Тайна леди - Беверли Джо (читаем книги .TXT) 📗
«Третий день января, год от Рождества Христова 1760.
Твердо решено, что молодой человек никогда не должен жениться. Вследствие этого мы, закоренелые холостяки, настоящим устанавливаем штраф, который должен уплатить каждый из нас, кто поддастся этому порочному состоянию с этого и до того дня, когда мы достигнем возраста тридцати лет. Штрафом за проступок будет тысяча гиней, пожертвованных фонду леди Фаулер для Общества реформирования морали».
Это было подписано тремя разными почерками: Воробей, Роуз и Язычник. Петра узнала в Воробье элегантный почерк Робина. Убийца Кок-Робина. Зачем брать такое имя?
Роуз? Это был контрабандист. Неудивительно, что он захотел скрыть свое настоящее имя.
Язычник? Она не могла себе представить, что кто-то мог додуматься назвать себя язычником даже забавы ради.
Робин закоренелый холостяк. А если окажется, что она носит его ребенка?
Петра ни за что не скажет ему об этом. Ей не нужен брак по обязанности. Ведь она даже не знает, кто он и чем зарабатывает себе на жизнь. Единственное, что Петра знала точно, что он дамский угодник и что будет ужасным мужем, если заставить его жениться.
Она выбрала чистый лист и написала капитану Роузу, особенно подчеркнув необходимость срочно показаться доктору. Она вырвала этот лист, сложила его и надписала адрес, который упомянул Робин, – гостиница «Черный лебедь», Стаутинг. У нее не было воска, чтобы запечатать, но в этом письме не было ничего личного.
Она долго смотрела на следующую страницу, потом написала:
«Спасибо, Кок-Робин. Да пребудет с вами Господь. Пожалуйста, слушайтесь вашу матушку и берегите себя.
П.».
Она положила книжку на маленький столику кровати, вложив карандаш на этой странице, и взяла свой плащ. На вороте она увидела камею. Ей следовало оставить ее, но ей нужно было чем-то застегивать плащ. Петра подумала о сапфирово-жемчужной булавке. Возможно, очень скоро ей понадобятся деньги, и придется булавку продать. Но булавка слишком дорогая. Сразу возникнет подозрение: откуда она у Петры?
Если не считать спрятанных гиней, у Петры не было почти ничего. Она порылась в кармане его бриджей, вспоминая прошлый раз, потом отбросила это воспоминание. Достала несколько монет и выбрала те, что помельче. Грех корысти лучше, чем смертный.
Среди монет было то кольцо. Петра снова рассмотрела его при свете. Замысловатая буква определенно не была Б. Либо А, либо X. Еще возможно, что Н. Но это, несомненно, была печать, передаваемая из поколения в поколение в важной семье. Он был значительным человеком и старательно скрывал это от нее. Еще одно доказательство того, что, несмотря на его шарм, Робин Бончерч не тот человек, которому можно доверять.
Когда Петра положила украденные монеты в свой правый карман, она наткнулась на распятие и четки. Достала их, подумала и положила в карман сюртука Робина. Странный и, возможно, нежеланный подарок, но у нее больше ничего не было. Кокетка все еще напряженно караулила, но никак не возражала против кражи. Петра знала, что будет скучать по очаровательному созданию, и послала собачке воздушный поцелуй. Теперь ей оставалось только отдать записку мальчику, который отвезет ее в Стаутинг, а потом она может ускользнуть из дома.
Петра пошла к двери, но остановилась. Что, если Роуза там не окажется? Или вдруг что-то случится с запиской? Она бросает Робина здесь, беззащитного. Уже завтра Варци может быть здесь, разыскивая своего человека и собирая слухи о случайных путешественниках. Если он обнаружит, что Робин здесь, а она исчезла, наверняка убьет его.
И все же она должна бежать. Более того, она не могла представить себе реакцию своего отца, если появится перед ним в компании этого отъявленного негодяя. Не важно, кто такой Робин на самом деле, она была уверена, что его натура хорошо известна. Но Робин никогда не позволит ей пойти одной. Она задумалась, и ей пришел в голову план. Она отослала записку с парнишкой, Китом, который радостно поскакал на упитанной лошади. Потом улучила подходящий момент и выскользнула из дома. Она пошла к дороге и поискала место, где спрятаться. Она нашла поблизости ступеньки через изгородь и устроилась с другой стороны, чтобы подождать, молясь, чтобы Робин не проснулся до того, как приедет его друг.
