Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга - Архимандрит (Никитин) Августин (первая книга .txt) 📗

То, что в «немецкую компанию» попал М.И. Головкин, виновато и его ближайшее окружение. Так, будучи вице-канцлером, он взял в пажи Ягужинского – сына лютеранского органиста, служившего в лютеранской кирхе в Москве.

Елизаветинская эпоха (1741–1761 гг.)

Отправился в ссылку и Эрнест-Иоганн Бирон, но перед своим отъездом в Пелым он несколько месяцев провел в Шлиссельбургской крепости. Как отмечал отечественный историк А.И. Вейдемейер (ум. в 1852 г.), Бирон, «по низвержении своем, впал в величайшее уныние; раскаивался или казался только раскаивающимся в своих злодеяниях; читал духовные книги, особенно же Библию, с большим прилежанием, отмечая в оной места, близкие содержанием своим к его положению; оказал готовность отвечать с откровенностью на деланные ему допросы» [514]. Графа Миниха, графа Остермана и герцога Бирона обвинили в измене и сослали.

Так лютеранская община св. Петра лишилась своего патрона и покровителей. Этим обстоятельством и в целом изменившейся обстановкой не преминули воспользоваться недоброжелатели общины. Интересные сведения приводит современная исследовательница, член общины Петрикирхе Т.Н. Таценко:

«На Невском проспекте, напротив кирхи св. Петра, там, где сейчас располагается Казанский собор, в середине XVIII в. стояла православная церковь Рождества Богородицы. Священники этой церкви объявили, что им явилась Богоматерь и пожаловалась, что присутствие невдалеке лютеранской церкви, где проводятся „еретические“ богослужения, не дает ей покоя. На этом основании императрице было подано прошение об изгнании лютеран из их церкви. Однако у последних нашлись защитники. Вице-канцлер граф Бестужев-Рюмин, жена которого была лютеранкой немецкого происхождения, рассказал, используя методы и логику противной стороны, что и ему явилась Богоматерь. На этот раз она отозвала свою жалобу, ибо лютеранская церковь св. Петра все равно не подходит для православных богослужений, так как ориентирована не на восток, как положено, а с севера на юг. Скорее всего, эта эффектная история всего лишь легенда. Бесспорно, однако, что общину св. Петра в начале правления Елизаветы пытались лишить здания церкви и другой недвижимости. Дело не удалось лишь потому, что у Св. Синода не было 130 000 руб. отступных, каковые, по решению императрицы, нужно было заплатить лютеранской общине.

Необходимо отметить, что двадцатилетие правления Елизаветы отнюдь не характеризовалось преследованием иностранцев. Понимая ценность их опыта и знаний для России, она продолжила в этом отношении политику своего отца Петра I, привлекая иноземных специалистов на русскую службу и подтверждая их привилегии. Так, последующим патронам немецкой общины св. Петра графу Карлу фон Сиверсу и барону Н.Ф. Корфу удалось в 1756 г. получить от императрицы Елизаветы Петровны документально оформленное подтверждение правомерности владения общиной участком земли церкви Св. Петра. Последний из патронов был особенно влиятелен при дворе, ибо приходился родственником императрице со стороны жены» [515].

Тем временем немецкий храм Св. Петра благоукрашался, однако на это требовались большие средства. В записках И.Г. Георги сообщается о том, как проводился сбор пожертвований на церковные нужды. По словам немецкого автора, лютеранские приходы должны были «пещись о соблюдении церквей в хорошем состоянии и доставлении всех нужных к тому денег из складчин, которые около нового года во всяком приходе особливо собираемы бывают; из найма церковных домов и мест; из доходов погребальных и с кораблей, из коих каждый к иностранному какому купцу адресованной платит по 5 рублей и пр. Попечения же о экономических делах каждого прихода возлагаются на особое собрание, которое состоит из одного знатного покровителя церкви и нескольких старшин и настоятелей» [516].

