друзей у него немного, но он ищет любого общения.
В понедельник второй недели, протосковав и профантазировав все выходные, я попросила его остаться ненадолго после уроков. Мне удалось сохранить за собой свой передвижной класс, несмотря на то, что Розен то и дело предлагал аудиторию в основном здании. Я же стояла на том, что люблю недостатки своего места: «Как будто это школа из одной комнатушки», — говорила я. — «Когда я была девочкой, я всегда играла в учительницу времен первооткрывателей». Ему чрезвычайно понравилась эта ложь. Кажется, его прапрабабушка председательствовала в такой однокомнатной школе. Он начал рассказывать мне длинную историю об этом, а я в это время задумалась, представляя, что напеваю «Знамя, усыпанное звездами»<13> с членом школьника во рту.
У меня и в мыслях не было, что с новым мальчиком все пойдет не так, как с Джеком. Вместо этого, мне казалось, что в прошлом году я проторила путь, по которому будут послушно следовать все последующие кандидаты. Приближались выходные и Джек собирался сесть на автобус из Кристал-Спрингс и провести в доме отца пятницу и субботу под предлогом встречи с друзьями. Если бы я могла знать, что наш депрессивный секс будет лишь одной из строчек меню, а не единственной возможностью переспать с юным партнером, атмосфера не казалась бы такой удушливо свинцовой. Тогда бы я могла расслабиться, перестать заботиться о приближении времени неминуемого разрыва, и целиком отдаться наслаждению тем немногим, что осталось от наших сокращающихся встреч.
Когда остальные ученики покинули класс, оставив нас с Коннором наедине, я отвернулась от него и расстегнула две верхние пуговицы на блузке, чтобы она приоткрылась и ему был виден мой бюстгальтер. Я думала, что он уставится на меня, пока я буду разжевывать глупые подробности касательно его темы эссе. Тогда я могу притвориться удивленной таким его поведением и, возможно, вытянуть из него признание, что он действительно смотрел туда, а если так, то высказать свою польщенность и предложить ему еще более лучший вид.
Но едва я повернулось, он тут же отвел глаза влево. «У вас расстегнулась пуговица», — сказал он, указывая пальцем мне на уровень груди.
Я опустила голову, притворяясь испуганной. «Ох ты Боже», — сказала я. — «Ну вот и все». Я дождалась, когда его глаза снова встретятся с моими, но он так и не повернул голову обратно — теперь он не только смотрел в сторону двери, но и прикрыл глаза ладонью.
«Вы привели себя в порядок?» — осведомился он.
«Да, конечно». Он отнял руку от глаз, но увидев, что я так и не застегнулась, немедленно снова прикрылся.
«Вы не хотите поправить?» Что-то обвиняющее прозвучало в этом вопросе — недоумение, но ни капли волнения.
«Застегну перед следующим уроком. Так хочется время от времени расслабиться. Мне всегда казалось, что одежда может быть немного стесняющей. Ты так не считаешь?» — поинтересовалась я.
Он заерзал под столом ногами. «Зачем вы попросили меня остаться?» — наконец спросил он.
Я протяжно и огорченно вздохнула. Этот, похоже, не из веселых.
«Как я уже сказала, я хотела обсудить с тобой тему твоего эссе». Но с продолжением у него оказалось туго.
«Все писали на одну и ту же тему», — сказал он оборонительным тоном. — «У меня разве хуже чем у всех, или что тогда?»
Я не ответила, надеясь, что он посмотрит на меня, если молчание затянется, и наши глаза смогут высказать друг другу то, что нельзя сказать словами, но он этого не сделал.
«Меня просто заинтересовало твое. Вот и все». Звонок на обед затрезвонил из коридора, и паранойя Коннора подскочила до небес.
«Теперь меня отметят за опоздание на обед?» — спросил он. Из испуга и злости в его голосе я сделала вывод, что он никогда в своей жизни не опаздывал на обед. Мальчик был слишком ограниченным. Я решила оставить его в покое и успокоить кровоточащие раны Клонопином.
«Нет, не волнуйся. Я напишу тебе записку». На его теле, казалось, не осталось ни одной неподвижной точки, его нервозность начала передаваться и мне. «Видишь, я прямо сейчас напишу», — я остановилась и помахала в воздухе бумажкой с некоторой враждебностью. — «Боже».
Я подошла к столу и наклонилась, давая ему последний шанс бросить взгляд на мою грудь, от которого он на этот раз не отказался. «Можно теперь идти?» — потребовал он.
«Иди, иди», — ответила я. Этот инцидент еще больше усугубил горечь и пустоту этой недели. Я продолжала бороться с худшим из своих страхов, перспектива воплощения которого была настолько ужасающей, что я не могла заставить себя признать ее реальной до того, как случился провал с Коннором. Вероятно, что за весь год я так и не смогу найти подходящую замену!
И все же, спустя две недели ветер сменил направление. Следуя своему правилу, я бы вычеркнула из списка любого ученика, который сам проявлял инициативу, — она была признаком нахальности и импульсивности. И то и другое легко могли привести к нашей поимке. Кроме того, если начать встречаться с таким, он обратит свою энергию и властность против меня. Но Бойд проявил более высокий уровень мастерства — одной из сторон его гениальности было то, что он проявлял его настолько тонко, что я не замечала его почти целый месяц. И все же, в один из дней, покидая класс, он сделал предложение, которое я распознала безошибочно. При взгляде на меня его лицо на секунду покинуло выражение пустой беспечности и по нему проскользнула усмешка — настолько слабая, что ее едва можно было различить. Это было неожиданно, но совершенно очевидно: его взгляд говорил, что он знает, кто я такая и чего я хочу, но также в нем была и его собственная аналогичная тайна. Мы проследили друг за другом глазами лишь пару секунд, но этого было достаточно: мы оба — извращенцы, мы узнали друг друга в опознавательной телепатической игре. На следующий день я попросила его задержаться после урока. Он кивнул с невинным видом — по обыкновению всегда тихий мальчик, смирно сидящий за партой. Но как только дверь закрылась, он облизнул губы и улыбнулся: маски спали и теперь он был совсем другим зверем.
Внешне Бойд был не так привлекателен, как Джек — еще одна причина, почему я не сразу его заприметила. У него был выступающий нос и все еще торчащие уши. Кроме того, он вечно носил не по размеру большие футболки и свитеры, из под которых едва торчали руки. Его улыбка опоясывалась металлическим ободком брекетов, зато его изощренные желания позволяли представить, что это — своеобразное усмиряющее устройство, которое он с гордостью носит в наказание за самые грязные и вульгарные слова, какие только возможно произнести на человеческом языке.
