Правдивая ложь - Робертс Нора (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
Ева умолкла, охваченная воспоминаниями, рассеянно потерла висок.
– Головная боль? Могу я предложить вам что-нибудь?
– Нет, спасибо. – Ева затянулась сигаретой, усилием воли отгоняя боль, возвращаясь в прошлое. – Сюжет был очень простым: я играла проститутку, которая в конце концов спуталась с мафией, Виктор – полицейского, приставленного ее защищать. Но что выделяло тот фильм из ему подобных, так это острые диалоги, великолепная режиссура, прекрасная операторская работа, необыкновенно сильный состав актеров второго плана… и, конечно, электрические разряды между главными исполнителями.
– Не могу сосчитать, сколько раз я видела этот фильм и каждый раз находила в нем что-то новое.
– Маленький сверкающий бриллиант в моей короне. Вы помните сцену, когда Ричард и Сьюзен прячутся в грязном гостиничном номере? Он ждет приказа, она ищет способ сбежать. Они спорят, оскорбляют друг друга, борясь с взаимным влечением.
– Прекрасно помню. Я впервые увидела «Крутого полицейского», когда мне было пятнадцать или шестнадцать. Я была по уши влюблена в Роберта Редфорда, но в тот вечер отбросила его, как старый башмак, и влюбилась в Виктора Флэннигана.
– Как лестно для Виктора. – Пытаясь скрыть волнение, Ева отпила воды. – И как печально для мистера Редфорда.
– Думаю, он пережил это. О, пожалуйста, продолжайте. Я не должна была прерывать вас.
– Я наслаждаюсь вашими замечаниями, – прошептала Ева, затем вскочила с дивана и продолжила свой рассказ, двигаясь по комнате:
– Однако многие, даже участвовавшие в съемках, не помнят, что та сцена была сыграна совсем не так, как было написано в сценарии. Виктор изменил ее… и нашу жизнь.
– Тишина на площадке!
Ева заняла свое место.
– Включить камеры!
Она забыла об операторских тележках, микрофонных журавлях, ассистентах. Вскинула голову, выпятила нижнюю губу. Стала Сьюзен.
– Сцена двадцать четвертая, дубль третий. Щелкнула «хлопушка».
– Начали!
– Ты ничего обо мне не знаешь.
– Милашка, я знаю о тебе все. – Виктор навис над ней, его глаза, мгновение назад спокойные, засверкали гневом и отчаянием. – Тебе не было и двенадцати, когда ты решила, что твоя внешность даст тебе все, что ты захочешь. И ты выбрала легкую дорожку.
Крупный план будет позже. Ева знала, что сейчас камера не поймает ни ледяной блеск ее глаз, ни презрительный изгиб губ, но она использовала все это.
– Если бы ты был прав, я не оказалась бы в грязной дыре с неудачником вроде тебя!
Сунув руки в карманы, он раскачивался на каблуках.
– Ты знала, на что идешь. Такие женщины, как ты, всегда понимают, что делают. И ты прекрасненько выкрутишься. Это твой стиль.
Отвернувшись, она плеснула виски в стакан, стоявший на ободранном комоде.
– Я не выдаю своих друзей копам.
– Друзей. – Он расхохотался. – Ты называешь дружбой, когда кто-то пытается перерезать тебе глотку? Твой выбор, детка. – Сигарета повисла в углу его рта. Он сощурился от дыма, клубящегося между ними. – Но советую передумать, и окружной прокурор хорошо заплатит тебе за информацию. Такая, как ты… должна бы привыкнуть получать деньги за свои услуги.
Она влепила ему пощечину. Его голова резко откинулась, глаза превратились в щелки. Медленно, очень медленно он затянулся сигаретой. Ева снова замахнулась и, когда он схватил ее за запястье, чуть вздрогнула, готовясь к отрепетированному броску, готовясь с размаху плюхнуться в кресло…
Но Виктор швырнул сигарету на пол – ее взгляд, изумленный, понимающий, испуганный, навечно остался на кинопленке – и притянул ее к себе. Когда его губы обрушились на ее рот, она стала вырываться. Она боролась не с его стальными объятиями, а с теми взрывами, что сотрясали ее, и это не имело ничего общего со Сьюзен и касалось только Евы.
Если бы он не держал ее, она бы закачалась. Она чувствовала, как слабеют ноги, слышала, как грохочет в висках кровь, и, когда он отпустил ее, с трудом перевела Дыхание, побледнев так, что не требовалось никаких ухищрений осветителей или гримеров. Она помнила свою реплику только потому, что та полностью соответствовала ее состоянию.
