Бессмертник - Плейн Белва (книги без регистрации TXT) 📗
Он не ответил.
— Пол, неужели ты не понимаешь?
— Как мы все несчастны! — воскликнул он с горечью. — Как я виноват!
Анна заплакала.
— Не надо, — шепнул он и аккуратно вытер ей глаза своим платком. — Нельзя идти домой с красными глазами. А то придется выдумывать оправдание… Анна, Анна, что же нам делать?
— Не знаю. Но я знаю, что не могу быть твоей женой.
— Пусть так. Но люди меняют свои решения. Я буду ждать. Вдруг ты передумаешь.
Анна покачала головой:
— Нам больше нельзя видеться. И ты это знаешь.
— А ты знаешь, что это невозможно. Ни ты, ни я этого не выдержим.
— Я тебе уже говорила: люди могут выдержать куда больше, чем кажется на первый взгляд.
— Вероятно, ты права. Но зачем мучить себя, зачем устраивать себе испытания? Я хочу видеть тебя снова, Анна, и я тебя увижу. У меня, в конце концов, есть право справляться об Айрис!
— Ну ладно, — пробормотала она. — Я что-нибудь придумаю. Пока не знаю что, но придумаю.
Она вынула из сумочки зеркальце, придирчиво осмотрела свое лицо.
— Ты прекрасно выглядишь. Ничего не видно. Видно только, что ты до сих пор потрясающе красивая женщина, даже в этом плаще. — Он осекся и покраснел. — Нет, пойми меня правильно, плащ не так уж плох. Просто черный бархат и бриллиантовые серьги тебе все-таки больше к лицу.
Она засмеялась, и он сказал:
— Ну вот, так-то лучше. Я очень люблю твой смех. С тех пор как услышал его когда-то, давным-давно.
— Пол, мне пора. Уже Бог весть сколько времени.
— Хорошо, дорогая, иди. Я позвоню утром, в десять. Это удобно?
— Да. В десять.
— Ты к этому времени решишь, где и как мы сможем встретиться снова.
— Ты спрятала портрет, — сказал в тот вечер Джозеф. Они уже лежали в постели.
— Да, убрала. Он ведь никому из нас не понравился.
— Интересно, почему этот человек вздумал прислать его тебе?
— Из прихоти. Богачам нравится делать подарки. Они так самоутверждаются.
— Но он с тобой едва знаком. И ты не принадлежишь к их кругу.
Она промолчала; он не настаивал на ответе. Бедный Джозеф! И так подступает, и эдак, на языке у него вертятся новые вопросы, но он боится их задавать. Последние годы не прошли для него бесследно, они сильно поколебали его уверенность в себе. С начала депрессии усилия Джозефа сродни Сизифову труду, он устал вкатывать на гору камень, устал вычерпывать кружкой океан. Анне стало так его жаль. Она заговорила легко, непринужденно, стремясь развеять его тревоги:
— Да не морочь ты себе голову попусту. Ну представь, я работала в их доме: молодая хорошенькая горничная. Богачи всегда щедры к хорошеньким горничным. Неужели ты ревнуешь?
— Ну, я было собрался, да ты все так складно объясняешь. Пожалуй, не стану.
— Прошу тебя, не надо! Не повторяй ту дикую сцену, которую ты устроил, когда мы с Айрис встретили их на улице.
— Я тогда очень рассвирепел?
— Очень. И без всякого повода.
Он помолчал.
— Джозеф? — окликнула она. — Пожалуйста, не сердись. Я… я просто не выдержу.
— Я что же, так страшен в гневе?
— Да. Иногда.
— Я не буду сердиться. Анна, любимая моя, позабудь об этом. Позабудь злосчастный портрет. Не стоит он стольких слов. Давай спать. — Он притянул ее к себе и, умиротворенно вздохнув, положил голову ей на плечо.
Снова вздохнул.
— Ах, как же славно, как покойно. У меня всегда есть приют, есть куда спрятаться от любых, самых страшных холодов и бурь. В эти ночные часы я могу позабыть о долгах, делах, арендной плате. Здесь я могу думать о главном. А главное — мы с тобой, ты и я. В том-то вся и суть, Анна, начало начал. Ты, я и чудесные мальчик и девочка, плоть от плоти нашей.
Она с трудом сглотнула. В горле стоял ком, ком боли и жалости.
— Вы — моя семья, моя жизнь. И я должен бороться за ваше счастье… Вот, уповаю на этого нового Рузвельта, может, с ним дела пойдут лучше, — пробормотал Джозеф уже сквозь сон.
