Нити жизни (СИ) - де Море Эль (чтение книг TXT) 📗

— Осторожней, — повторил он.

Поскольку у меня всё еще кружилась голова, я выдвинула слабым голосом гипотезу:

— Я, должно быть, потеряла сознание?

— Да, мисс. Я офицер. Скажите, вы страдаете какими-то заболеваниями, сопровождающимися обмороками или принимали что-то противозаконное? — говорит он, а я чувствую себя подозреваемой.

— Нет, сэр, — отвечаю я, и начинаю придумывать, только это и остается: — у меня пониженное давление и малокровие. Я часто падаю в обмороки.

— Да… с ней такое бывает, — деловито утверждает сестра, но, я-то знаю, как нелегко ей это дается. Полисмен удостаивает меня еще более затяжного и пристального взгляда. Напряженная пауза.

Я сглатываю.

— Мисс, вы уверены, что с вами всё в порядке и помощь вам не требуется?

Я так привыкла к этому вопросу и тому, как его говорили, поэтому просто бесчувственно кивнула.

— Вы уверены? — повторяет он, осматривая глазами моих спутников.

— Благодарю, всё в полном порядке! — уверяю я.

— Это ваши друзья?

— Да, — сухо отвечаю я. — Мы гуляли, когда я почувствовала слабость, мы поймали такси, чтобы с сестрой отправиться домой, — я сжала руку Алины. — Мне уже лучше, офицер. — И с этими словами я стала вставать, сначала выровняла тело до сидячего положения, Нейл помогал, придерживая меня за плечи, а потом встала на ноги.

— Вот, видите, — я улыбнулась офицеру самой ослепительно-обворожительной улыбкой из своего арсенала. И мало кто знал, что в этот момент моё сердце, действительно, рвалось на кусочки — в прямом смысле этого слова.

— Хорошо, мисс, я попрошу вас, как можно скорее отправиться домой и не находиться на солнце.

Я кивнула, офицер ответил мне в том же духе и направился к напарнику, в припаркованной неподалеку машине с мигалками и приметной боевой раскраской.

— Ну и напугали вы меня, — подал голос, стоявший рядом таксист, открывая мне дверь. — Не каждый день видишь подобное.

Мне хотелось сказать, что больше не буду, но вместо этого я, молча, забралась в салон и запрокинула голову на сиденье. Держаться не было сил, казалось, что моя шея переломится под налившейся свинцом головой.

Выбившаяся прядь волос, вывалившись из моего растрепанного хвостика, свисала по щеке. И Нейл провел по ней пальцами, заложив её мне за ухо, я вздрогнула. Он на секунду замешкался, а потом сразу убрал руку.

Сестра села на переднее сиденье, Майкл пролез в окно:

— Может, нам поехать с вами?

— Нет необходимости, — выдавила я, как испустив дух.

Он глянул на меня, а потом, чмокнув сестру в щеку, сказал:

— Позвони мне, как доберетесь.

Она кивнула. Дверь со стороны водителя затворилась, издали звук пневматические тормоза, сдерживающие колеса. Машина медленно отчалила от поребрика.

— Куда направляемся? — водитель глянул на меня сквозь зеркало, но не обнаружил, я уже сползла на сиденье и старалась не думать, что происходит. Но разум полнился мыслями и не давал утешительных прогнозов.

— В больницу Кони Аленда и как можно скорей, — объявила сестра, дотянувшись до моей руки и переплетя наши пальцы вместе.

Я видела, как водитель обернулся и, заметив моё полумертвое состояние, — газанул, набирая скорость.

Я пытаюсь отогнать дурные мысли, думать о хороших вещах: кошачьи подушечки, щенячьи носики, пористые шоколадки, взбитые сливки, клубника с мюслями, ягодный морс, газировка. Но спасает ненадолго, как сорняки, страшные мысли пробиваются в мозговую коробку через тонкий слой пестицидов.

Хорошо, когда ты здоров, ты можешь строить свою жизнь так, как пожелаешь. Можешь работать, покупать красивые вещи, есть вкусную еду, путешествовать по миру или завести семью… Плохо, когда ты болен, ты можешь только жить постоянно в ожидании и с ноющей болью. Со временем, ты перестаешь чувствовать её и просто блокируешь. Но все это лирика, пустые рассуждения и никчемные заверения. Боль будет сильней, она будет душить тебя без перерывов на обед, и ты медленно начнешь сходить с ума от загнутого состояния. Вот тогда и начнешь подсознательно подсчитывать, сколько еще протянешь. И обнаружишь двойной смысл: ведь можно умереть, прежде чем состариться, то есть — остаться красивой навек. Тоже не плохо.