– Ублюдок! Думаешь, этого достаточно, чтобы женщина упала к твоим ногам?
Он ухмыльнулся, но его ухмылка не разрядила сгустившуюся атмосферу.
– Да. – Только теперь он толкнул ее. – Сядь и заткнись.
– Стоп. В проявку. Господи, Виктор, – режиссер выскочил на площадку, – где ты взял это, черт побери?
Виктор наклонился, поднял с пола дымящуюся сигарету, затянулся.
– Просто показалось естественным в тот момент.
– И сработало. Боже милостивый, еще как сработало. Только в следующий раз, когда у тебя появится блестящая идея, предупреди меня. Хорошо? – Режиссер вернулся к камерам. – Снимаем крупные планы.
Ева стойко выдержала еще три часа съемок. Она ничем не выдала своего потрясения и гордилась этим.
В гардеробной она сменила одежду Сьюзен на свою. Сбросила проблемы Сьюзен и осталась со своими. В горле пересохло, и она с благодарностью приняла стакан чая со льдом у своей ассистентки.
– Сьюзен слишком много курит. Идите домой. Я посижу еще немного, успокоюсь.
– Вы потрясающе играли сегодня, мисс Бенедикт. Вы и мистер Флэнниган вместе великолепны.
– Да. – Помоги ей бог. – Спасибо, дорогая. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, мисс Бенедикт. О, мистер Флэнниган. Я как раз говорила, как восхищаюсь вами.
– Приятно слышать. Спокойной ночи, Джоан. До завтра.
Виктор вошел, и Ева замерла, следя за ним в зеркало туалетного столика. Он оставил дверь открытой, и она немного расслабилась. Повторения сцены с Тони не будет!
– Я подумал, что должен извиниться. – Однако в его голосе не было и намека на сожаление. Не отрывая взгляда от его отражения, Ева взяла щетку и начала расчесывать волосы.
– За блестящую идею?
– За поцелуй, не имевший никакого отношения к фильму. Я хотел это сделать с того самого момента, как мы познакомились.
– И сделал.
– Но стало только хуже. – Виктор провел рукой по волосам, густым и темным, лишь с легкой сединой на висках. – Я староват, чтобы играть в эти игры, Ева.
Отложив щетку, она взяла стакан с чаем.
– Мужчина никогда не бывает староват.
– Я люблю тебя.
Ее рука дрогнула, кубики льда в стакане звякнули.
– Как глупо.
– Тем более глупо, что это правда. С самой первой минуты.
– Виктор, между любовью и похотью большая разница. – Ева вскочила, схватила большую полотняную сумку, с которой обычно приходила в студию. – Лично меня в данный момент похоть не привлекает.
– А чашечка кофе?
– Что?
– Чашечка кофе, Ева. В людном месте. – Он усмехнулся, заметив ее колебания. – Неужели ты боишься меня, милашка?
Ева рассмеялась. Ричард бросал вызов Сьюзен. И она ответила, как Сьюзен:
– Если я и боялась когда-нибудь, то не мужчин. Ты платишь.
Виктор выбрал ярко освещенную забегаловку с пластмассовыми столиками, разделенными пластмассовыми перегородками, с безнадежно грязным полом и крикливыми официантками – явно не подходящее для обольщения место.
Они просидели там почти три часа, заказав, кроме кофе, мясо и черничный пирог. Виктор рассказывал о Мюриэл, о свеем неудачном браке, о своих обязательствах. И он не начал, как можно было ожидать, с того, что жена не понимает его, или с того, что он может освободиться в любой момент. Наоборот, он признал, что Мюриэл по-своему любит его и – что гораздо важнее – отчаянно нуждается в сохранении этого брака.
– Она нездорова. И физически, и душевно. Вряд ли она когда-либо поправится, а в таком состоянии я не могу оставить ее. У нее больше никого нет.
Как женщина, недавно выбравшаяся из-под развалин собственного брака, Ева попыталась проникнуться чувствами жены Виктора.
– Должно быть, ей трудно смириться с частым отсутствием, которого требует твоя работа.
– Нет. Она любит свой дом, и слуги прекрасно заботятся о ней, когда это необходимо. Вообще-то она могла бы справляться сама, но она часто забывает принимать лекарство, и тогда… – Виктор пожал плечами. – Она рисует, и очень хорошо. Когда бывает настроение. Так мы и познакомились. Я был типичным голодающим молодым актером и подрабатывал натурщиком в художественной школе.