Анна повернулась на спину. Какое доверие, какая безграничная преданность и вера! Это его доспехи, его броня, хотя сам он об этом и не подозревает. И разве поднимется рука на покой этого человека? В памяти всплыла строка из каких-то стихов; кажется, Мори учил их по-латыни. Что-то вроде: «Его хранит добродетель». Из уголков глаз по вискам стекли слезинки. Я одна, совершенно одна. Кто, кроме меня, знает, что я думаю, чувствую, о чем болит мое сердце? Кто знает, в чем я запуталась, чего страшусь, отчего не могу спать? Впереди будущее, точно огромный черный провал, и, лишь шагнув, я выясню, что меня ожидает.
Она замерла. Страх холодит тело. Подвинулась к Джозефу — такому надежному, теплому. И вдруг вспомнила, как Пол сказал: «Я хочу просыпаться, чтобы ты была рядом». Жаркая волна желания захлестнула, победила озноб, она вздрогнула, и тут же ее объяли стыд и страх. И она так же внезапно успокоилась.
На стене мерцали стрелки часов. Анна лежала с широко открытыми глазами и следила, как они отмеряют свои ночные круги.
Звонок раздался ровно в десять. Всего один — Анна ждала у телефона и не дала ему прозвонить дважды.
— Пол, я не спала всю ночь.
— Я тоже. Ты решила когда и где?
— Пол, я не могу увидеться с тобой сейчас.
— Этого я и боялся.
— Это я боюсь. Я виновата и смертельно боюсь. У меня нет сил, я не смогу побороть этот страх. Пожалуйста, пойми. И не сердись.
— Я вообще не способен на тебя сердиться. Но я безмерно огорчен.
— Пол, это так тяжело! Очень, очень тяжело!
— Ты уверена, что не нагнетаешь? Не делаешь все тяжелее во сто крат?
— Не думаю. Я же пыталась объяснить тебе вчера…
— Да, пыталась. И я понял. Но я не дам тебе обрубить связующую нас нить, Анна. Никогда.
— Я и не прошу тебя об этом. Если я буду знать, где ты, я время от времени могу посылать тебе открытки, невинные слова, которые ничего не скажут чужому глазу. Но ты будешь знать, что у нас с Айрис все в порядке.
— Погоди. Ты ведь сказала: сейчас? Не могу увидеться сейчас? Я не ослышался?
— Да, все верно.
— Тогда я буду ждать. Терпеливо ждать. И тоже буду посылать тебе открытки, чтобы ты знала, где я. У тебя есть подруги, которые любят путешествовать?
— Есть. Ты можешь выбрать любое имя.
— Договорились.
— Пол, а теперь повесь, пожалуйста, трубку.
— Еще чуть-чуть. Ты запомни одно: как только передумаешь — про встречу, про возможность быть вместе — или если я просто тебе понадоблюсь, напиши, я тут же приеду. Я уверен, что ты передумаешь.
— Пол, я вешаю трубку, — тихонько предупредила она.
— Хорошо, вешай. Только не прощайся.
Книга вторая
ПЕРЕМЕНЧИВЫЕ ВЕТРА
Перемены в жизни семьи коснулись всех, кроме Мори. Он остался в прежней школе, поскольку оттуда было легче попасть в Йель. Ну и вообще — для мальчика хорошее образование куда важнее, чем для девочки. Джозеф, разумеется, знал, что в Городском колледже учат ничуть не хуже, его окончили многие известные люди, цвет нации. Но в семье всегда считалось, что Мори одна дорога — в Йель. Почему и как возникла столь непоколебимая уверенность, Джозеф уже не помнил, но сомнению ее не подвергал, словно дал сыну обещание и теперь не мог его нарушить, не умалив себя в глазах близких. Они бы его, конечно, не упрекнули, но невысказанный упрек еще горше.
Наконец из Йеля пришло подтверждение — Морис принят, и Фридманы устроили семейное торжество. Пригласили только Малоунов. Во-первых, они знали этого мальчика «еще до рождения». Во-вторых, Джозеф припас для них важную новость.
Последней за стол села Анна, сняв фартук и повесив его на ручку двери. Ничто в их скромном быту не напоминало о прежней роскоши. Комнату украшали одни лишь серебряные подсвечники да букетик нарциссов, купленный на рынке по сходной цене. Зато стол был уставлен любимыми кушаньями: тут и фаршированная рыба в красном от луковой кожуры, подрагивающем желе; тушеное мясо с темной подливой; хрустящие картофельные оладьи; запеченная сладкая морковь с черносливом; пышные горячие булочки; фруктовый салат и яблочный штрудель — благоухающий корицей, усыпанный орехами, с пропеченной до сухой ломкости корочкой.