И если моя собственная жизнь должна остановиться, то, так тому и быть. Я не могу вечно бегать за призраками. Но, я лишь надеюсь, что это будет не сейчас и не сегодня. Хоть и устала находиться между небом и землей, словно ни там, ни здесь. Я, как в замедленном падении, когда тихий загробный мир уже прислал карету за мной.

Я слышу пикающие клавиши и бегущие ноготки в такт им, я замечаю телефон около уха и отчаянный голос — это сестра говорит кому-то обо мне. Я знаю, что в итоге останутся только те, кто действительно хочет быть рядом, но я не хочу такой правды.

Я сжимаю её руку, как будто, жду от неё чего-то, может того, что она поделится со мной силами и временем. И думаю, достанет ли мне мужества еще хоть раз позволить себе вздохнуть, услышать удар сердца, пусть и колючий, но мой.

Так много слов, что их концентрация уже позволяет облекать их не в форму фраз, а в форму целых предметов, миров, вещей…

Мне так хочется избавиться от той войны, которая во мне, чтобы всё там, наконец, затихло, о том цирке, на что похожа моя жизнь. Как хочется не верить во всё это, а всё так очевидно, так больно и реалистично, что мысли о смерти сами собой приходят, как самое логичное в этом случае.

А сердце бьется, я приказываю ему не оставлять меня, я обращаюсь к творцу, хотя не верю в него, я не прошу, я заключаю с ним сделки. Потому что, раз в нашем мире бесплатно или без выгоды никто и мизинцем не пошевелит, то почему, он должен быть щедрым, тем более, если он сотворил этот грешный мир, не думаю, что для меня он сделает исключение, сжалившись. Я обещаю ему, что если он позволит прожить мне еще год — я стану самой послушной, если два — я пожертвую все свои накопленные деньги на борьбу с раком, если три — я всю свою сознательную жизнь стану заниматься благотворительностью.

Я хочу домой, в Россию, в Москву, где очень сладко пахнет липами. Дома — большие деревья шумят. Там недалеко есть парк, в нем растут березы, ели и сосны, живут белочки в деревянных домиках и кружат птички возле кормушек с зерном, озеро в камышах спит, там усадьба Шереметьевых стоит, там детство мое прошло, там счастливой я была.

Слезы намыливают глаза и впитываются в обивку сиденья. Воспоминания, ностальгией взявшиеся за своё, снова поедают меня, нагоняя тоску. Мне хочется, чтобы об этом никто не знал. Даже я сама. Поэтому я гоню, гоню их, как могу. Хочется всего и сразу — солнца, тепла, запаха цветов, приключений, эмоций, чувств, свободы.

Мы заворачиваем, мимо шлагбаума и охранной будки, подземной парковки, карет скорой помощи, дяденек и тетенек в белых плащах, прямо к парадному входу. Останавливаемся.

Я лежу, не двигаясь, боюсь пошевелиться и что-то сломать в себе. И вот лежу и чувствую своё биополе. Оно может быть таким, каким я захочу: огромным или очень маленьким, но сейчас оно попросту отсутствует.

Распахивается дверь, сестра и водитель буквально выковыривают меня и волокут на себе, обхватив с двух сторон.

Серый пыльный асфальт перевоплощается в блестящий пол, который плывет перед глазами, а стены надвигаются. Работает кондиционер, люди в приемной ждут результатов обследования, по телефону беспокоят справочную, на ресепшене медсестры стучат по клавиатуре, смотря в монитор.

Все это похоже на какой-то кадр из фильма. Тебя раненую притаскивают в какую-то больницу. Естественно для остроты момента, там пусто. Тебя кладут на первый попавшийся диван, бросают и осматривают помещения. Одна дверь за другой. А ты чувствуешь, как перехватывает дыхание, как все вокруг становится, будто бы, бесконечным. Пока твои попутчики ищут для тебя помощь, ты уже знаешь, что никто тебя не спасет. Потому, что твой личный маньяк уже здесь, вот подходит сзади и наносит удар. И ты шепчешь: «Вот я и достигла конца своего путешествия. Нашла то, что искала. Смерть».