Наш общий друг. Том 2 - Диккенс Чарльз (книги бесплатно читать без TXT) 📗
Добросовестный Твемлоу подумал, что такие чувства, кто бы их ни высказывал, заслуживают полного одобрения.
— Вы совершенно правы, сэр, — ответил он с чувством. — Вы подаете пример великодушия и благородства.
— Рад, что вы меня одобряете, — отозвался Фледжби. — Ведь вот совпадение, мистер Твемлоу. — Тут он соскочил со своего насеста и подошел к Твемлоу. — Друзья, за которых я пришел хлопотать, это те самые, в чьем доме я познакомился с вами! Лемли. Она очень милая и приятная женщина, не правда ли?
Кроткий Твемлоу побледнел от угрызений совести.
— Да, — сказал он. — Она очень мила.
— А когда нынче утром она попросила, чтоб я попробовал уговорить их кредитора, этого Райю, — я действительно приобрел на него кое-какое влияние, хлопоча за одного приятеля, хотя вовсе не такое, как она думает, — когда такая женщина назвала меня милым мистером Фледжби и заплакала — ну, как вы думаете, что мне было делать?
— Ничего другого, как ехать, — пролепетал Твемлоу.
— Ничего другого не оставалось. Вот я и приехал. Не понимаю только, — сказал Фледжби, засовывая руки в карманы и прикидываясь погруженным в размышление, — почему Райя насторожился, когда я передал ему просьбу Лэмлей приостановить распродажу их имущества; почему он убежал, сказав, что скоро вернется; и почему он оставил меня одного так надолго.
Твемлоу, рыцарь Простого Сердца, был не в состоянии помочь ему. Его грызло раскаяние, мучили укоры совести. Первый раз в жизни ему пришлось действовать из-за кулис, и оказалось, что он поступил дурно. Он тайно выступил против этого доверчивого молодого человека только потому, что его обычаи не походили на обычаи мистера Твемлоу.
Однако доверчивый молодой человек продолжал воздавать ему добром за зло, покрывая стыдом его беззащитную голову.
— Извините меня, мистер Твемлоу, — видите ли, мне известно, какого рода дела здесь ведутся. Не могу ли я быть чем-нибудь вам полезным? Вас воспитали как джентльмена, а не как делового человека, — здесь опять проскользнула, быть может, и наглость, — возможно, что вы плохой делец. Чего же другого можно ждать?
— Делец я очень плохой, сэр, — отвечал Твемлоу, — в делах я смыслю еще меньше, чем в жизни; вряд ли я мог бы точнее определить свои недостатки. Я даже не понимаю как следует своего положения в том деле, которое привело меня сюда. Но есть причины, которые не позволяют мне принять вашу помощь. Мне было бы очень и очень затруднительно ею воспользоваться. Я ее не заслужил.
Ребячески наивное создание! Обреченное всю жизнь пробираться такими узкими, тускло освещенными тропами и подбирать лишь крупинки и крохи по пути!
— Быть может, — сказал Фледжби, — вы немножко гордитесь и не хотите начинать этот разговор, поскольку вас воспитывали как джентльмена?
— Это не то, сэр, — возразил Твемлоу. — Не в том дело. Надеюсь, я умею отличить истинную гордость от ложной.
— Сам я знать не знаю, что такое гордость, — сказал Фледжби, — и, может быть, не так тонко разбираюсь в таких вещах, чтобы отличить одну от другой. Но я знаю, что это такое место, где даже и деловому человеку надо смотреть в оба, и если вам поможет моя сообразительность, то я к вашим услугам.
— Вы очень добры, — нерешительно ответил Твемлоу, — но мне очень не хотелось бы…
— Я, знаете ли, не настолько тщеславен, чтобы думать, будто моя сообразительность может пригодиться вам в свете, — продолжал Фледжби, метнув на него злобный взгляд, — но здесь она может быть вам полезна. Вы цените общество, и общество ценит вас, но мистер Райя — не общество. В обществе не принято поминать мистера Райю, ведь так, мистер Твемлоу?
Твемлоу, очень встревоженный, ответил, то и дело поднося руку ко лбу:
— Совершенно верно.