Императрица Анна Иоанновна подарила 1000 руб. на орган. Первый раз сведение об органе, предназначенное для широкой публики и потому отпечатанное в «Академических ведомостях», появилось в 1737 г. 29 ноября этого года происходила постановка нового большого органа в немецкой церкви Петра и Павла. Орган пожертвовал Миних, и об этом событии, имевшем значение для немецкой колонии Петербурга, оповестили и все население империи. Оповещение было сделано понятно почему: всевластный Бирон – лютеранин по вероисповеданию [517]. В первый раз на новом органе играли 27 декабря 1737 г. в присутствии великой княжны Елизаветы Петровны, герцога Брауншвейгского Антона-Ульриха, герцога Курляндского и других высших сановников.

В украшении Петрикирхе принимали участие многие зарубежные мастера и художники. Один из них – швейцарец из Санкт-Галлена Иоганн Гзелль (ум. в 1740 г.) [518]. Вот что сообщал директор отделения изящных искусств при Академии наук Якоб Штелин (1712–1785) об этом художнике. «Петр Великий взял его в Амстердаме на службу (1716 г.) и отправил его с семьей на русском купеческом корабле в Петербург… В большой лютеранской церкви в Петербурге еще можно видеть прекрасную алтарную картину („Преображение Христа“) и под ней ночной мотив – „Тайную Вечерю“, а вокруг алтаря на балюстраде хоров – четырех евангелистов и 12 апостолов, поясные портреты в натуральную величину, писанные с натуры» [519]. (В декабре 1940 г. из бывшей лютеранской церкви св. Петра на Невском проспекте в Государственный Эрмитаж поступили 13 полотен: изображения 12 поколенных фигур апостолов и евангелистов (103?83 см) и «Распятие», украшавшее церковь в течение столетия [520].)

А теперь можно снова обратиться к записям Якоба Штелина. «В 1758 году была полностью отремонтирована главная евангелическо-лютеранская церковь Петра и Павла, – пишет немецкий автор. – Среди прочих внутренних украшений поставлены у алтаря несколько хороших скульптур. Вместо прежних вырезанных из досок и раскрашенных 4 евангелистов выполнены те же самые скульптуры хорошей работы в виде целых позолоченных статуй» [521]. Эти сведения Штелина полностью подтверждаются в «Инвентаре евангелическо-лютеранской новой церкви св. Петра» [522].

В 1758 г., во время Семилетней войны между Россией и Пруссией (1755–1762 гг.), барон фон Корф назначен генерал-губернатором отошедшей к России Восточной Пруссии. Покидая Санкт-Петербург на годы, он сложил с себя патронат над общиной Св. Петра. Интересно, что община, по-видимому, с живейшим участием следила за ходом войны между Россией и Пруссией. Так, 25 января 1758 г. в Петрикирхе торжественным богослужением отпраздновали взятие русскими войсками Кенигсберга, точно так же в 1759 г. отметили победу русских над прусскими войсками под Франкфуртом-на-Одере, а в 1760 г. – взятие русскими Берлина. Это любопытный материал к изучению национального самосознания российских немцев. Но приведенные факты не покажутся удивительными, если вспомнить, что отнюдь не большинство немцев, живших в Санкт-Петербурге в середине XVIII в., происходило из Пруссии. Предки барона фон Корфа, например, веками жили в Лифляндии, а сам он родился уже русским подданным [523].

Петрикирхе в Екатерининскую эпоху (1762–1796 гг.)

Внутриполитическая ситуация в России во второй половине XVIII в. в отношении общины св. Петра оставалась весьма благоприятной. В 1762 г. к власти пришел император Петр III, сын дочери Петра I Анны и герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского. Выросший и воспитанный в протестантском Гольштейне, он во всех своих вкусах, привычках, идеалах был более немцем, чем русским. Естественно, что заботы и чаяния общины Св. Петра стали ему близки, и первое, что он сделал, – возвратил в Санкт-Петербург графа Миниха после 20-летней ссылки в Сибири. Миних снова взял на себя обязанности патрона общины и выполнял их почти до самой своей смерти в 1767 г.