Изгнание - Лаймен-Рисивер Бетти (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
— Нет, — твердо ответила Китти, — я этого не хочу!
И назвала дату бракосочетания — 23 декабря.
Женщины сразу же взялись за подготовку к свадьбе. Из сундука извлекли отрез фиолетового шелка, который Сара привезла Китти из Виргинии, и все сразу согласились, что он как нельзя лучше подходит для подвенечного платья. А потом все вместе тайно принялись шить стеганое брачное одеяло: каждая из женщин приносила свой кусок с облюбованным узором и вышитым в уголке своим именем.
— Амелия так хотела, чтобы у Китти была роскошная свадьба! — сказала Элизабет мужу. — И я сделаю все, чтобы оправдать ее ожидания.
Дэниэл был ужасно рад, что Каллен наконец вернулся, хотя от скаута не было никаких особых вестей за все недели его отсутствия. Он перебрался через реку Огайо, близко подходил к индейским лагерям возле Шиото и Майами, даже видел дым от их костров, чувствовал доносившийся оттуда запах пищи.
Каллен видел их небольшие отряды по шесть-семь человек, которые, скорее всего, выходили на охоту. Но пару раз он заметил, как к индейцам приезжали английские офицеры — поесть и выкурить по трубочке, а также поговорить с вождем Маисовым Стеблем и его советниками. Они прибыли с севера, с главного оплота англичан в Детройте — в этом Дэниэл был согласен с Калленом.
Каллена сразу же начали использовать: он часто уезжал на разведку, пропадая по нескольку дней, но Китти всегда знала, когда он возвращался: слышала, как Каллен бешеным галопом въезжал через ворота, и, выбежав на крыльцо хижины Кэллоувэев, с величайшей радостью наблюдала, как он, ловко управляя горячим скакуном, совершает по территории форта большой круг.
Шляпа его всегда была где-то на затылке, а на лице сияла невероятно лучезарная улыбка. Он обычно махал ей рукой, и Китти устремлялась ему навстречу; Каллен перехватывал ее перед лошадью, крепко обнимая, усаживал перед собой на седло, и они вместе кружили по двору, а он в это время нашептывал ей на ухо ласковые слова… слова, заставлявшие ее густо краснеть, а сердце — сжиматься от любви к нему.
За две недели до свадьбы Китти упросила его отвезти ее на Выдряной ручей. Все вокруг было тихо, и он согласился.
Девушка впервые приехала туда после похорон своих родных. Амос Уолтер сдержал свое слово и сделал три отполированных до глянца надгробия из известняка, на которых выбил надписи. Опустившись в траву на высохшие листья, Китти провела ладонью по буквам, складывающимся в их имена, даты рождения и смерти…
— Господи, как мне жаль, девочка моя… — шептал Каллен, стоя рядом с ней. Волосы его трепал ветер. — Господи, как мне действительно жаль…
По-прежнему жила в ее душе глубокая острая боль, но она уже не плакала и, просыпаясь по утрам, не убеждала себя, что наяву ничего не было, просто приснился страшный сон…
Китти поднялась, постояла рядом с Калленом, понимая, зачем приехала сюда: показать им, что она жива и здорова.
Они вошли в хижину. Все было на месте.
— Мне бы хотелось увезти для нас сделанную отцом мебель, — сказала она Каллену. — И, по-моему, мама не станет возражать, если я прихвачу кое-что для кухни.
Каллен, притянув ее к себе, нежно поцеловал.
— Покажи, что тебе нужно. Я пригоню фургон, Фландерс с Израилом помогут. Мы заберем все, что ты захочешь.
Китти собрала большие горшки и черпаки с длинными ручками, оловянную и деревянную посуду, большую деревянную бадью, вырезанную из ствола дерева конского каштана. Еще предстояло забрать шкаф для белья, скамью с высокой спинкой… Да не забыть маленькое зеркальце матери на стене.
Взяв Каллена за руку, девушка отвела его в уютную спаленку, где они постояли перед высокой, с такой любовью сделанной кроватью.
— И это нам пригодится, — сказала она.
Со времени своего возвращения Каллен никогда не искушал ее. Только однажды, прикоснувшись к ее грудям, съехал руками к ягодицам, несмотря на все ее протесты. Вот и теперь он просто нежно целовал ее, проявляя терпение, которого она прежде за ним не замечала. Китти отлично понимала причину этого: Каллен дает ей время подготовиться…
— Я так люблю тебя, девочка моя… — сказал он странно охрипшим голосом, и на лице его появилось какое-то дикое, неистовое выражение.