Тогда, если повезет, они решат, что она ушла очень давно, и если будут искать, то впереди. Она же собиралась пойти по тропинке от ступенек и надеялась оказаться очень далеко от них. Это разобьет ее сердце, но что Бог ни делает, все к лучшему.
Глава 21
Робина разбудил низкий голос:
– Во что ты теперь вляпался, безумец?
– Торн? – Робин открыл глаза. Он пошевелился, поморщился от боли, пронзившей ногу, но потом улыбнулся: – Благодарю небеса и ад. Помощь прибыла.
– Несомненно, – сказал герцог Иторн, опускаясь в кресло, которое пододвинула к кровати охваченная благоговейным страхом миссис Гейнер. Он обернулся и поблагодарил ее. По-видимому, он был здесь как простой капитан Роуз, но они все равно были поражены.
Он был темноволос, очень любил море, и его кожа всегда была покрыта загаром. Черты его лица были скорее резкими, чем утонченными. Поэтому его не считали красавцем, но почему-то женщины этого никогда не замечали. Так же как Робин, он не носил парик, но волосы Торна были аккуратно причесаны и оставались на месте, а его кожаные бриджи, простой коричневый сюртук и галстук были безупречны.
– Как ты попал сюда? – спросил Робин.
– В карете.
– Я хочу сказать, как ты узнал?
– Капитан Роуз получил письмо. Как тебя ранили? – Тут Торн вытаращил глаза. – Что это такое? – спросил он.
Кокетка встала со своего места у руки Робина и смотрела на него.
– Последняя новинка среди сторожевых собак.
– Она определенно пугает меня. – Торн вытащил золотой монокль, чтобы рассмотреть собачку, потом покачал головой. – Неудивительно, что кто-то вышел сухим из воды, воткнув в тебя шпагу. Она вырастет?
– Боюсь, что нет.
Торн убрал монокль.
– Я так и думал. Она одна из тех идиотских папильонов, которых так любят при французском дворе. Что на тебя нашло?
– Каприз – что же еще? – ответил Робин, подтягиваясь в сидячее положение и проклиная ноющую ногу. – Как давно ты здесь? Петра уже рассказала тебе все?
– Петра?
– Ну, миссис Бончерч.
– Мой дорогой Робин, тебя что, ударили по голове?
Робин посмотрел на стоявшую рядом женщину:
– Где моя жена?
– Жена? – изумился Торн.
– Ну, я точно не знаю, сэр. Мы как раз думали об этом. Похоже, она куда-то ушла.
Робин попытался встать с кровати, проклиная женщин и боль. Торн остановил его:
– Подумай о приличиях, старина.
Робин вспомнил, что он в одних кальсонах, от которых отрезаны куски, и посмотрел на миссис Гейнер:
– Пожалуйста, мэм, вы можете найти мне какую-нибудь одежду? Что угодно.
Женщина поспешила прочь, а Торн в это время взял двумя пальцами окровавленные разрезанные бриджи, бросил их и спросил:
– Это действительно всего лишь порез?
– Я так думаю.
– Могу я посмотреть?
– Пожалуйста.
За лаконичными словами скрывался тот факт, что отец Робина умер от незначительной раны, которая загноилась. Глубокая рана от быка на ферме, и поэтому грязная, но он получал самое лучшее лечение. И умер.
Торн откинул одеяло и наклонился над Робином.
– Перевязано хорошо. Никаких признаков покраснения или запаха.
– Для этого еще рано.
– Верно. – Он вернул одеяло на место. – В Иторне мы покажем тебя доктору. Что случилось с твоей рубашкой?
– Бинты.
– А отсутствующая Петра?
– Проклятие, ты поедешь за ней, да?
– Куда? Сначала я отвезу тебя в Иторн и покажу доктору.
Робин выругался.
– Мои жилет и сюртук можно носить?
Торн бросил ему жилет, но когда взял сюртук, остановился и вытащил из каждого кармана по пистолету. Он проверил их, чтобы убедиться, что курки не взведены.