Внушающий доверие молодой человек попросил его рассказать о своем деле. Простодушный Твемлоу воображал, что Фледжби будет потрясен тем, что он ему откроет, и, ни на минуту не представляя себе возможности, что такие случаи бывают каждодневно, а не в кои-то веки, рассказал, что у него был когда-то друг, ныне покойный, гражданский чиновник и человек семейный, которому однажды понадобились деньги на переезд в связи с новой должностью, и как он, Твемлоу, «поручился за него своим именем», с обычным в таких случаях, но на взгляд Твемлоу совершенно невероятным результатом, что ему пришлось выплачивать деньги, которых он никогда не брал. Как, в течение многих лет, он по грошам сократил основной долг, «соблюдая во всем строжайшую экономию, поскольку он пользовался постоянным, но весьма ограниченным доходом, зависящим от щедрот одного знатного родственника», и всегда выплачивал все проценты полностью, пунктуально ущемляя самого себя. Как с течением времени он привык к этому единственному в его жизни долгу и видел в нем возникающую каждые три месяца досадную помеху, но не хуже того, как вдруг его поручительство попало почему-то в руки мистера Райи, а тот прислал ему требование уплатить все полностью, круглой суммой, или отвечать за все последствия. В этом и заключалась суть рассказа мистера Твемлоу, вместе со смутными воспоминаниями о том, как его водили в какое-то присутственное место для «дачи показаний» (насколько он помнил это выражение) и как его водили в другое место, где жизнь его была застрахована в пользу кого-то, имевшего отдаленное отношение к торговле хересом и запомнившегося мистеру Твемлоу в силу того замечательного обстоятельства, что у него имелась продажная скрипка Страдивариуса и какая-то мадонна. За всем этим маячила тень сурового Снигсворта, словно обеспечение в тумане, на которую издали косились ростовщики и которая грозила мистеру Твемлоу баронским жезлом.
Все это мистер Фледжби выслушал со скромным и серьезным видом, как и подобало внушающему доверие молодому человеку, который знал все это наперед, и когда рассказ был окончен, он строго покачал головой.
— Мне это не нравится, мистер Твемлоу, — сказал Фледжби. — Мне не нравится, что Райя потребовал основной капитал. Если уж он решил подать ко взысканию, придется платить.
— Но предположим, сэр, что платить не из чего, — удрученно сказал Твемлоу.
— Тогда, знаете ли, придется вам самому отправиться.
— Куда? — слабым голосом спросил Твемлоу.
— В тюрьму, — ответил Фледжби. Тут мистер Твемлоу склонил неповинную голову на руку, испустив тихий стоя отчаяния и стыда.
— Тем не менее будем надеяться, что дело не так уж плохо, — заметил Фледжби, делая вид, будто собирается с духом. — Если вы мне позволите, я скажу Райе, когда он придет, кто вы такой, отрекомендую вас как своего друга и изложу ему ваше дело, чтобы вам самому не говорить; быть может, у меня это выйдет более по-деловому. Вы не сочтете это за вольность?
— Еще и еще раз благодарю вас, сэр, — сказал Твемлоу. — Мне очень и очень не хотелось бы пользоваться вашим великодушием, но моя беспомощность меня заставляет. Не могу же я не чувствовать, мягко выражаясь, что я ровно ничего не сделал, чтобы его заслужить.
— Куда это он девался? — пробормотал Фледжби, опять глядя на часы. — Зачем он ушел? Вы когда-нибудь видели его, мистер Твемлоу?
— Нет, никогда.
— Сущий Шейлок, как на него поглядишь, а в делах и еще того хуже. А всего хуже, когда он смирный. Если он смирный, я это считаю очень дурным знаком. Глядите хорошенько, когда он войдет, и, если он смирный, ни на что не надейтесь. Вот и он! С виду он смирный.
С этими словами, которые сильно встревожили безобидного Твемлоу, мистер Фледжби вернулся на прежнее место, а в контору вошел старик.
— Ну, Райя, я думал, вы пропали! — сказал Фледжби.
Старик, увидев постороннего, замер на месте. Он понял, что его хозяин собирается дать ему приказания, и приготовился их выслушать.
— Я, право, думал, что вы пропали, мистер Райя, — повторил Фледжби с расстановкой. — А теперь смотрю на вас — да нет, не могли вы этого сделать, нет, не могли!
Стоя со шляпой в руках, старик поднял голову и с тревогой взглянул на Фледжби, словно силясь понять, какое новое бремя тот хочет взвалить на него.
