»Две жизни» (ч.II, т.1-2) - Антарова Конкордия (Кора) Евгеньевна (лучшие книги читать онлайн бесплатно txt) 📗
Первое. Вся твоя жизнь должна быть служением общему благу, без деления людей на своих и чужих, без всякого выбора друзей по вкусу и врагов по отвращению к их личным качествам.
Второе. Все проблемы нового понимания человека и единения с ним ты должен воспринимать не как личные, видимые конгломераты качеств, а как причудливые нити сплетающихся в веках жизней. Ибо каждый человек живёт не один, а тысячи и тысячи раз.
Третье. Ты должен принять все обстоятельства, входящие в твой текущий день. Признать их своими, всецело и единственно тебе необходимыми. Не в теориях и обетах должна выражаться твоя любовь к брату-человеку и родине, а в постоянном действии простого дня. И только это каждодневное действие ДОБРОТЫ и есть тот нелицемерный путь к знанию, который ты ищешь. К нам приходят через любовь к людям.
Если ты согласен прожить три года в полном целомудрии и действовать в согласии с установками, что я тебе даю и дам ещё, мы с тобой встретимся и пройдём ряд лет в совместном сотрудничестве.
Незнакомец взял обе руки Николая в свои и притянул его к груди. Храброму офицеру, давно забывшему о материнской ласке, показалось, что он снова стал маленьким и что мать гладит его по голове.
— Возьми этот перстень на память о нашей встрече. Когда проснешься и буря утихнет, меня уже не будет. Но чтобы ты не сомневался, что вёл беседу не с призраком, а с человеком такой же плоти и крови, как ты сам, — носи моё кольцо, а я возьму твоё. При новой встрече мы снова обменяемся перстнями.
Незнакомец снял с мизинца Николая материнское кольцо и надел на него прекрасный бриллиант в старинной платиновой оправе. Жгучие глаза его смотрели в глаза Николая, он положил ему руку на голову и что-то тихо сказал, чего Николай не понял. Необычайное чувство мира, радости, непередаваемой лёгкости и спокойствия снизошло в его душу. Он забыл обо всём и заснул совершенно счастливый.
Когда он проснулся, раннее утро, светлое и тёплое, смотрело в открытые окна горницы. В комнате никого не было, но на столе стояли кипящий самовар, масло, сыр, молоко и белый хлеб. Ничего не мог сообразить Николай — ни где он, ни почему он в чужой комнате. Постепенно память стала возвращаться, а с ней и воспоминание о чудесном незнакомце, его глазах и странном разговоре. Николай уже был склонен счесть эту встречу сном. Но случайный взгляд на перстень убедил его в действительности происшедшего. Он встал, и ему показалось, что ещё никогда он не был так силён, так здоров. Он подошёл к столу и увидел записку, написанную крупным, чётким почерком:
"Не ищите меня, это будет напрасно. Но помните, что зов дважды не повторяется. Зов бывает разный, как и люди. Если хотите принять мои условия и встретиться для совместной работы через три года, — всё это время не ешьте ни мяса, ни рыбы. Я буду очень близок к Вам, и моё присутствие Вы будете ощущать. Если Вам будет тяжело, назовите имя моё: «Али», и я откликнусь.
Слуга, взявший вчера Вашего коня, — немой. Покушайте плотно, так как Вы дальше от Вашего дома, чем думаете. И тот же слуга проводит Вас ближайшей дорогой до знакомых Вам мест. Мой камень да сохранит Вас в верности и силе. И если верность Ваша будет следовать за верностью моею, — мы встретимся. Али".
Николаю и в голову не пришло попытаться заговорить со слугой, вошедшим в комнату и приветливо кивнувшим ему головой. Это был высокий седой человек, с загорелым лицом, молодым, добрым и очень красивым. Вся его внешность, стройная фигура с тонкой талией горца, лёгкая походка, манеры культурного человека, умный проницательный взгляд говорили Николаю, что этот слуга так же необычен, как и его господин. Что он немой, тоже казалось Николаю невозможным. Слуга ответил на его пристальный взгляд радостной и дружелюбной улыбкой и усадил за стол. Заметив, что гость ни к чему не притрагивается, он налил ему чаю, пододвинул молоко и указал жестом на всё остальное.
Николаю не хотелось есть одному. Слуга точно понял его мысль, улыбнулся своей ослепительной улыбкой и сел за стол, поощряя гостя к еде. После завтрака он снова поклонился гостю и подал ему бурку и мешок с едой. На удивлённый взгляд Николая он кивнул головой и пошёл из комнаты, приглашая гостя следовать за ним. Во дворе он вывел из конюшни осёдланных лошадей.