Они держали друг друга за руки, и Китти все крепче сжимала его ладони пальцами. Потом-то она поймет, что захотела приехать с Калленом на Выдряной ручей, чтобы побыть вдвоем с ним в этом самом любимом своем месте, полежать на этой кровати, получить благословение лежавших когда-то на ней родителей… Ее не отпускала мысль о том, что она могла умереть в тот катастрофический день, так и не узнав, что это такое: лежать рядом с любимым мужчиной. Но сейчас они легко, не сговариваясь, подошли к кровати — так же легко, как встает над головой солнце, как начинается дождь…
Он поцеловал ее, и в обоих взметнулось долго подавлявшееся возбуждение. Губы его разжали ее губы, его язык проник глубоко в ее рот, страстно все там обследуя; он прикасался к ней, и от этих прикосновений по всему ее телу разбегались жаркие волны. Она чувствовала, как дрожат его напрягшиеся мускулистые бедра, и он, взяв ее безвольную, вялую руку, дотронулся ею до распухшего бугра, свидетельствовавшего о его нетерпеливом желании… Ее плоть вспыхнула в ответ.
Он сорвал с нее блузку, обнажил ее по пояс, и, приподнимая на руках, зарылся лицом между ее грудей. Пальцы его теребили ее густые черные волосы, он прерывисто дышал, целуя ее, словно младенец сосал ее вкусные соски… Она знала, что так мужчина делает при интимных отношениях с женщиной… но ей и не снилось, что это так приятно!
Постанывая, она сползала под ним, молча требуя его жесткие губы, и вот охватившая обоих страсть нашла, наконец, выход. Она прорвалась как река, устремляющаяся к морю. Он сорвал с себя и с нее одежды. Затем, подчиняясь припадку безумия, схватил ее за руки и бросил на кровать. Через мгновение он уже был на ней, раздвигая ногами ее бедра, чтобы проникнуть между ними.
Китти тихо застонала, ее тело оказало ему сопротивление, когда она почувствовала первую острую боль, но он, отстранясь, вновь энергично проник в нее, и она отчаянно устремила свои бедра ему навстречу, чтобы покончить с последним разделявшим их препятствием, чтобы ощутить у себя внутри всего его, целиком. Потом, когда это произошло, она уже купалась в ритмически повторяющемся наслаждении…
Она видела над собой его искаженное сладкой мукой лицо, его оскаленные зубы, словно ему было в эту минуту ужасно больно… И все понимала, и разделяла его сладкую боль… эта невыносимая счастливая боль уносила ее куда-то далеко… Она не знала, куда.
— Каллен! Каллен! — кричала она.
Потом все ее тело задрожало, вздыбилось, готовое к последнему славному исходу… и ее накрыла разливавшаяся по нему жаркая пульсирующая волна… и в одно из мгновений этого долгого неземного блаженства она услышала хриплый вопль Каллена.
Он обессиленно упал на нее, сместив в сторону свое тяжелое тело, чтобы не раздавить ее, и лежал так, прислушиваясь к тому, как замедляется неистовое биение его сердца. Потом он перевернулся на спину, обнял ее и стал лихорадочно целовать.
— Ах, Китти, девочка моя… Теперь уже я ни в чем не сомневаюсь… Ты полонила мое сердце. — Он отстранился, чтобы получше разглядеть ее лицо, голос его охрип, и в нем сквозило нечто вроде страха перед этим открытием.
А Китти только улыбалась, прижимаясь к нему щекой. Он-то завоевал ее уже давно: в тот первый день, когда въехал в ворота форта Бунсборо.
— Ну вот и свершилось, — задумчиво сказал Дэниэл Роману. Трудно было понять, какие чувства он при этом испытывает. — Виргиния отказалась удовлетворить претензии Трансильванской компании.
— Да, — откликнулся Роман, переводя взгляд с него на полковника Кэллоувэя и пытаясь определить, как они воспримут эту новость. Тем более, что Дэниэл работал на компанию.
Он сидел спиной к большому камину в одном из блокгаузов Бунсборо, наслаждаясь жаром яркого пламени. День был сырым, дождливым, и Роман уже до костей продрог, когда четверть часа назад въехал в сгущающихся сумерках через ворота форта. Они с Дэниэлом пришли сюда для беседы наедине, и к ним по приглашению Дэниэла тут же присоединился полковник Кэллоувэй.