Николай не мог понять, каким образом удалось ему пробраться к хижине. Тропа была узкая и так закрыта ущельем, что найти её, не зная местности, казалось совершенно немыслимым. Ехали по этой тропе так долго, что Николая стало утомлять холодное, сырое ущелье, и он был благодарен своему проводнику за бурку, без которой продрог бы до костей. Внезапно, и совсем не там, где ждал Николай, тропа вывела их на дорогу. Солнце стояло уже довольно высоко, шёл, очевидно, десятый час. Но Николай часы с вечера не завёл и не мог уточнить время. Угадав его мысли, слуга посмотрел на солнце и показал на пальцах десять часов. Он снова улыбнулся, тронул повод и двинулся вперёд крупной рысью. Лошадь Николая еле поспевала за своим прекрасным вожаком. Так ехали они ещё больше часа. Конь офицера стал утомляться, когда слуга свернул с дороги и сделал привал в тени деревьев. Всё больше удивлялся Николай. Место это было ему совсем незнакомо, а между тем саму местность он неплохо знал. Слуга расседлал лошадей, задал им корму и предложил гостю поесть.
Дав отдохнуть лошадям, путники двинулись дальше и вскоре выбрались на шоссе, которое Николай сразу узнал, как узнал и окрестные горы. Но до его аула отсюда было не менее десяти вёрст, что уж совсем поразило Николая, не понимавшего, как он мог забраться в такую даль. Но поразмыслить над этим ему не удалось. Слуга остановил своего чудесного коня, чёрного с белой звездой на лбу, сошёл на землю и жестом предложил спешиться и Николаю.
Видя, что его не понимают, слуга расстегнул один из карманов своей черкески, вынул оттуда записку и передал её Николаю. Тот же крупный, чёткий почерк, которым было написано письмо.
"Друг мой и брат! Если ты решил принять мои условия, прими от меня того коня, которого даст тебе мой слуга, а ему отдай своего. Слуга мой человек опытный и добрый. Твоему коню будет у него хорошо. Тебе же очень скоро пригодятся и мой быстроногий конь, и моя толстая бурка. До свидания, спасибо, я не ошибся ни в твоей чести, ни в выдержке. Али".
Прочтя записку, Николай сошёл на землю, передал повод слуге и потрепал по шее своего конька, служившего ему верой и правдой. Конь знал хозяина, сам шёл ему навстречу и, радостно ржал, ещё издали его почуяв. Не однажды он выносил его с поля брани, и тяжко было Николаю расставаться с другом. У него сжалось сердце, точно в эту минуту завершалась какая-то полоса жизни…
Казалось, и это понял слуга. Он подошёл к офицеру, поклонился ему, потрепал его коня по шее, поцеловал в лоб и положил руку на сердце. Затем передал повод своего горячего скакуна Николаю. Конь грыз удила, стоял неспокойно, глазища его метали искры. Но слуга взял обе руки Николая и положил их на голову коня, давая тому понять, что теперь он стал собственностью другого хозяина. Только что бунтовавший конь склонил голову и стал как вкопанный, поджидая нового седока. Слуга перевернул записку, и Николай прочел: "Конь мой горяч. Никто, кроме тебя, не сможет ни сесть на него, ни чистить его. Но тебе он будет повиноваться всегда и во всём. Зовут его Вихрь, и он оправдает своё имя, служа тебе".
Не задерживаясь больше, слуга оседлал коня Николая и вскоре скрылся за поворотом. Проводив их глазами, Николай вскочил на нового своего скакуна и сразу оценил, какое сокровище подарил ему Али.
Вскоре дважды вынес его Вихрь с поля битвы, в третий раз он ушёл на нём от стаи волков.
Ещё вспомнил Николай, как ужасно болел Левушка в конце третьего года, назначенного ему Али. Почти потеряв всякую надежду спасти метавшегося в бреду братишку-сына, сидел Николай у его постельки глухой осенней ночью. "Вот теперь я отдаю всё, что имел в жизни. Если я правильно понимаю долг человека, — думал Николай, — то брат мой должен жить, так как я не вижу в нём ниточки жизни для себя, а вижу в себе ему помощь и охрану. Многого я могу не понимать, но любовь к человеку как путь к совершенству я понял. Если высшая целесообразность находит нужным увести тебя, — иди, Левушка. Ни единой слезы я не пролью по тебе, но всегда буду благодарен за радость, что ты мне давал".
